На смерть отца

 
Уж которую ночь, как нарочно,
В позе древних кариатид,
Там какой-то мужик под окошком
Всё стоит и чего-то свистит.
 
 
Или это сгустившийся ветер
Тенью пал под слепым фонарём?
Этот свист что-то значит на свете,
Отчего мы, наверно, умрём.
 
 
А пока, если некуда деться,
Просто думай о том, что с утра
Я приду целовать твоё сердце,
Как моё целовал ты вчера.
 

2015

«Я испытал удары по лицу…»

 
Я испытал удары по лицу,
Я был и оскорбляем и унижен.
Но вот, когда подходит жизнь к концу,
Я и следа всего того не вижу.
 
 
Как будто это было не всерьёз,
Хотя болело и внушало ужас.
Душа недостижима для угроз.
А внешне, что ж, и я бывал не хуже.
 
 
Я не затаивал ни мести, ни суда.
Но так же точно оскорблял другого.
И мне понадобились целые года,
Чтоб я в себе возненавидел злого.
 
 
Все эти не огрехи, не грешки, —
А чёрствость вся моя и непотребство
Теперь меня поймали, как в тиски,
И душу жмут и давят мне на сердце.
 
 
Есть голос сердца – сколько ни глуши,
Он покаянной вырвется слезою.
Ведь не лицо есть зеркало души.
А всё, что выше – связано с грозою.
 

2016

«Как море – переменчива…»

 
Как море – переменчива,
Гибка, как вал морской,
Не создана ты, женщина,
Всегда была такой.
 
 
В непостоянстве дивная,
Ты бродишь, как вино.
Сама природа, видимо,
С тобою заодно.
 
 
Как берега не равные,
Тот смотрит вверх, тот вниз,
Все чувства своенравные
В душе твоей слились.
 
 
То мягкие, то нежные,
Как переплеск волны,
Они всегда безбрежные
И не всегда ясны.
 
 
А то бывают бурные,
Уж тут, смотри, держись,
Красивые, лазурные,
Но забирают жизнь.
 
 
В глаза твои весенние
Взглянул. – и вмиг пропал:
Такое в них волнение,
И поле, и опал.
 
 
Но тайны есть вселенские
И вот одна из тех:
Глаза у моря – женские,
Сбежавшие от всех.
 

2016

«Своей беды виновник…»

а)

 
Своей беды виновник,
Я шёл на склоне дня.
Навстречу шёл шиповник
И целился в меня.
 
 
Как будто в каплях крови
Концами стрел своих
Он был уж наготове
Ударить в тот же миг.
 
 
Но шёл я так же быстро
И весело слегка,
Как шёл бы я на выстрел
Или удар клинка.
 
 
Я знал, что скоро вечер.
И ночь, венец всему,
Придёт затеплить свечи
К возглавью моему.
 
 
Так что же, пусть пронзает
Шиповник грудь мою, —
Того, кто уповает
С любимой быть в раю.
 
 
Я объяснюсь немного,
Тут слов не подбирай,
Она теперь у Бога,
А где она, там рай.
 
 
Нет без любви любовника.
Того я и желал,
Чтоб стрелами шиповника
Сражён был наповал.
 

2016

б)

 
А липа по весне не расцвела.
Либо задумалась, не то изнемогла,
Не выдержав боренья с зимней стужей.
Росток же вдохновенья неуклюжий,
Обласканный и солнцем и дождём,
Едва-едва пробившись огоньком,
Но всё же дал в побеге два листочка.
Так что же, смерти нет? Или дана отсрочка?
Ах, знать бы изболевшимся сознаньем,
Что обещается нам этим прозябаньем
Того, что спрятано под умершие вежды?
Без смерти жизни нет, а счастья – без надежды.
 

2016

в)

 
Воспоминаний ли образы дальние —
Искрами счастья в лёгком порхании
Вьются снежинки, как будто печальные,
Как и вся жизнь в этом зимнем дыхании.
 
 
Сердце без них и пустынно, и бедно.
Вот промелькнули, не повторяются.
Но исчезают они не бесследно.
Ими, лишь ими душа озаряется.
 
 
Сколько утрачено, ветром подхвачено
Снов и надежд, и пылких стремлений.
Что же, тем больше нам предназначено
Встреч мимолётных, долгих волнений.
 
 
Жаль, что иной раз ужалит сомнение
В смысле всего, что с нами случилось.
Кто же утешит и в чём утешение?
Ты отдалилась, но не изменилась.
 
 
Может ли жизнь быть полней и прекрасней?
Я не хочу, не могу измениться.
Пусть всё проходит, мелькает и гаснет:
В искрах снежинок горят наши лица.
И соловьиное пенье, весеннее,
Снова врывается в наше затишье.
Смерть существует, но это – Успение,
Для пробуждения выше, о, выше.
 

2016

г)

 
Художники – иной и гений, —
Но как же им не повезло:
Из самых лучших побуждений
Они обожествили зло.
 
 
Среди обыденности серой
Герой быть должен весь в цепях,
Иль дьяволом, набитым серой,
С кривой усмешкой на устах.
 
 
Избрав свободу идеалом,
Художник, если не дурак,
Представит казни карнавалом
И раем – грязный кавардак.
 
 
Тут надобно побольше краски,
Особой адской густоты.
На кладбищах устроим пляски,
Распнём святыню красоты!
 
 
Герой прославился злодейством?
Удачно удавил отца?
Скажи, что он без фарисейства
Шёл за идею до конца.
 
 
От этой мерзостной идеи
Разило смертью за версту:
Художники, как фарисеи,
Варраву предпочли Христу.
 

2016

После солнца

«Ты приснилась мне в жаркой истоме…»

 
Ты приснилась мне в жаркой истоме,
А была ты, как солнце, смугла
И ходила по жёлтой соломе
И почти что её подожгла.
 
 
А потом мы пошли по дороге,
По такой раскалённой пыли,
Что твои золотистые ноги
Уж совсем не касались земли.
 

2016

«Где, – то бегом, то шагом…»

 
Где, – то бегом, то шагом,
А где на крыльях влёт,
Мы мчимся по оврагам,
По капищам болот.
 
 
Воздушные просторы
Полны святых чудес.
А на земле заторы
Встают наперерез.
 
 
Проточные низины,
Протаявшие льды,
И ягоды рябины
Кровавят нам следы.
 
 
Мы оба длинноноги
И на одной волне.
И если уж не боги,
То журавли вполне.
 
 
Нам свет души не застит.
И вот мы в небесах
Бежим навстречу счастью
С погибелью в глазах.
 
 
Ветра нас обнажили.
Ну что ж, сильней гори!
Не кровь на наших крыльях,
А капельки зари.
 

2016

Соловецкое море

 
На том на острове, на сказочном, Святом
Нас окружали чудеса природы.
Сияло море, бледное притом,
Стонали чайки на прибрежии пустом,
Где валуны отыскивают броды.
 
 
И валуны довольно далеко
Уходят в море, словно им легко
Всё время уходить и возвращаться.
Задумываясь мрачно, глубоко,
Предпочитает море не кончаться.
Я восходил на эти валуны
И море так таинственно кипело,
То пеной угрожающе шипело,
То разевала пасть нахлынувшей волны.
 
 
И было всё оно прекрасно до того,
Что, право, оставаться невозможно
В его присутствии свободным от него.
Но красота его поистине безбожна.
И дышит льдом спокойствие его.
 
 
Так вот откуда эта тишина, —
От этих валунов, огромных, как планеты.
В них тайна вечности заключена.
В их немоте – столь очевидно это —
Полярного безмолвия приметы.
И солнцу их не пробудить от сна.
 
 
Но море что-то думает, итожит.
Меняет поминутно свет и цвет.
Повсюду воздух, дух, наверно, Божий.
Неужто жизнь и смерть одно и то же?
Запомнился белуг полярный менуэт.
Мы дышим морем – тишина в ответ.
 

2016

Соловецкий блокнот № 3

 
А были мы с тобой в гостях у мотылька.
Что ж, жизнь в гостях у мотылька легка.
Но этот мост – из валунов-громадин
Через морской пролив, – а вид его отраден, —
Кто строил это чудо на века?
 
 
Казалось, здесь работали гиганты
Иль может быть слоновьи арестанты,
Ведь здесь стонал советский лагерь СЛОН.
Недаром же так назывался он!
 
 
Но походили мы, поели дикой шикши.
К фантазиям паломники привыкши.
Но ни к чему лисице виноград.
Нет, это были не гиганты и не зэки.
Откуда пресные озёра здесь и реки?
Да это, Боже, просто Райский Сад!
 
 
И это в Ледниковом нашем море!
Здесь сам Господь, как на горе Фаворе,
Нам предстаёт в твореньях мотылька.
Монахи здесь трудились и страдали,
И во спасенье жизнь свою отдали.
Нам говорят о чудесах наверняка.
А это – веры верная рука.
 

2016

«Мне не нужны кабацкие стаканы…»

 
Мне не нужны кабацкие стаканы,
Портовые красотки не нужны.
Нет, мне нужны моря и океаны
И берега неведомой страны.
 
 
Я в детстве полюбил носить матроску.
И будучи со мной во многом «за»,
Отец мне подарил мечту в полоску
И синевой обрызгал мне глаза.
 
 
Он говорил, играя с нашей кошкой,
Немного в шутку, но вполне всерьёз, —
Ступай, сынок, своим путём-дорожкой
И солоней волны не ведай слёз.
 
 
Он говорил не с бухты не с барахты,
Он вправе был, хоть отошёл от дел.
Он отстоял все штурманские вахты,
Но капитаном стать не захотел.
 
 
Вот так и я – не мечу в капитаны.
Хочу матросом все моря пройти.
Я не хочу быть по-кабацки пьяным.
Я пьян, как волны на морском пути.
 

2016

«Промелькнуло, прогремело…»

 
Промелькнуло, прогремело
Эхо выстрела в горах.
Жили-были, было дело,
Но теперь не при делах.
 
 
Словно искры в отдаленье
Сгинули бог весть куда
И прекрасные мгновенья
И гнетущие года.
 
 
Всё печальней, безответней
Прошлое в душе моей.
Стали трещины заметней,
Стали сумерки темней.
 

2016

«Кажется, зимняя ночь хороша…»

 
Кажется, зимняя ночь хороша.
Мороз продолжает крепчать.
В тёмные окна, морозом дыша,
Смотрят отец мой и мать.
 
 
Там ещё брат под окошком стоит,
Словно о чём-то забыл.
Но на меня лишь она глядит, —
Та, что я так любил.
 
 
Любил не любил… Что значит, любить,
Если мы были одно?
Смерть нас, конечно, смогла разлучить,
Но душой ей владеть не дано.
 
 
Вот мы и смотрим: она на меня,
Я на неё – всякий раз,
Едва только отблеск ночного огня
Нас озарит в поздний час.
 

2016

«В городе каждом, даже в селе…»

 
В городе каждом, даже в селе,
В каждой деревне почти
Есть этот странный клочок на земле,
Который не обойти.
 
 
Днём это место внушает грусть,
Ночью внушает страх.
Откуда же здесь смятение чувств,
Весь этот ужас впотьмах?
 
 
Каждый думал одно и то ж
И думает каждый миг:
Хочешь не хочешь, сюда придёшь
И ляжешь среди других.
 
 
Снег навеет сугробы свои,
Дождь намоет песку.
Где же зёрна твоей любви,
Собранной по колоску?
 
 
Где же те очи, что столько звёзд
Таили в своих зрачках?
Прищёл, погостил и ушёл на погост
И снова будто в гостях.
 
 
Так что же? Значит, не навсегда
На странном клочке земли
Будет шуметь над тобой лебеда
И ковылять ковыли?
Не знаю, но помню лишь об одном,
Что отняли у меня
То, что сияло в сердце моём
Ярче весеннего дня.
 
 
Жизнь, как молния рядом с тобой
Упала и в землю ушла.
А что если наша с тобой любовь, —
Ушедшая в небо душа?
 

2016