Уц открыл рот, чтобы ответить очередной колкостью и гадостью, но Блейд не стал дожидаться его ответа, он не видел в этом смысла. Подняв ногу, блондин опустил её на торчащий из заднего прохода брюнета обломок кия и резко и сильно надавил, вгоняя его парню в прямую кишку на тридцать с лишним сантиметров.

Уц взвыл не своим голосом, отчаянно дёргаясь, сжимаясь, чем делал себе ещё больнее. По внутренней стороне его бёдер потекли капли густой и алой крови.

– Нравится? – спросил Блейд, убирая ногу и обхватывая свободно торчащий обломок ладонью. – Или ещё добавить?

Он повернул обломок и надавил, вводя его ещё глубже в тело Уца. Кий находился как раз обломанным и острым своим концом в глубине брюнета, разрывая и распарывая стенки кишечника.

– Ты псих? – севшим голосом произнёс Уц. – Вынь эту хрень из меня!

– Нет.

– Мне больно! – снова закричал брюнет, дёргаясь и тут же шипя, матерясь от острой боли внутри.

– Больно, – согласился Блейд, «поправляя» кий, слегка поворачивая его, заставляя Уца вновь зашипеть от боли и дёрнуться. – И теперь мы сможем поговорить более осознанно. Кстати, ты мне так и не ответил – как ощущения?

Вновь коснувшись пальцами кия, блондин слегка сдвинул его, углубляя проникновение всего на сантиметр-полтора, но это отозвалось внутри брюнета вспышкой острой боли, что рвала нервы. Острые зазубрены, оставшиеся на месте слома, делали своё дело, разрывая внутренности, пуская кровь.

Решив не спешить, Блейд оставил кий и бегло взглянул на кровавые узоры на бёдрах Уца, после чего вернул взгляд на затылок парня и обратился к нему:

– Не хочешь ответить? – на губах ухмылка, в глазах тёмный жуткий блеск.

– Мне, блять, больно… – прошипел Уц, от боли у него упал голос, стал звучать тише.

Блондин хмыкнул и, склонившись и крепко обхватив ладонью видимую часть кия, склонился к уху парня, говоря жутким шипящим тоном:

– А ты думаешь, что Майклу не было больно?

Сказав это, он дёрнул кий вбок, ещё больше разрывая внутренности Уца, причиняя больше боли и запуская новые кровавые змейки в бег по его ногам.

– Отпусти! – подскочившим голосом заверещал Уц.

– Я задал тебе вопрос, мразь, – буквально прорычал Блейд, медленно сдвигая кий вбок. – Думаешь, ему не было больно?

– Было! – выкрикнул Уц.

– А страшно? – вновь заговорив тихо и спокойно, пугающе, спросил Блейд.

Не дожидаясь ответа, блондин резко придвинулся к Уцу, практически ложась ему на спину, шепча в самое ухо:

– Как ты думаешь, ему было страшно?

От этого тона становилось по-настоящему жутко. Уц, сам того не ожидая от себя, всхлипнул. Ситуация постепенно становилась страшной, безысходной и пугающей до чёртового холода на поджилках. Ему хотелось вырваться, но он толком не мог даже нормально пошевелиться; ему хотелось потребовать освобождения, сказать гадкое слово, но боль и страх притупили в нём агрессию и сбили спесь, которой в этом парне, что считал себя выше многих, было много.

Но сейчас не было ничего из этого. Ничего, кроме желания, чтобы не стало ещё больнее.

Тронув кончик кия пальцами, Блейд слегка повернул его, вынимая на несколько сантиметров его из тела брюнета и вновь погружая в глубину, вкручивая, чтобы было больнее и изысканнее.

– Прошу тебя… – негромко произнёс Уц, не поднимая головы.

– Проси, – холодно согласился Блейд и, почти полностью вынув обломок кия из заднего прохода брюнета, резко вогнал его внутрь, повторяя экзекуцию несколько раз.

С губ Уца сорвался дикий вопль, полный боли и страха. Он отчаянно дёргая руками, причиняя себе дополнительную боль, пытался брыкаться, но никак не мог попасть ногой в цель. Он чувствовал себя сейчас чем-то жалким и беззащитным, слабым – таким, каким он никогда не был.

– Ну, как тебе, когда тебя скручивают и имеют? – сухо поинтересовался блондин, давая брюнету передышку, прекращая двигать рукой.

– Больно, твою мать…

Ничего не ответив, Блейд отошёл на шаг и ударил ногой по кию, разрывая и без того поврежденный анус Уца, вновь ломая игровой инструмент, который сейчас выступал орудием изысканной и извращенной пытки.

Уц ещё примерно минуту дёргался, не имея сил успокоиться, крича от боли, шипя, пытаясь освободиться и вертя задницей. Не желая мешать парню «наслаждаться» своей болью, Блейд отошёл от него, направляясь к стулу, на котором уже лежал его следующий пыточный инструмент, который, так же, как и кий, принадлежал Уцу. Какая ирония…

Взяв «орудие», блондин оглядел его и, довольно ухмыльнувшись самому себе, вернулся к Уцу, который слегка отошёл от шока и больше не кричал и не пищал, лишь тихо матерился себе под нос и шипел.

Остановившись за спиной Уца, Блейд взглянул на часы, которые показывали почти два часа ночи. Кажется, этой ночью ему вновь не удастся выспаться. Но его это совершенно не заботило и не волновало. Важно было лишь то, что урод, сотворивший такое с Майклом, был перед ним и был полностью в его власти, в его руках. И он мог отомстить за всё, заставить его выть, скулить и захлёбываться собственной кровью, пока его прогнившее убогое сердце не разорвётся от ужаса и боли. Он это заслужил.

– А теперь, Уц, – произнёс Блейд, разглядывая своё пыточное орудие, – перемотаем наш разговор немного назад, и ты расскажешь мне, что же случилось в тот, второй, раз, когда ты, тварь, пожелал тронуть Майкла.

Уц несколько секунд молчал, затем, тихо ответил, вздыхая:

– Я больше ничего тебе не скажу. От моих слов становится только хуже.

Блейд коротко рассмеялся, отчего у брюнета холодок побежал по спине. Он был в руках явно неадекватного человека, который желал ему отомстить. Хуже ситуацию даже представить сложно…

– Хорошо, Уц, что я предусмотрительный, – произнёс Блейд, отсмеявшись. – Думаю, я смогу тебя разговорить…

– Что ты… – начал говорить Уц, но замолчал, широко распахивая глаза, потому что у него за спиной раздалось характерное жужжание включенной дрели.

Глаза брюнета полезли на лоб от одной мысли о том, что в руках психа, ворвавшегося в его дом, загнавшего ему в задницу чёртов обломок кия и желающего сделать ему больно, дрель! Уц сотни раз проклял себя за то, что до сих пор не закончил ремонт.

Но через несколько мгновений все мысли и проклятия вылетели из головы брюнета, а глаза распахнулись с такой силой, что едва не лопнули. Ничего больше не говоря, Блейд поднёс жужжащую дрель к плечу Уца и прикоснулся к нему. Сверло легко продырявило кожу и вгрызлось в плоть, пачкаясь в крови, разбрызгивая её мелкие капли на задранную жёлтую футболку брюнета и тёмное смятое покрывало на его кровати.

Уц взвыл раненым зверем, которым, по сути, он и являлся сейчас. Он был тем самым бешеным животным, которое кидалось на людей, но, потеряв бдительность, угодило в капкан профессионального живодёра.

Парень орал так, что звенело в ушах. И продолжил кричать даже тогда, когда Блейд извлёк сверло из его продырявленной руки и выключил дрель. Взглянув на окровавленное, поблёскивающее сталью сверло, перепачканное в алой крови, блондин провёл по нему указательным пальцем, стирая капли крови, смотря на неё так, словно видел впервые в жизни.

Насмотревшись на рубиновый телесный сок на подушечке пальца, Блейд вернул своё внимание к Уцу. Теперь уже парень не кричал и не матерился, он лежал, уткнувшись лицом в матрас, и тихо плакал от боли, ужаса и шока.

Вновь подойдя вплотную к брюнету, Блейд прикоснулся кончиком сверла к его бедру и повёл вверх, оставляя на коже кровавый след.

– Прошу тебя… – прошептал Уц, у него уже не было сил на крики и борьбу, он просто мечтал о том, чтобы его оставили в покое.

В его прямо кишке продолжал находиться обломок кия, раздражая её чувствительные стенки, раня их. А практически сквозная рана на его плече сочилась тёмной липкой кровью, промачивая покрывало, заставляя понять, что его незваный гость способен на всё.

Не спеша с ответом, Блейд склонился к уху Уца и прижал сверло дрели к его челюсти, произнося:

– А Майкл тебя просил, чтобы ты его отпустил?

Уц лишь тихо всхлипнул в ответ. От осознания того, что блондин в любой момент может включить дрель и просверлить ему лицо, мутилось сознание. Уцу казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Он желал этого – желал упасть в обморок, заснуть, а проснуться на диване перед телевизором и понять, что ничего этого не было.

Но прикосновение тёплого из-за слишком близкого контакта с его плотью и кровью металла к щеке и дыхание Блейда, что щекотало кожу, разбивали все мечты о том, что всё – лишь кошмарный сон.

– Прошу тебя, отпусти меня, – вновь начал умолять Уц.

– Как же я могу отпустить тебя, если я хочу, чтобы ты, мразь, сдох от моей руки? – ответил Блейд, склоняясь ещё ближе к Уцу, практически касаясь губами его уха, заставляя брюнета сжаться.

Уц никогда не думал, что кто-то сможет заставить его желать разрыдаться и умолять о пощаде. Но Блейд смог. Вот только мольбы его блондину были не нужны.

– Блейд, прошу тебя…

– О, ты вспомнил моё имя? – усмехнувшись, перебил брюнета Блейд. – Видишь, я же говорил, что я отлично умею лечить амнезию.

– Прошу тебя, ты убьёшь меня…

– Что было в тот, второй, раз, когда ты хотел изнасиловать Майкла? – жёстко спросил блондин, игнорируя мольбы Уца.

– Блейд, прошу…

– Я спросил тебя, тварь – что было тогда?! – рявкнул Блейд, прижимая сверло к правому плечу парня и включая дрель.

Уц вновь заорал диким криком, задёргался, разрыдался, давясь слезами и соплями.

– Вернулась память? – спросил блондин, вынимая сверло из плоти жертвы.

Уц не ответил, продолжая дёргаться, изредка вскрикивая. Блейду такой ответ не понравился. Вновь прижав сверло к руке парня, чуть ниже предыдущей раны, блондин включил дрель, проделывая ещё одну дырку на теле брюнета.

– Я скажу! Скажу! – заверещал Уц так высоко, что у Блейда зазвенело в ушах.

Выключив дрель, блондин разогнулся, вновь вставая за спиной брюнета.

– Говори, – ледяным тоном произнёс он.

– Я… Я…

– Говори! – рявкнул Блейд, ударяя парня ногой по бедру.

Уц всхлипывал, давясь слезами, глотая их, всё его лицо уже было мокрым, а глаза опухли и покраснели.

– Это было после обеда. Я как раз пришёл к нему, чтобы открыть окно, они обычно заперты, на всякий случай… А потом… Потом я решил, что можно воспользоваться тем, что сейчас время отдыха и никто точно не сунется в палату. Я уже уложил его, но мне позвонили. Пришлось отлучиться. А, когда я вернулся… Когда я вернулся, его не было в палате, только открытое окно…

– Так это из-за тебя он вышел в окно? – выдохнув и забыв вдохнуть, спросил Блейд, сверля взглядом затылок брюнета.

– Я не думал, что он так сделает, потому и окно оставил открытым. Он же тихий такой был, забитый… Да и высота там небольшая…

– Но ему хватило, – звеняще стальным тоном произнёс Блейд, подводя черту под «исповедью» Уца. – Что ж, – произнёс блондин, удобнее беря дрель, – ты очистил свою совесть, всё рассказал. Но это тебя не спасёт, – с каждым словом голос парня всё больше начинал походить на рык. – Ты всё равно сгоришь в аду. И ад наступит для тебя прямо сейчас.

Сказав это, Блейд включил дрель и прижал сверло к промежности Уца. Стремительно вращающаяся сталь легко пробила плоть, погружаясь в тело, встречая на своём пути тот самый обломок кия. Комнату на мгновение наполнил треск дерева, а затем вновь воцарился абсолют из отчаянных и диких криков бьющегося в агонии Уца.

Двадцатисантиметровое сверло быстро погрузилось в тело Уца, полностью скрываясь в его кровоточащей плоти, разрывая, продырявливая, заставляя нервы обугливаться, а мышцы, которым подавал хаотичные сигналы сошедший с ума мозг, судорожно сокращались, заставляя парня припадочно дёргаться, стучать зубами и раз за разом прокусывать губы.

По бёдрам его текла кровь. По рукам текла кровь. По подбородку текла кровь. Кровь была повсюду – кровь и крики. В какой-то момент Уцу просто свело судорогой челюсть, что лишило его возможности кричать. Он упал лицом в матрас, продолжая конвульсивно дёргаться и закатывать глаза, в которых стремительно лопались от напряжения и боли сосуды.

Вынув сверло из тела Уца, Блейд дал ему пятисекундную передышку и вновь вогнал острую сталь в его плоть, продвигаясь дальше, ближе к гениталиям.

Уц задёргался с новой силой, захрипел. Он не терял сознания, но рассудок его помутился. Он не осознавал себя, в его голове не было мыслей. Он лишь конвульсивно дёргался и издавал непонятные звуки, постепенно теряясь в своей агонии, сгорая в её пожаре.

Вновь освободив на несколько мгновений плоть Уца от крутящейся стали, Блейд вогнал сверло в его тело под самой мошонкой. Он знал, что этот ход будет последним.

Уц странно захрипел, словно в груди его родился крик, но голосовые связки не сумели его воспроизвести. Он задёргался с новой силой. Мозг, оглушенный болью, сбитый ею с толку, подавал частям тела и органам хаотичные сигналы, заставляя мышцы произвольно сокращаться и расслабляться.

Блейд вводит сверло до конца в тело Уца и поворачивает его, распарывая его изнутри, превращая его внутренности в кровавое месиво, фарш.

Жутко захрипев, Уц мелко задрожал, не моргая, смотря красными и вытаращенными глазами в стену. По подбородку его текла кровь вперемешку со слюной, а в груди зародился разряд, гасящий жизнь в измученном теле. Мозг парня устал от агонии и подал сердцу сигнал о капитуляции, заставляя его разогнаться до бешенной скорости, а, затем, начать пропускать удар за ударом, пока рваный пульс не превратиться в ровную нить.

Последний хрип вырвался из надорванного горла брюнета, и он затих, лишь левая рука продолжила мелко дрожать. Но через две минуты успокоилась и она.

Видя, что Уц затих, Блейд выключил дрель и выдернул сверло из его промежности. Сталь покинула тело с противным хлюпом. Обойдя брюнета сбоку, Блейд повернул его голову лицом к себе, безразлично заглянул в остекленевшие и практически алые из-за обилия лопнувших сосудов глаза.

Постояв так минуты две, блондин протянул руку, касаясь шеи Уца и надавливая на сонную артерию, проверяя пульс. Пульса ожидаемо не было. Редкий человек сможет пережить такое. Уц не смог.

– Надеюсь, покоя ты не найдёшь, – сухо произнёс Блейд, смотря в застывшее в агонических эмоциях лицо врага.

Блондин вышел в коридор и взял там баночку голубой краски, после чего вернулся в спальню. Открыв банку, Блейд занёс её над бездыханным телом Уца и облил его краской, окрашивая небесной голубизной его спину, ягодицы, ноги и заливая кровать.

– Пусть те, кто найдут твоё тело, сразу видят, что перед ними последний пидорас, – произнёс Блейд и бросил пустую стальную банку на пол, отряхнул руки.

Больше ничего не держало блондина в этой квартире, и он спокойно покинул её, вышел из подъезда и направился к тому месту, где оставил машину. Он не стал утруждаться тем, чтобы маскировать смерть Уца под самоубийство, несчастный случай или ещё что-то. Отпечатков пальцев он не оставил, как и иных следов, которые могли указать на его причастность к этому делу. Он умел всё делать аккуратно. А странная и извращенная смерть Уца…

А этим пусть занимается полиция, у которой точно возникнет множество вопросов по поводу орудия убийства и иных моментов, связанных с растерзанным телом. Этот ублюдок более не интересовал Блейда. Он сделал ему максимально больно, заставил его сердце остановиться от этой агонии. И, пусть успокоения в этом блондин не нашёл, но чуточку легче ему стало.

Конечно, никто и ничто не вернёт ему Майкла. Но в силах Блейда сделать так, чтобы те, кто его довели до страшного шага, закончившегося смертью, тысячи раз пожалели о своих действиях. Мстить глупо, это правда. Месть не очищает душу от боли, а лишь ещё больше погружает её во тьму и губит. Но не мстить невозможно, если у тебя отняли то единственное, что тебе было дорого в этой жизни, если у тебя отобрали единственного, кого ты любил и ради кого ты жил. Причём, отняли самым отвратительным и низким образом.