Холодный промозглый воздух рассекали ледяные капли. Они больно жалили, когда попадали на неприкрытое капюшоном или воротником лицо. Студёный ветер, гонимый с моря, задувал с такой силой, что не давал дышать. Слова, что слетали с языка, зачатую едва долетали до собеседника. А если и долетали, то тут же уносились ветром в даль – в то серое никуда, где их больше никто не услышит.

В такую погоду зябко, отчего хочется поскорей в тепло. Опустевшую бухту заволокло сырым, густым туманом, который проник везде, где только можно было заполонить пространство. Он накрыл побережье и стелился теперь по горным склонам, просочился сквозь старую ржавую изгородь, просоленной бризами крепостной стены и минуя портовой причал, устремился в маленький городской парк, над которым завис, не оставляя нигде ни одного просвета.

Далеко-далеко, где серое небо соприкасается с вздымающимися бурунами волн, где горизонт ускользает из поля зрения, сколько в него ни всматривайся, из сурового небытия выходит буря, которая в ярости все сметает на своем пути. В старину моряки такую погоду считали проклятой и опасной. В такие дни, чтобы не рисковать они никогда не выходили в море. Пережидали неистовство бури на берегу, травили байки в таверне и запивали их горьким элем. А кое-кто в одиночку предпочитал посидеть у теплого очага, уединившись там с трубкой и с кружкой бодрящего горячего грога. Но это было сто лет назад, а сейчас…

… полчаса назад, черный блестящий ренджровер привез их сюда из далёкого монастырского приюта.

И пока прислуга в замке занималась распаковкой багажа и подготовкой покоев для вновь прибывших посетителей, они решили, несмотря на непогоду, прогуляться по истерзанному штормом побережью – пожилой человек, с выправкой отставного офицера и манерами аристократа старой закалки и два юноши, белокурые близнецы с лицами ангелочков, и глазами с оттенком серо-лилового аметиста.

После серых, облезлых стен монастырского приюта, теперь их новым – но все же лишь временным пристанищем- стал старинный средневековый замок, отреставрированный в полном соответствии с временем того века, когда он был основан и напичканный до отказа современной техникой – от следящих отовсюду камер до автоматических ворот, кондиционеров, интернета, спутниковой связи и микроволновок .

Он стоял у моря на выступе каменной скалы. Со всех четырех сторон его омывали волны. Воздвигнутый с незапамятных времен монахами Ордена тайных каменщиков. По их первоначальному замыслу замок должен был являть собой неприступную цитадель. Архитекторы Ордена были весьма предусмотрительны, кода для закладки фундамента на всем побережье выбрали именно это место. По их замыслу корабли, что могли подойти к нему с моря, должны были встретить высокие стены неприступной крепости, а острые скалы, под толщей воды, не позволили бы им к нему причалить. Сообщение с берегом, было возможно только посредством двух мостов, которые в стратегических целях находились друг от друга на почтительном расстоянии. Один из мостов пешеходный – небольшой и открытый с тёсанными деревянными перилами. А второй – более массивный – на толстых каменных сваях имел навес с крытой глиняной черепицей крышей. Вот по нему-то и ездили конники и тяжёлые повозки, чтобы снабжать тех, кто находился в замке, необходимой утварью и продовольствием.

Сегодня же в наше время по необходимости по нему ездят автомобили, когда членам Ордена нужно что-нибудь или кого-нибудь доставить в замок.

С точки зрения оборонной стратегии замок был спроектирован очень выгодно. Большая часть его постройки возвышается на скале над морем, что в свое время позволило избежать лишних затрат по выкапыванию защитного рва, а в случае нападения, обеспечивало неприятелю серьезные трудности. В случае необходимости пешеходный мост быстро разбирался, а его соединительная перемычка с берегом, благодаря механизмам, на цепях по лебёдкам поднималась вверх. Входные ворота, окованные толстым железом, наглухо затворялись. А в притвор опускалась решётка с острыми кольями из массивных дубовых брусьев.

По выбоинам и по грозным отметинам щербатых стен, было заметно, что этот замок за века смог пережить уже не одну осаду. Высокие башни с узкими бойницами говорили с гордостью сами за себя. За всю историю этот замок так ни разу и не сдался на милость неприятелю. Его прочные стены уберегли от врагов своих защитников и сохранили жизни сотням горожан. В то время как близлежащие окрестные деревеньки были преданы разграблению и разорению. Да, страшные были времена – сегодня в Европе куда спокойней.

– Милорд, а нельзя ли нам вернуться обратно в замок? – спросил юноша, съежившись от холодного мокрого бриза и спрятал лицо за поднятым воротником. – Здесь так ветрено и холодно, а сырость такая, что пробирает прямо до костей.

– Терпение, мой юный друг, – ответил ему барон, – терпение…

По нему было видно, что разыгравшаяся на побережье непогода, не вызывает у него никаких неудобств. Несмотря на немолодой возраст, барон был ещё весьма крепок и полон сил. В осанке, в манерах, в чертах лица – во всём его естестве чувствовалась сила мужского характера и несгибаемая воля.

Он неторопливо ступал по сырому гравию, и каждый шаг его начищенных до блеска ботинок был настолько тверд и безупречен, что казалось, если взять линейку и измерить расстояние между его шагами, то оно будет выдержанно до миллиметра.

– Жан, мой юный друг, когда ты сетуешь на ветер и пронизывающий тебя холод, – произнес пожилой барон, – то ты признаёшься в том, что ты слаб, и изнежен как ребёнок. Мальчику твоего возраста за такое поведение должно быть стыдно. Пора уже поменять привычки и стать похожим на настоящего мужчину. Прекрати вести себя, как девчонка, и докажи, что у тебя тоже есть воля.

Несмотря на внешнюю черствость и суровость, барон Людвиг фон Эффенбах, был по отношению к этому юноше весьма терпелив и снисходителен. Что с него взять, думал он, ведь ребёнок – он и есть ребёнок. Но потакать его слабостям он не станет. Ничего, немного терпения и всё образуется. Потом еще сам будет его благодарить за то, что барон сделал его мужчиной.

Людвиг стоял у кромки берега и смотрел на волнующийся прибой. Ему нравилось наблюдать за тем, как пенные волны терзают каменистый берег. Они словно псы набрасывались на него, как на желанную добычу, и с клочьями пены, в пылу азарта вгрызались в его неприступную, выдубленную солеными ветрами плоть. В предчувствии бури их кураж нарастал и распалял охоту. Вот она – страсть разбушевавшейся стихии. Люди рождаются и уходят, им на смену приходят новые поколения, а морские волны и каменистый берег, как и тогда всё те же. И борьба между сушей и морем будет вечной.

– Я вижу, что ветер и брызги тебе не приносят удовольствия. Но все же прогулки в такое ненастье полезны и в некотором роде даже необходимы. Они закаляют и воспитывают настоящий мужской характер, – капли дождя окропляли блестящую лысину барона, стекали по гладковыбритым щеками и исчезали в его аккуратно подстриженной седой бородке эспаньолке. – А характер, мой мальчик – это самое главное, что есть у мужчины. Ничто, ни деньги, ни связи, ни знатное происхождение, его не заменят. И если у мужчины есть твердый характер, то тогда он сможет всего достичь. А если характера нет, то такой мужчина никому не интересен. Без характера – это уже не мужчина, а так, половая тряпка. Как правило, тряпки, используют и потом выбрасывают за ненадобностью. Подумай над этим на досуге, и реши для себя, кем ты хочешь быть.

После этих слов барон направился ко второму мальчику. Близнец – его звали Жак – закусил край поднятого воротника, засунул руки поглубже в карманы куртки, и дрожа на сыром ветру, старался не подавать виду, что ему тоже холодно и не комфортно от промозглой сырости. И хоть ему было так же зябко, как и его брату Жану, он в отличие от него стойко держался и прилагал все усилия, чтобы не огорчить барона.

– Посмотри на брата, – указал на него Людвиг Жану. И чтобы того поощрить, он по-отечески обнял Жака. – Видишь, Жан, ведь ему, между прочим, тоже холодно. Но парень держится молодцом и не хнычет. Он понимает, что рано или поздно это всё пройдёт. Проявляет терпение, мужество и ждёт. Вот именно так и воспитывается мужской характер. Советую тебе сделать вывод и в дальнейшем брать с него пример.

– Хорошо, милорд, я все понял. Я буду стараться, – покорно ответил Жан и без обиды посмотрел на брата. Он всем сердцем любил его, и это чувство у них было взаимно. Они с Жаком были не просто братья-близнецы, как два единоутробных родственника. Они вдвоём были единым целым и не представляли себе жизни друг без друга.

– Ручаюсь вам, – поддержал своего брата Жак, – он не подведёт.

– Я знаю, – барону, даже не требовалось этого говорить. Этот человек, был сама уверенность. Он никогда не ничего сделает, если не просчитает все свои действия на несколько ходов вперед. И почти всегда добивался желаемого. – Именно поэтому из многих кандидатов из монастырских школ и приютов я выбрал именно вас. Так что помните об этом. Вам выпал один шанс из сотни. Вот и используйте его, на все «сто».

Барон про себя улыбнулся, ведь он в очередной раз добился своей цели. Первый урок мальчиками был усвоен. Пример воспитания характера очень удачно совпал с непогодой и был весьма уместен. Теперь можно было возвращаться в замок – пока мальчики и в правду не продрогли до самых косточек. Испытание-испытанием, но чувство меры нужно иметь во всём. И тут главное выбрать момент и не перегнуть палку. Благо барон хорошо разбирался в психологии и физиологии – он понимал пределы возможностей юношеского организма.

Вечерело. Наступило время сумерек. Небо затянуло чёрными тучами. Буря не утихала, а наоборот, усилилась. Неуёмные волны разбушевались и разыгрались в настоящий шторм. Ещё недавно они накатывали на скалистый берег ровными, стройными рядами, а теперь, отдельные из них стали вырываться из общей массы, они поднимались на несколько метров ввысь, и стремительно обрушивались вниз, подминая под себя красные шары буев, и извергали на берег спутанные обрывки рыбацких сетей. Такие волны опасны и непредсказуемы. Они способны смести всё на своём пути.

Барон с близнецами прошли по пешеходному мостику, закрываясь от ветра – ребятам едва хватало сил, чтобы сохранить равновесие и не соскользнуть с него в бушующую пучину. Они крепко цеплялись за поручни и с трудом переставляли ноги. Ураган растрепал их одежду и с каждым новым порывом ветра норовил опрокинуть их навзничь. Зато Людвиг в отличие от мальчиков чувствовал себя отлично. Он как ни в чём небывало, был расслаблен и раскрепощён. Со стороны могло показаться, что разбушевавшаяся стихия не имела над ним своей власти и только попусту переводила силы.

Они остановились возле небольшой и едва заметной ниши в каменной крепостной стене. Двускатный навес над входом напомнил мальчикам вход в кроличью нору из сказки про Вини Пуха. Барон ухватился за массивное латунное кольцо, вмонтированное в полотно окованной железом двери и настойчиво им постучал три раза. Дубовая дверь перед ним тут же распахнулась и в тёмном проёме показалась долговязая фигура – в мокром дождевике, с наброшенным на голову капюшоном. Человек, что открыл ему дверь – это был привратник. В его правой руке раскачивался фонарь. Он поднес его к посетителям, и мальчики тут же зажмурились от непривычного яркого света. Под надвинутым капюшоном было не видно его лица. Плащ блестел под косыми струями дождевых потоков. Под ногами привратника образовалась лужа – еще немного и вода в ней поднимется до обода его калош. Но он стоял с таким видом, будто не испытывал от этого никаких неудобств – что-то подсказывало близнецам, что привратник тут уже давно – он мок под дождем и терпеливо дожидался их прихода.

– Добро пожаловать в замок Штайнерхольм, – обратился он к вновь прибывшим гостям почтительно и торжественно. – Юные господа, поторопитесь, а то промокнете.

Близнецы вежливо поздоровались в ответ и едва не в припрыжку поспешили под навес, в укрытие. Им хотелось как можно скорей оказаться в замке. Он буквально гипнотизировал их своим величием.

Человек в дождевике посторонился, чтобы их не задеть мокрым дождевиком, повесил фонарь на крюк и учтиво поклонился барону.

– Добро пожаловать в нашу обитель, милорд. Да, давно же вы у нас не были.

– Здравствуй, брат Себастьян, – ответ барона, был сухим и кратким.

Он и привратник оба состояли в братстве – только один относился к разряду слуг, а другой к хозяевам. Несмотря на их разницу в статусах, в манерах Людвига не было и намека на какое-либо неуважение или превосходство. В общении с обслугой замка он всегда выдерживал чёткую дистанцию. Ведь слуги – они для того и существуют, чтобы служить. А иначе традиции братства могут утратить свое значение, веками сложившаяся система выйдет из равновесия, и механизмы этого мира начнут ломаться, что приведет к катастрофе и он разрушится.

Жан и Жак, не проронив ни слова, переглянулись. За сегодняшний день это стало для них ещё одним уроком.

Привратник им подал заранее приготовленные плащи-накидки, – и начиная с барона, всем их помог надеть, по очереди. Затем, потянулся к корзине, из которой торчали три зонта-трости. Но Людвиг его остановил, положив ему руку на мокрое предплечье.

– Не нужно, Себастьян. Это ни к чему. Сильный ветер и дождь всё равно сделают своё дело. Да и от сильных порывов ветра зонты может вывернуть на изнанку. Погнутся спицы… – Барон подхватил один зонт и повертел его в руке, чтобы полюбоваться тем, как он был ладно сделан. После чего поставил его обратно. – Жалко будет испортить такую вещь. Ведь в двадцать первом веке, таких уже не делают.