– Вытащишь тебя, занозу. – Валентин вперился в чертеж. – Тэк-с… Вы уже проходили теорему об угле, опирающемся на дугу окружности? Этот угол равен половине дуги.

Ольга мотнула головой.

– Не проходили. Макаров больше недели носа не кажет. С чего бы это?

Валентин усмехнулся.

– Просто кошмар. Думай об учебе, Оль. Если без этой теоремы…

– Вы не поссорились?

– Успокойся. Мы с Сержем и с Динкой каждый день видимся на работе. Нас же в одну лабораторию распределили, забыла?

«Ты видишься, а я не вижусь», – возразила девочка мысленно, а вслух проворчала:

– О’кей, долго еще ты будешь возиться?

– Ты не даешь мне сосредоточиться! – мальчишески вспылил Валентин. – Если вы не проходили этой теоремы…

– Макаров бы решил, – вздохнула Ольга. – Жопа ты, а не физик.

– Сама ты жопа! – старший брат отложил тетрадь. – Маленькая вредная жопа!

Ольга округлила глаза.

– Пап! – закричала она. – Валька меня плохим словам учит!

Родитель, дремлющий в соседней комнате за газетой, разумеется, не отреагировал. Зато Валентин выскочил в прихожую и надел плащ. Сестра вышла за ним следом.

– Не будь яблочным пюре, Валька, – сказала она. – Срочно женись, а то Катьку уведут.

Брови брата приподнялись.

– Кто?

– Конь в пальто, – буркнула Ольга, возвращаясь к урокам.

В метро Валентин обдумывал ее сердитое предупреждение. Странно. Повод для опасений, вроде бы, отсутствовал. Вроде бы. После дня рождения они с Катей встречались дважды – просто гуляли, и все шло замечательно. В обществе друг друга они ощущали себя легко и непринужденно. Отчего же после глупых Олькиных слов на душе будто кошки скребут?

От метро Валентин решил пройти две остановки пешком: время позволяло. В чем причина этой глухой тревоги? В Макарове? Но с Макаровым Катя больше не виделась, можно поклясться. Да и на дне рождения они, в основном, пикировались, за редким исключением… Черт побери эти исключения!

К трехэтажному зданию балетного училища Валентин приблизился в настроении сумрачном. И окружал его шелестящий сентябрьский сумрак. Дурацким замечанием сестры пятница казалась испорченной. Однако стоило Валентину увидеть Катю…

В вестибюле она с улыбкой поцеловала его в щеку. Народу было негусто, да и внимания ни них никто не обращал. На Кате был брючный костюм под цвет глаз и туфли на шпильке в тон. Ее черные волосы убраны были в пышный «конский хвост».

– Ноги прямо гудят, – пожаловалась юная балерина. – Куда мы сегодня?

– В «Художественный». – Валентин совершенно оттаял. – Я взял билеты на американский ужастик. Успеем еще перекусить в буфете.

– Чудненько! – обрадовалась Катя. – Прогулки я бы не выдержала. Передохнуть время есть?

Сияющий Валентин глянул на часы.

– Навалом.

Они присели на стулья у стены.

– Будь проклят этот балет, – вздохнула Катя. – Как прошла неделя? Рассказывай с подробностями.

– Да какие подробности… Осваиваемся в лаборатории. – Валентин разглядывал приближающегося к ним тощего юношу. – Мы осваиваемся, начальство к нам принюхивается – ничего интересного.

У тощего юноши были шкодливо-грустные глаза.

– Здрасьте вам! – произнес он бодро и обратился к Кате: – Отойдем-ка на минуту.

– Зачем? – устало спросила Катя.

– Для гнусных приставаний, – выпалил юноша. – Митина, у меня мало времени.

Катя тронула за руку воинственно приставшего Валентина.

– Не бери в голову: это наш Миша Ласкин. Мишуня, – сказала она тощему парню, – либо говори, что хотел, либо отвали. Сил больше нет.

Косясь на Валентина, Миша доложил:

– Тебе записка, Митина. Велено передать лично.

Катин взгляд выразил удивление. А Валентин раздраженно уточнил:

– Тебе, Миша, за услуги платят или из альтруизма стараешься?

Парень и бровью не повел.

– Его зовут Валькой? – обратился он к Кате. – Ему тоже записка.

Валентин с Катей переглянулись.

– От кого? – осведомилась девушка.

Раздвинув руки, Миша изобразил широкие плечи:

– Вот такой. – Затем взъерошил свои волосы: – И такой.

– Макаров! – вырвалось у Валентина.

Катины щеки медленно заливала краска.

– Как он вообще… Что он здесь забыл?

Миша Ласкин усмехнулся.

– За нами наблюдал. Как мы потеем.

– И Татьяна Андреевна его не выперла?

– Сам удивляюсь. Не смотри на меня так.

Раскрасневшаяся Катя протянула ладонь.

– Давай записки.

Но Миша медлил.

– На перемене, – сообщил он, – я пытался удержать линейку на носу. Вертикально, разумеется. Здоровяк этот вдруг подошел и заявил, что удержит линейку на носу дольше, чем я. Мы заключили пари. Он выиграл с разницей в двадцать секунд.

Валентин прыснул.

– Узнаю Макарова!

Миша обратил на него шкодливо-грустный взор.

– Поэтому я передаю вам записки. Никакого альтруизма – лишь проигранное пари. – Он вручил Кате два листка из блокнота и, уходя, обронил: – Опасный тип. Весьма опасный.

Катя протянула листки Валентину.

– Прочти вслух.

Валентин буркнул:

– Ох, этот Серж… – И прочел: – «Дражайшей Екатерине поклон. Пришел, увидел, осудил.» Далее подпись: «Маркиз Баттман Тандю.» – Валентин хмыкнул. – Что такое «баттман тандю»?

– Движение в классическом танце, – отмахнулась Катя. – Читай вторую.

– Вторая адресована мне.

– Мою ты прочел, прочти теперь свою. Что за секреты?

И Валентин с улыбкой прочитал:

– «Валька, она горбится. Чтоб держалась прямо, привяжи к ее спине лыжи…» Кать, ты что? Это же Макаров.

Катя поднялась, сверкая глазами.

– Кто горбится?! Я горблюсь?! – Походкой разгневанной королевы она проследовала в гардероб, надела плащ и вернулась. – Татьяна Андреевна, если хочешь знать, следит как цербер, чтобы мы тянули спину! Он просто идиот!

Валентин также встал со стула.

– Не заводись, Кать. Он просто ваньку валяет.

– Я не завожусь. Пойдем.

Они вышли из училища. Было темно, и пахло осенью. Катя взяла Валентина под руку.

– Прогуляемся до метро. Время ведь есть?

– Тебя, вроде, ноги не держали.

– Оклемалась немного. У метро есть автоматы – позвоним Макарову. Я ему выскажу.

Шурша опавшими листьями, они шли по тротуару. Валентин погладил Катину руку.

– Прекрати. Что именно ты собралась высказывать?

Катя резко остановилась.

– Послушай! Если бы я приперлась к вам в лабораторию и стала подглядывать, шпионить… Тебе бы понравилось?!

Валентин рассмеялся.

– Пережил бы как-нибудь. Шпионь на здоровье.

– А мне это не нравится! – Катя повлекла его под руку по улице. – Могу я высказать свое отношение?! Могу потребовать, чтобы оставил мою спину в покое и вообще?!

Валентин счел за благо отступить.

– Можешь. По Конституции. Но в темпе: время уже поджимает.

Катя вдруг обняла его и поцеловала. Но, когда Валентин попытался вернуть поцелуй, грациозно уклонилась.

В ближайшем телефон-автомате Валентин набрал номер Сергея. Выражение лица Кати обещало, что «маркизу Баттман Тандю» мало не покажется. В трубке, однако, раздались частые гудки.

– Занято, – сообщил Валентин.

Катя слегка его подвинула.

– Дай-ка, я попробую.

– Ты же номера не знаешь.

– Так продиктуй.

После двух неудачных попыток Катя обозвала Макарова «чертовым болтуном» и вознамерилась продолжить натиск. Валентин отобрал у нее трубку.

– Он, между прочим, с родителями живет. Не известно, кто висит на телефоне.

Гнев Кати, судя по всему, не иссяк.

– Ну и что, сдадимся?!

Валентин вздохнул.

– Доедем до Арбата, позвоним оттуда. В буфет уже не успеем.

Из автомата возле «Художественного» они дозвонились сразу. Трубку сняла мать Сергея.

– Добрый вечер, Ирина Александровна, – проговорил Валентин. – Дома ли друг мой разлюбезный?

– Нет, Валя, – отозвалась мамаша, – друг твой разлюбезный где-то развлекается. Сам-то как?

Вежливо отшутившись, Валентин простился. Объяснять Кате ничего не пришлось.

– Ладно, – кивнула она на афишу, – пошли смотреть мистический триллер.

В буфет они все же успели. Это было единственной удачей, поскольку фильм оказался полным бредом. Инфернальные монстры тупо жрали каждого кто подвернется, а жертвы столь же тупо лезли им в пасть, оглашая окрестности воплями. Но было очевидно: чудищам в финале придет каюк и дебиловатый герой, волей Господа, уложит спасенную девицу в койку. Публика млела в предвкушении.

– Пойдем отсюда, – предложила Катя.

На выходе Валентин взглянул на часы.

– Домой, вроде, рановато.

– Погуляем, – согласилась Катя. – Но сначала дозвонимся. Макарову. Пока задор не пропал.

«Знаешь, где у меня твой задор?!» – едва не выдал Валентин, но сдержался. Они пристроились к телефону-автомату. Трубку опять сняла мать и доложила, что Сережа еще не вернулся: пятница все же.

– Хватит, – буркнул Валентин.

– Нет, не хватит! – ожгла его взглядом Катя – Как он узнал, где я учусь?! Как узнал, что мы сегодня встречаемся?!

Валентин разозлился тоже.

– Я ему сказал! Это тайна государственная?!

Катя притопнула каблучком.

– Трепался бы меньше! А то «пришел, увидел, осудил»! И как я жила без этого?!

Они стояли у телефона-автомата, готовые поссориться.

Валентин опустил взгляд.

– Ладно, есть одна идейка. – Он набрал номер Дины Белых и в коротком разговоре с ее папой выяснил, что «Диночка на прогулке с Сережей, обещали вернуться к одиннадцати». Сообщив это Кате, Валентин отрезал: – Звонить больше не буду.

Катя скривила губы.

– Бабник твой Макаров.

– Ты про Дину?

– Ага. Видела, как они на кухне… Ладно, дело не мое.

Валентин вдруг ощутил себя задетым.

– У Макарова с Динкой ничего нет – пусть гуляют хоть до утра. Не надо грязи.

Катя внезапно успокоилась.

– Конечно, пусть гуляют. – Она взяла Валентина под руку. – И мы с тобой пройдемся. Чтоб ужастик выветрить из головы.

Их прогулка, однако, длилась не долго: Катя все же устала. И главное, Макаров, как Фома Опискин, можно сказать, «блистал своим отсутствием». Валентин проводил Катю, условился созвониться завтра и получил заслуженный поцелуй в щеку.

Дома все уже спали. Валентин прошел в свою комнату, извлек из кармана две записки Макарова и, повертев их в руке, бросил на письменный стол. Затем, раздевшись до трусов, отправился в душ. Вернувшись, он застал у себя сестру. В ночной рубашке Ольга сидела на тахте и при свете бра читала пресловутые записки.

– Это что еще такое?! – рявкнул Валентин. – Ну-ка, брысь!

– Не ори, предков разбудишь, – прошипела девочка. – Киселем ты был, киселем останешься.

– Ах ты задница с ушами… – задохнулся от возмущения старший брат. – Вали отсюда, пока не огребла.

Ольга не шелохнулась.

– Там был Макаров, да? Так и знала, так и знала…

– Что ты знала?! Спать иди!

– Ага, щас! Тут меры принимать надо!

Валентин прыснул. Злость его улеглась.

– Какие меры, козявка нахальная?

Чуть подумав, Ольга скомкала записки.

– О’кей, поступаю в балетное училище.

Валентин не рассмеялся, так как хорошо знал свою сестру.

– Тебе уже двенадцать, – заметил он рассудительно. – Для балета ты старуха. Угомонись.

Поднявшись с тахты, Ольга пошла к двери и на пороге обернулась. Сквозь ночную рубашку проступала ее угловатая фигурка.

– В балете я буду лучшей, – отчеканила девочка. – Валька, ты меня знаешь.

Валентин обалдело присел на тахту.

                                     * * *

– Оль, не размазывай кашу по стенке, – поморщился капитан Хомяков. – Если, по-твоему, подожгла она… Завязывай с психологией, доказательства давай.

Ольга теребила красный бант на шее.

– Я этого не утверждаю, Виталик. Утверждать – прерогатива твоя. А собирать доказательства – твоя работа.

Хомяков изобразил улыбочку.

– Вот, значит, ты какая? То мы напарники, то сразу табачок врозь.

У Ольги улыбка вышла натуральней.

– Про табачок не напоминай: до того курить охота… Не обижайся, Виталь. Нужна моя помощь – нет вопросов. В рамках моей компетенции, разумеется.

– За рамки не переступлю. – Хомяков ткнул авторучкой в блокнот. – Во сколько Екатерина Макарова ушла из театра? Хоть приблизительно.

– На часы, представь, я не смотрела. А какая разница?

– Здрасьте-пожалуйста! Ушла она, допустим в час дня, а пожар начался в четыре. Оль, не включай дурочку.

Ольга нахмурила брови.

– Во-первых, пожар могли заметить не сразу…

– Если б не сразу, там бы все сгорело к едрене-фене.

– А во-вторых, большой разницы во времени, конечно же, не было. Между ее уходом и пожаром прошло, примерно…

В кармане Хомякова зазвонил мобильник. Достав его, капитан отозвался:

– Ну что там, Аркадий?.. Во, блин! А без меня никак?!.. Послать их, что ли не способен?!.. Ладно, еду… Еду, говорю! Успокойся! – Хомяков сунул мобильник в карман, а блокнот – в папку. – Время ухода, значит, ты не запомнила. Плохо, напарник. Как говорит наш следак, «пирожок с хреном».

– И что же делать?

Хомяков встал с кресла.

– Опросить других свидетелей.

– Вот и опроси, радость моя.

– Обязательно. Почему, кстати, ее ресторан называется «Ностальгия»?

Ольга пожала плечами.

– Полет фантазии.

– Ясно. И этого не знаешь. – Хомяков шагнул к выходу. – Будь внимательна, солнце мое.

Оказавшись за дверью, он услыхал:

– Эй, мент! Не сутулься!

Хомяков с усмешкой расправил плечи.