– Валюня, принимай гостей! – с порога объявил Олег и, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло, расположенное в углу кабинета. Александр расположился на стуле. Валентина выпорхнула из-за стола и принялась хлопотать над угощением. Олег окинул взглядом кабинет. Он выгодно отличался от кабинетов следователей или сотрудников уголовного розыска. Свежие обои, приличная мебель, домашние занавесочки на окнах – всё это создавало уют и теплую атмосферу в помещении. …На столе тем временем появились красивые фаянсовые чашки, вазочки с вареньем, конфетами и печеньем, коробка импортного чая в пакетиках и банка растворимого кофе. В чайнике уже закипала вода.

– Меня она, между прочим, никогда так не встречает, – прошептал Александр Олегу на ухо.

– А это потому, что ты постоянно ошиваешься здесь по службе и надоел им, как горькая редька, а я появляюсь у них в инспекции, как красно солнышко…

– Нет, это потому, что Валька к тебе неровно дышит!

Олег в ответ лишь развел руками…

Тридцатилетняя Валентина год назад развелась с мужем. Тому не нравилась ее служба: вечные отлучки, дежурства… Сама же Валентина обладала слишком независимым характером, чтобы ради мужа превратиться в домашнюю клушу. Миловидная женщина с аппетитными формами, она была постоянным объектом воздыханий всех ловеласов отдела, на которых, впрочем, не обращала никакого внимания. Олег ей, кстати, нравился давно, прежде она ни о каких, более тесных отношениях, даже не помышляла, но теперь, когда они оба одиноки – почему бы и нет?

Накрывая на стол, Валя невольно принимала наиболее эффектные позы. Олег даже крякнул, когда ее крутое бедро, обтянутое форменной юбкой, оказалось буквально в нескольких сантиметрах от его глаз. Несмотря на форму, а может, именно благодаря ей, Валентина выглядела чертовски соблазнительно. На мгновение он даже пожалел, что, кроме них, в кабинете находится еще и улыбающийся во весь рот Сашка.

«Что-то ты раздухарился в последнее время насчет женского пола», – осек себя Олег.

Ему составило некоторого труда переключиться с пышных Валькиных форм на работу.

– Значит так, братцы-кролики, – начал Олег, прихлебывая ароматный чай, – подобьем бабки! То, что это малолетки – двух мнений практически быть не может.

Версию о причастности работников столовой исключать пока не будем, но заниматься ею будем лишь вкупе с отработкой несовершеннолетних. Просто, не исключен заказ со стороны работников столовой с целью сокрытия хищений. Значит, что мы имеем: следы кед, предположительно тридцать шестого и тридцать девятого размеров – это первое. Второе: расстояние между прутьями решетки узкое – взрослый человек не пролезет, только подросток, причем весьма субтильного телосложения…

– И было их двое, – задумчиво произнес Михайлов. – Ведь обнаружены следы двух человек…

– Как минимум, – отозвался Олег. – Еще один мог стоять «на стреме» на углу здания – наблюдать, чтобы не вышел сторож. Но следов обнаружить не удалось – там газон. Так что, Саша, это твой контингент – малолетки. И, скорее всего, проживающие в округе. А это твоя зона, Валя. Не будет пацанва через весь город переться на дело. Они, как правило, гадят, где живут. Да и за сторожем надо было понаблюдать. Как пить дать полезли не наобум Лазаря, а выждав подходящий момент.

– Не спорю. Было, видимо, так: тот, что побольше, проник в помещение кухни, взломал дверь в кладовую и передал похищенное тому, кто поменьше, находившемуся снаружи…

– Совершенно верно. В кухне были обнаружены следы от кед только тридцать девятого размера.

– Кстати, это могла быть и женщина. Ты же вспомни низку янтаря.

– Не факт, янтарь мог принадлежать работницам столовой – я это выясню в ходе их допросов. А, кроме того, низка могла сорваться с руки принимавшего похищенное снаружи.

– Покажите-ка мне свою находку, – вступила в разговор Валентина.

Олег вынул из чемоданчика пакетик с бусинами.

– А знаете, – задумчиво произнесла Валентина, внимательно разглядывая низку, – по-моему, я видела похожий янтарь на руке у Айны Захаревской. Ее недавно привезли патрули – шаталась пьяная по парку. Ну провела с ней воспитательную работу: побеседовала в очередной раз, – Валя грустно усмехнулась. – А что я еще могу? У меня эта семейка и так уже давно на учете…

– Захаревская… Захаревская… Что-то знакомая фамилия. Она, случайно, не имеет отношения к Петру Захаревскому?

– Как это не имеет? Кровь от крови, родимая доченька! – хмыкнул Михайлов. – Слушай, это же ты брал папашу пять лет назад за хуторской разбой!?

В памяти Олега всплыли события пятилетней давности. Он тогда работал еще в уголовном розыске. Петр Захаревский, четырежды судимый рецидивист по кличке Колун, ворвался на хутор к старикам Озолиньшам, связал их и, угрожая топором, стал требовать деньги и ценности. Собственно, погоняло «Колун» Захаревский и получил за пристрастие к топорам. Это был уже не первый его разбой, и всегда в качестве «аргумента» он использовал топор. Вот, и в этот раз он отрубил старику Озолиньшу палец, а затем рубанул по колену. Потом прижег ему рану тлеющим углем, и принялся методично обыскивать дом. Но, обнаружив бутыль первача, напился и заснул. Старуха Озолиня как-то сумела развязаться и, добежав до сельсовета, вызвала милицию. Олег тогда дежурил в опергруппе. Получив сообщение, он на дежурной автомашине помчался на хутор, прихватив по пути Ояра Долгоногова и инспектора-кинолога, Костю, носившего «профессиональную» фамилию Собакевич, со служебным псом.

Колун к тому времени немного протрезвел и, завидев милиционеров, бросился бежать в лес. Подняли по тревоге пограничников и двинулись по следу. Пограничники отсекали бандита от огромного приморского лесного массива, а Олег, Ояр и Костя почти двадцать километров шли за ним по следу. Наконец, возле заболоченного озерца увидели Колуна, заскочившего в заброшенный сарайчик на берегу. Ояр и Костя, ведомые собакой, побежали к сарайчику вокруг озерца, а Олег бросился наперерез, короткой дорогой, пытаясь перекрыть один из возможных путей отхода бандита. Опасаясь, что Колун выскочит из сарайчика и снова скроется в лесу, Олег, не дожидаясь Ояра и Кости, ворвался в сарайчик. Каким-то чутьем он угадал Колуна, бросившегося на него из-за омета соломы, успел сблокировать руку бандита и бросил его через бедро. Жилистый, озверевший Колун отчаянно сопротивлялся и, даже нанеся ему несколько мощных ударов, Олег не смог его оглушить. Подоспевшие Ояр и Костя помогли скрутить бандита. И лишь тогда Олег заметил, что его левое плечо в крови – топор бандита все же достал его. Рана оказалась неглубокой – так, царапина, но от нее остался небольшой шрам.

Олег тряхнул головой, отгоняя от себя воспоминания.

– Валюша, а ну-ка давай о Захаревских поподробнее, – попросил он. – Насколько я помню, они твои «подшефные»?

– Они и сейчас там живут, – Валентина, немного покопавшись в сейфе, достала наблюдательное дело.

– Итак, – она пролистала несколько страниц, – Захаревская Айна Петровна, четырнадцати лет. Неоднократно задерживалась за мелкие кражи, употребление спиртных напитков и появление в пьяном виде. Два года назад бросила школу-интернат, за что и была поставлена на учет. Живет бурной сексуальной жизнью – на девчонке уже пробы ставить негде…

– Среди малолеток у нее кликуха Дырса¹⁷, – добавил Михайлов.

– Не знала, – Федорова сделала какую-то пометку в деле. – Дальше, у нее есть старший брат – Захаревский Николай Петрович, шестнадцати лет. Тоже не учится и не работает. Злоупотребляет спиртными напитками. Замечен в мелких кражах…

– Кличка Чмо, – дополнил Александр. – Давно уже эта семейка у нас в поле зрения. Пока ничего серьезного, но, судя по всему, пойдут по стопам папаши. А, кстати, Николай довольно тщедушный пацан – вполне мог протиснуться через решетку. Да и Айна могла.

– А какие они по характеру? – спросил Олег.

– Очень разные. Айна – довольно эффектная деваха, такая яркая брюнетка, уже достаточно сформировавшаяся. Их папаша ведь наполовину цыган. Ершистая, неглупая, порой очень злобная, – Валя вспоминала все свои встречи с ней. – А вот ее братец – забитое, заторможенное существо. Я бы сказала: вечный ведомый. Думаю, в этой паре хороводит Айна.

– Это, кстати, объясняет, почему внутрь полез Николай, а не Айна, если, конечно, это были они. Продолжай, Валюша!

– Мать – Захаревская Дайга Бруновна, 38 лет – несчастная спившаяся женщина. Два раза лечилась в ЛТП¹⁸. Продолжает пить, водит к себе мужиков, детям никакого внимания не уделяет. Неудивительно, что Айна повторяет путь матери.

– Слушай, а почему Захаревских-старших не лишили родительских прав?

– Лишили, еще пять лет назад, когда Петра твоими заботами на двенадцать лет определили на нары…

– Он сейчас отбывает срок на Северном Урале в зоне особого режима. Ты же ему сам «полосатый бушлат» скроил¹⁹, – усмехнулся Александр.

– Ну, положим, не я, а Витька Миллер – он тогда это дело вел. Я только взял Колуна. А как решили вопрос с детьми?

– Айну и Николая определили в интернат. Хотели в детский дом, но их бабушка – мать Дайги – настояла на интернате, чтобы хоть по выходным видеть внуков.

– А почему она их к себе не забрала?

– Куда? Она старая, больная женщина. Как они проживут на ее маленькую пенсию? – Валентина вздохнула. – Да что говорить: если бы это был единичный случай… У меня таких семей – вон, сейф битком набит! И это только по моей зоне. А у нас ведь в штатечетыре инспектора, и у каждого примерно то же самое.

– Да, – саркастически усмехнулся Олег, – у нас самое гуманное в мире государство. Все лучшее – детям?

– Ну вот, – продолжила Валентина, – а два года назад их бабушка умерла и Айна с Николаем сбежали из интерната. Их пару раз пытались вернуть, но все бесполезно…

– А почему их не определили в специнтернат²⁰?

– Ты что, издеваешься? – всплеснула руками Валентина. – Да в Артек легче путевку достать, чем в специнтернат. Нам дают одно-два направления в год, а есть дети, совершившие намного более серьезные правонарушения. И то не можем их отправить – нет мест. А там ситуация намного более серьезная…

– Поди узнай, у кого на данный момент ситуация серьезнее? – вздохнул Олег.

– И потом, специнтернат не перевоспитывает, а скорее, наоборот, – там нравы царят похуже, чем на зоне малолеток! Так что специнтернат – это лишь средство убрать проблемных детей из города.

– Да, куда ни кинь – в дерьмо попадёшь! – зло подытожил Олег. – Вот смотрите, други мои: у нас самая «прогрессивная» в мире система советского уголовного судопроизводства. И вот, какой-то «умный» ишак решил, что возраст привлечения к уголовной ответственности должен быть с четырнадцати лет и точка. Одна в этом возрасте еще в куклы играет, а другая уже трахается напропалую… Но, перед законом все равны, и, если тебе хоть одного дня не хватает до четырнадцати, ты можешь все – вплоть до убийства… А вот у них «за бугром» – «антисоветское» судопроизводство. И эти «придурковатые» янки определяют возраст привлечения к уголовной ответственности экспертным путем в каждом конкретном случае. У них и в девять лет преступник может огрести пожизненное или даже высшую меру – были прецеденты…

– Откуда знаешь? – удивленно спросил Александр.

– Литературку почитывать надо, – назидательно произнес Олег. – У нас подобного рода информация проходит под рубрикой «Их нравы» или «Критика зарубежных систем судопроизводства». Мол, вот до чего дошли «проклятые империалисты» – детей на электрический стул сажают. А может, это дите – уже вовсе и не дите? Может, оно уже смертельно опасно для окружающих!

– Ха, для таких экспертиз нужны сильные психологи, психиатры, методики, условия… деньги, наконец! – невесело усмехнулся Александр. – А где все это взять?

– Вот-вот, – начал заводиться Олег, – а у нас, как всегда, всего не хватает! Психологов нет, методик нет, денег на это – тоже нет! Да что я об этом: бензина не хватает, транспорта не хватает, средств связи, компьютеров… – всего! Оружия, блин, не хватает – пистолетов в отделе только на половину личного состава! А остальных что, с дрекольем на улицу выгонять? Наручников – четыре штуки на весь отдел! Помяните мое слово: государство, которое не может изыскать средств на борьбу с преступностью – захлебнется в ней! Потом придется большой кровью и большими деньгами из этого выбираться!

– Олежек, ну чего ты так завелся? – Валентина томно закатила глаза. – Давай лучше поговорим о чем-нибудь приятном. Все равно мы ничего не изменим…

«Действительно, чего это я так раздухарился? – подумал Олег. – И в самом деле, уже ничего не изменить. Да и государства, как такового, уже фактически нет – распалось на полтора десятка стран, и теперь каждая будет выгребать, как может».

– Ладно, – он решительно встал с кресла, – нам пора…

– Ребята, может, еще чайку? – Валентине хотелось, чтобы парни, особенно один из них, посидели у нее еще немного.

– Нет, Валюша, спасибо! Нам еще надо успеть пообедать: дел сегодня – выше крыши… А пошли с нами в столовку?

– О-о, нет, я на диете.

– Чего? – протянул Олег. – Какая диета? Ты и так прекрасно выглядишь!

– Потому и сижу на диете. Ну, пока, надеюсь на скорую встречу! – Валентина лукаво улыбнулась…

– И почему к тебе так бабы липнут? – спросил Александр, когда они вышли из ИДН.

– Саша, ты делаешь три системные ошибки, – важно изрек Олег, широко шагая по направлению к столовой. Александр еле поспевал за ним, то и дело, перекладывая из руки в руку громоздкий и не очень легкий следственный чемоданчик.

– Какие? – тяжело дыша, спросил он.

– Первая: о бабах ты можешь думать – говорить надо о женщинах! Вторая: женщины ко мне не липнут – они мною интересуются…

– А третья? – спросил Александр, видя, что Олег не собирается продолжать.

– А третья: ты ведь примерный семьянин. К чему эти разговоры?

– Знаешь, Олег, – Александр остановился прикурить, – я всегда немного завидовал тебе и Ояру. Вы по жизни такие независимые – сам черт вам не брат! Опять же с женщинами у вас все легко и непринужденно.

Олег стоял, засунув руки в карманы, и удивленно разглядывая Александра: надо же, наш молчун разговорился.

– Понимаешь, – Михайлову нужно было выговориться, – вот когда две недели назад мы отбивали вас с Ояром в лесу от вояк – там еще парень погиб, которого вы задержали²¹ – я подумал, что в следующий раз на вашем месте могу оказаться и я сам. И о чем мне будет вспомнить?

– Ух ты, как загнул! – Олег покачал головой. – Ну, во-первых, Саша, ты с меня или Ояра в этом отношении пример не бери. Врагу не пожелал бы оказаться в моей ситуации…

– Извини! Ляпнул, не подумавши…

– Ояр – тоже не показатель, у него семья трещит по швам. И еще неизвестно, от того ли, что он по подругам шляется, или, наоборот, он налево бегает потому, что в семье крах? Ты лучше с Витьки Миллера бери пример – он на свою Таньку не надышится. А, кстати, сколько ты женат?

– Уже шесть лет.

– А… Понятно, период кризиса брачных отношений.

– Чего? – вытаращил глаза Александр.

– Саня, нужно читать еще что-нибудь, кроме уголовного кодекса! Социологи подсчитали, что через шесть-семь лет семейной жизни наступает напряженка в отношениях. А тут еще наша развеселая работенка… Я вот что тебе, друг мой, скажу: никто тебе не даст правильного совета в этой ситуации – ты должен сам все решить. Но, кое-что тебе нужно принять во внимание: один сбегает втихаря налево, покувыркается – и назад к жене, лучше ее все равно никого нет. А другой уходит в разнос и все – семья летит вверх тормашками, дети растут безотцовщиной. Так что, тебе решать, Саня. И пошли наконец жрать – у меня кишки уже барабанный бой играют!

После обеда Олег, не заходя в дежурку, направился к себе, справедливо полагая, что в случае необходимости его и так разыщут, а свое отношение к работе дежурной части он может высказать и позднее.

В коридоре возле дверей его кабинета ошивались две подозрительные личности, от которых исходил характерный запах давно не мытого тела вперемешку с перегаром.

– Какого черта топчемся тут? – сердито спросил Олег, окидывая грозным взглядом «хануриков».

– Простите, вы майор Островецкий? – осведомился тип постарше, с остатками интеллигентности на лице.

– Я майор Островецкий…

– Простите еще раз, но нас Ояр Петрович сюда привел и наказал с места не двигаться, пока не дождемся вас.

– И зачем же я вам нужен?

– Мы должны сообщить вам нечто важное.

– Ну заходите!

– Еще раз простите великодушно… – «интеллигентный» алкаш замялся, – но не могли бы вы отпустить нас на пять минут в туалет? Сил больше нет терпеть. Три часа уже здесь стоим.

– А чего раньше-то не сходили?

– Ояр Петрович сказал, что если мы хоть на метр сдвинемся с места до вашего прихода, он из нас отбивную сделает. Вы же знаете Ояра Петровича…

– Знаю, – усмехнулся Олег. – Дуйте мигом в туалет, и назад.

– Покорнейше благодарим, – типы мгновенно улетучились.

Олег зашел в кабинет и набрал номер телефона Долгоногова.

– Ояр, что это за орлов ты мне подсунул?

– Просил найти свидетелей разговора Хорька с Художником – вот и получи!

– Ах ты длинный охломон, – с чувством начал Олег, – можешь же, когда захочешь! С меня пузырь!

– Два!

– Почему два?

– Я же тебе двух приволок! Между прочим, когда вы с Витькой вчера весьма приятно проводили время, я, по твоей милости, мотался по городу, устанавливая этих типов.

– Так тебе же воздастся за твои благодеяния. Начальство тебя не забудет. Кстати, не хочешь ли поприсутствовать на допросе сих красавцев?

– Не хочу. Я и так знаю, что они скажут, а у меня работы выше крыши…

– Можно, – в кабинет просунулась лохматая голова «интеллигента».

– Входите, присаживайтесь. О чем хотите поведать?

«Ханурики» вошли в кабинет, и расселись на стульях. Постепенно кабинет наполнялся тошнотворным амбре, но Олега это уже мало волновало.

– Ну, господа, излагайте!

– Мы уже рассказали обо всем Ояру Петровичу, а он приказал нам повторить все это вам. В общем, дело было так… Я уже не помню день, но мы втроем: я, он, – «интеллигент» кивнул на молчащего собутыльника, – и Художник, простите, Карлис, стояли около винно-водочного магазина по улице Кулдигас. Мы уже были хорошо выпивши, но хотелось еще, и мы соображали, где бы еще «догнаться». Ну, вы же понимаете, как это бывает? И тут подошел молодой человек и попросил помочь ему донести вещи до остановки. Он де, уходит из дома от жены и забрал кое-какие вещи. Ну, я отказался – у меня проблемы со спиной, этот, – «интеллигент» вновь кивнул на соседа, – тоже, а Карлис согласился. Он ушел с этим молодым человеком, а через некоторое время вернулся с деньгами – как раз хватило на две бутылки водки.

– А кроме денег, у него ничего не было? Например, серебряных ложечек?

– В руках точно не было. Да и в карманах, наверное, тоже – он бы сказал, он человек бесхитростный.

– Добро, ну, а того, молодого, опознать сможете?

– Ну… – замялся «интеллигент»…

– А ты не мнись! Эта сволочь, между прочим, вашего приятеля ни за что на нары тянет!

«Интеллигент» бросил взгляд на сотоварища. Тот молча кивнул головой.

– Мы постараемся, – пообещал «интеллигент».

Организация опознаний с последующими очными ставками заняла еще около двух часов. «Интеллигент» и его товарищ уверенно опознали Хорька и подтвердили свои показания на очных ставках.

Олег вызвал Крауклиса к себе в кабинет. Того доставил из ИВС помощник дежурного по отделу. Художник недоуменно озирался, пытаясь понять, почему следователь вызвал его не в следственную камеру, а в свой кабинет.

– Ну, догадываешься, почему я тебя сюда вызвал? – спросил Олег.

Крауклис с надеждой посмотрел на него.

– Совершенно верно. Невиновность твоя доказана, и я изменяю тебе меру пресечения с ареста на подписку о невыезде. Распишись, – Олег протянул ему бланк.

Крауклис пытался поставить свою подпись, но рука у него дрожала. Он поднял на Олега полные слез глаза.

– Я сейчас… Я соберусь…

– Соберись, соберись, – Олег отвернулся к окну. Он тоже был немного взволнован. Не каждый день следователю доводится выпускать подследственного, доказав его невиновность, и это, оказывается, приносит куда больше удовлетворения, чем отправка за решетку матерого преступника.

– Конечно, можно было бы выпустить тебя вчистую, без подписки, но такова процедура. А вдруг суд потом решит, что ты ужасный разбойник. Скажут потом: Островецкий бандюков выпускает, – за внешней грубоватостью Олег пытался скрыть некоторую неловкость, ведь по сути дела по его милости Художник больше месяца просидел в СИЗО. Хотя, как это там говорил Жеглов: «Вины без вины не бывает». Пить надо было меньше – вот и не попал бы в неприятную историю.