Я сделала предположение, что они являются морками высшего ранга, поскольку, только они сидели на безволосых скакунах, и насколько они все близки к Генералу. Я полагаю, что чем дальше по поляне, тем ниже ранги.

Уже на дальнем конце поляны раскинулись две палатки, одна заметно больше другой. Палатка Генерала – черная, как небо, и воздвигнутая на высоком столбе в центре. Больше похоже на шатер, думаю я про себя.

«Они сами приносят нам свои вещи для стирки?» Глупый вопрос, но я все равно его задаю, пытаясь хоть немного задержаться по пути туда.

Облегчение пронзает меня, когда Вера качает головой.

«Ты можешь начать кипятить воду. Ты найдешь ее там, наверху…» – говорит она мне. Вера указывает на ближайшую телегу, отцепленную от лошади. «…и ты можешь вскипятить ее на одном из этих костров.»

Я смотрю вокруг, уже пять костров горит вокруг нашей маленькой группы.

Я предполагаю, что это то место, где мы, пленники, остаемся в лагере. Здесь нет палаток или раскладушек, мы будем спать на земле.

Может быть, только у морков высшего ранга есть палатки.

«Я найду нам несколько кастрюль и металлических ведер», – говорит Вера. «Ты принеси воду.»

«Хорошо.»

Я бросаю корзину на землю, прежде чем подняться по покатой поляне к брошенной повозке. Никто ее не охраняет.

Я бросаю осторожный взгляд на поляну. Большинство морков, те, кто не охраняет поляну, расположились вокруг разведенных костров, и теперь чистят свои клинки и раздеваются догола.

Они проводят влажными тряпками по своим телам, чтобы очиститься от грязи и крови, другие читают книги в кожаных переплетах при свете костров. Некоторые наблюдают, как мы, люди, занимаемся своими делами.

Впереди, у столба с дезертирами, палатка Дагона полностью установлена, и я наблюдаю, как трое пленников-людей несут предметы мебели с одной из тележек. Прочное кожаное кресло, небольшой стол и стулья, надувной матрас, и медную ванну, которая, как я подозреваю, предназначена для купания. Боже, что я бы сделала ради того, чтобы просто почувствовать чистую воду на своем теле.

Генерал стоит за столом, расположенным возле столба, где дезертир все еще связан с мертвым телом своего отца.

Дагон и светловолосый морк с высокими скулами, тот, который притащил меня к пленным людям в поселке, стоят с несколькими другими морками, которых я не узнаю, и внимательно изучают пергаментную карту, разложенную на столе.

Вероятно, выясняют, какой город разрушить следующим и где могут находиться другие армии морков.

С глубоким вздохом я плетусь к задней части тележки, где сложены пластиковые пятилитровые бутыли с водой в картонных коробках. Я могу нести только одну бутыль за раз. Мне требуется несколько ходок, прежде чем я набрала достаточно пластиковых бутылок у костра.

Это медленная и тяжелая работа со всей болью, цепляющейся за мое тело, но особенно за мою вывихнутую лодыжку. Я выбрала костер поближе к линии деревьев, чтобы немного облегчить себе работу. Быть среди стольких людей и демонов, после столь долгого пребывания в небольшой группе в тишине… это сказывается на мне. Головная боль уже расцветает в моих висках, и мне приходится время от времени их массировать.

Вера возвращается с большой тяжелой металлической кастрюлей прежде, чем я успеваю принести все пластиковые бутылки с водой.

Она ставит кастрюлю на слабый огонь, затем кладет камни вокруг основания, как будто пытаясь защитить кипящее пламя.

Я поднимаю бутыль с водой и, удерживая ее на поднятом колене, выливаю воду в кастрюлю. Вода начинает пузыриться еще до того, как я выливаю в нее все четыре пятилитровые пластиковые бутылки.

«Помоги мне натянуть веревку», – говорит Вера.

Она проводит руками по коленям джинсов. Красные линии от ручек тяжелых кастрюль остаются на ее ладонях, но она не обращает внимания на боль и вместо этого вытаскивает толстую, длинную веревку из мешка у своих ног.

Следуя ее примеру, я беру свой край веревки, и, некоторое время, мы идем врозь, пока обе не достигаем противоположных концов поляны. Веревка разделяет лагерь морков и лагерь людей.

На линии деревьев становится ясно, что несмотря на то, что, я так далеко от лагеря, я не могу убежать. Появляются лица охранников, которые пристально наблюдают за мной.

По мерцанию их глаз, в темноте, ясно, что они хотят, чтобы я побежала. Они хотят, чтобы я подарила им несколько захватывающих моментов погони за мной по лесу.

Я обвязываю веревку вокруг толстого ствола дерева и прижимаю ее к основанию нескольких толстых ветвей. Затем, я бью по веревке, чтобы проверить ее прочность. Она почти не отскакивает. Удовлетворенная, я возвращаюсь к нашему маленькому костру.

Вера возвращается раньше меня. Вода бурно кипит, и она бросает в огонь еще несколько камней, чтобы немного погасить пламя.

«Иди собери белье», – говорит она, не глядя на меня.

Когда я беру плетеную корзину в руки, я оглядываюсь. Дагона уже нет за столом с картой.

Я не вижу его в толпе. У входа в его палатку двое пленников несут котел с горячей водой, которая, как я подозреваю, предназначена для купания Дагона. Он должно быть внутри.

«Мне ждать у палатки?» – неуверенно спрашиваю я. Кажется странным просто маршировать по территории морков высшего ранга и требовать их грязную одежду.

Вера устало вздыхает, затем выпрямляется и смотрит мне в глаза. Ее утомление мной ощутимо. Не думаю, что она когда-нибудь простит мне кражу ее шарфа.

«Начни с палатки Генерала», – говорит она мне. «Подождите, пока он залезет в ванну, затем собери его одежду и доспехи. Двигайтесь к следующей палатке, затем к следующей, пока твоя корзина не заполнится. Когда мы постираем эти вещи, мы вернемся за новой партией.»

«А если у нас не будет времени сделать все это?» – спрашиваю я, оглядывая около сорока палаток, теперь установленных в начале поляны. Сомнение гложет меня. Стирки очень много, плюс мы еще и доспехи чистим. Я понимаю, что эта работа не из желанных. Времени на отдых у нас будет мало.

«Мы делаем то, что можем, сколько бы времени мы ни провели в лагере. Мы можем отправиться в путь завтра или остаться на несколько дней. Когда нам скажут об этом, тогда мы будем знать, сколько работы мы сможем сделать.»

«Дни», – фыркаю я. Больше такого понятия не существует.

Она бросает на меня хмурый взгляд. «Ты знаешь, что я имею в виду.»

Я хмурюсь в ответ на ее угрюмый взгляд, а затем беру корзинку и иду вверх по холму.

Никто не останавливает меня на пути к большой черной палатке. Несколько недоброжелательных взглядов брошены в мою сторону, но меня, в основном, игнорируют.

На входе я колеблюсь и оглядываюсь. Темные морки отдыхают у костров, и я замечаю, что у некоторых уже есть деревянные миски с горячим супом и макаронами.

Еду разносят несколько человек, совершающих обход. У ближайшего костра, на бревне, сидит морк. Он использует тряпку для пыли, чтобы протереть инструмент типа флейты. Только он толще и длиннее флейты, и на нем больше отверстий.

Атмосфера расслабленная. Но я нет.

Мне требуется вся моя сила, чтобы крепко сжать корзину в руках и протолкнуть ее через полог палатки.

Внутри очень тепло. Железная яма для костра стоит у входа, рядом с кожаным креслом, которое я заметила ранее, и пламя горит жарко. Нет прохладного ветерка, который бы смягчил воздух.

За уютной зоной отдыха находится надувной матрас, покрытый слоями меховых шкур и перьевых подушек, которые, как я знаю, не были украдены из этого мира.

В дальнем углу палатки медная ванна наполнена дымящейся водой.

Генерал стоит там, спиной ко мне. Я молча жду, пока он снимает с себя доспехи.

Маленький стол и стулья стоят слева от ванны, где мужчина с седеющими волосами ставит тарелку с обедом на стол. Закончив расставлять тарелки, он бросает в мою сторону обеспокоенный взгляд и выскальзывает из палатки.

Голод сводит меня с ума, когда я смотрю на это. Генерал получает деревянную миску супа с макаронами, как и все остальные морки, но к ней прилагается тарелка, уложенная тонкими полосками мяса, которые напоминают мне вяленую говядину. Кружка фиолетовой жидкости пронзает воздух сильным винным запахом, от которого у меня текут слюнки.

Просто стоя в этой палатке, я чувствую, как будто я перенеслась в другой мир. Это что-то потустороннее.

Слишком неземное для нас людей. Свет исходит от костра, но маленькие каменные кувшины, стоящие вдоль травянистой земли, заманивают в себя светлячков и отбрасывают странный белый свет на темные цвета.

Это напоминает мне гирлянды в новогодние праздники, но я ругаю себя, прежде чем успеваю рассмеяться над своей непреднамеренной шуткой.

Мерцание светлячков из кувшинов отражается от стенки медной ванны. Благодаря мерцанию, мраморная кожа Дагона сияет, как лунный свет, когда он полностью раздевается, а его одежда сваливается кучей у его ног.

Я затаила дыхание, когда он залез в ванну, потом повернулся ко мне лицом. Его чернильно-черные глаза мгновенно приковали меня к себе.

Ванна для него маленькая. Его колени выглядывают из воды, а руки он кладет вдоль бортиков. Следы шрамов и синяков мерцают на свету. Он молча изучает меня.

Я стою как вкопанная, мои руки теребят ручки корзины. Каждая секунда, как нарастающая боль, когда все, что я хочу сделать, это выскочить из палатки этого демона. Все, что я хочу, это ускользнуть и исчезнуть.

Одежда на полу не особо помогает. Вонь крови невыносима.

Когда он ерзает в ванне и откидывается назад, слышны выливающиеся звуки воды. Его рука отрывается от края, когда он опирается виском на кулак. Он все еще смотрит на меня, его ресницы опущены и отбрасывают темные тени на его лицо.

Я подозреваю, что он не собирается говорить. Я рискую и делаю шаг вперед. Его взгляд следует за мной, но он все еще молчит.

Я с трудом сглатываю, и быстро подхожу к куче одежды у ванны. Я собираю ее в корзину, когда он, наконец, нарушает тишину.

«Тебе понравилось представление?» Его голос низкий и мрачный. По моим венам пробегает озноб, и сердце на мгновение останавливается.

Прижав корзину к груди, я выпрямляюсь и заставляю себя встретиться с его пристальным взглядом. На мгновение я колеблюсь, что сказать. Я могу быть честной и высказать все, что я думаю о нем и его «представлении». Или я могу прикусить язык и дожить до еще одного темного, унылого дня.

Прежде чем я успеваю заговорить, он, по-видимому, решает, что я не собираюсь отвечать.

«Ты поступила правильно», – говорит он мне, хотя в его опасном тоне нет особой гордости или признательности. У меня такое чувство, будто он собирается приговорить меня к тому столбу.

«И хотя мне было немного забавно услышать твое понимание выбора дезертира, если ты снова будешь высказывать свое мнение, я отхлестаю твой язык, пока он не отвалится. Ты слышишь меня, мара?»

Моя душа ушла в пятки, а лицо стало белым как мел. Все, что я могу сделать, это слабо кивнуть.

«Вот и хорошо.» Он наклоняет голову набок и опускает руку в ванну. Я вижу, как его пальцы медленно скользят по воде.

«Так значит это твои обязанности», – говорит он, словно разговаривая сам с собой, думая вслух. Я ничего не говорю. Я просто стою.

«Чистить и стирать мои вещи и доспехи. Люди говорят, что у тебя слабый желудок, это правда?»

Я моргаю, на мгновение сбитая с толку. Но затем, я снова ощущаю отвратительный запах крови, исходящий от корзины. Я качаю головой.

«Нет», – эхом отзывается он, и его взгляд скользит по моей голой руке, покрытой шрамами. «Скажи мне, мара. Тебе нравится боль, когда ты наносишь себе раны?»

Стыд заливает мои щеки, и я смотрю на корзину в своих руках.

Нет, хочу сказать я, я слишком слаба, чтобы довести дело до конца.

Но правда застревает у меня в горле и разбухает там, как застрявший камешек.

Его глаза царапают мою руку, словно когти. После долгого и напряженного момента он взмахивает рукой, и капли воды падают на травянистую землю.

«Я упомянул награду за признание в том, что вы, мары, видели, когда дезертиры решили сбежать. Но, поскольку, если бы не твоя подруга, ты бы ничего не сказала, поэтому ты лишилась награды.» Его тон потемнел, как черный камень. «Выйди.»

Я делаю шаг назад.

Прежде чем я успеваю обернуться и выйти из палатки, он добавляет. «Когда закончишь свои обязанности, сходи к целителю в белой палатке. Он вылечит твои раны.»

Инстинктивно мне хочется протянуть руку назад и коснуться головы там, где я ударилась каменную стену, когда он толкнул меня. Мой рот сжимается в мрачную линию, и я киваю.

Внутри меня бушует битва. Мне до боли хочется броситься на него и оторвать его мрачное красивое лицо. Но мои мышцы призывают бежать в противоположном направлении.

«Хорошо.» Это все, что я могу сказать.

Кивнув, я поворачиваюсь спиной к нему и его пристальному взгляду, а затем выбегаю из палатки.

Мне в лицо ударяет свежий воздух. Я бегу обратно к веревочной линии, которая отделяет лагерь от людей- пленников, или маров, что бы это ни значило, и нахожу Веру у костра.

Большинство остальных людей заняты своими обязанностями в лагере, а некоторые уже закончили и отдыхают у других костров, питаясь из деревянных мисок.

«Наконец-то», – резко говорит Вера, увидев меня. «Ты не торопилась…» Она замолкает, заметив мою корзину. «Где остальная форма?»

«У меня только генеральская», – бормочу я.

Несколько минут в опасном присутствии Дагона, и забыла все о других палатках.

Я просто помчалась прямо сюда.

«Извини», – добавляю я. «Ему потребовалось время, чтобы раздеться.»

Это легкая ложь, которая позволяет мне не объяснять ей интерес Генерала ко мне. А у него есть интерес, я просто не знаю, для чего, почему и что все это значит. Все, что я могу сделать, это опустить голову, притвориться, что меня не существует, и надеяться, что его интерес развеется, как пепел на ветру.

Вера издает самый неприятный звук, затем бросает палку на землю. Я замечаю, что это одна из тех палочек для мытья посуды с щеткой на конце.

«Я сама соберу вещи и доспехи морков», – говорит она мне. «Ты начни стирать это.»

Она уходит вверх по склону. Я наблюдаю, как она идет на другую сторону лагеря, прежде чем высыпаю вещи и доспехи из корзины на землю. Я начинаю с его одежды и окунаю ее прямо в кипящую кастрюлю с водой.

Думаю, это то, что я должна сделать. Не знаю, просто импровизирую. Но с помощью щетки и мыла, разложенного на камнях, я быстро оттираю одежду Дагона от крови и грязи. Доспехи оказываются более упрямыми.

Я уже наполовину очистила сетчатый бронежилет, когда Вера возвращается с корзиной, полной одежды и доспехов. Я понимаю, что у нее есть система.

Каждая секция разделена броней, и она продвигается через форму морков по одной секции за раз.

Это изнурительная работа. По большей части я копирую то, что делает Вера. Но через некоторое время она отправляет меня развешивать одежду для просушки на веревке.

На меня накатывается волна облегчения, когда после того, как мы все постирали, почистили и развесили, Вера пинает землю в костер, туша огонь и направляется к следующему костру, где кипит кастрюля с едой.

Еды почти не осталось, но мы делим то, что можем, и съедаем небольшие порции еды.

К тому времени, как мы закончили есть, все остальные люди уже давно закончили свои дела, и у костра уже стоят две небольшие бежевые палатки.

По всему лагерю начинают гаснуть костры. Темные морки исчезают в палатках или засыпают у медленно кипящего пламени на койках или просто на утрамбованной земле. Я ополаскиваю свою миску и ставлю ее в кучу, когда ко мне подходит Эвелина.

«Мы спим там», – говорит она мне и указывает на ближайшую бежевую палатку.

«Женщины в одной, мужчины в другой. Лучше иди скорее, если хочешь хоть немного поспать. Нас будят рано.»

Я медленно киваю, но мой взгляд блуждает по лагерю, пока я не нахожу маленькую белую палатку, стоящую в конце всех больших. «Сначала мне нужно пойти к целителю.»

Брови Эвелины нахмурились, когда она проследила за моим взглядом. «Зачем?»

Я делаю мрачное, усталое лицо. «Дагон сказал мне. Сказал, что мне нужно осмотреть мои раны.»

Она смотрит на меня с недоверием, отразившимся на ее расслабленном лице. «Генерал сказал тебе пойти к целителю?»

«Да.» Я пожимаю плечами. «А что?»

«Эээ», – начинает она тоном, который унижает меня и высмеивает мой напрягшийся позвоночник.

«Мы не ходим к целителю. Люди, я имею ввиду. Если мы ранены, значит, мы ранены», – добавляет она и указывает на свое травмированное плечо. Оно все еще замотано грязным шарфом. «У нас есть Федор Семенович, который лечит наши травмы.»

Я вытираю больные порезанные руки о штаны и делаю шаг вверх по холму. «Я просто делаю то, что он мне сказал.»

Последнее, что я хочу сделать, это бросить вызов Генералу и разозлить его.

Эвелина следует за мной.

«Хорошо», – говорит она с неловким смехом. «Если ты уверена.»

Я смотрю на нее через плечо. «Тебе не обязательно идти.»

Ее улыбка говорит мне, что она не такая милая, какой кажется. «Я ни за что не пропущу это.»