Глава 7

Полюдье у Лютовоя не получилось, и теперь Нискинин собирался сам ехать собирать дань по своим землям. Быстро собравшись, уже на третий день после возвращения Лютовоя домой, обоз выехал со двора. Вместе с дружиной ехали в полюдье конюхи, ездовые с обозами, кашевары. На их пути во всех поселениях приготовлены становища с запасами пищи и фуража, где были бы обогреваемые братчины, конюшни, амбары для дани, сеновалы, пекарни, кузни, бани. Полюдье посещало из года в год одни и те же становища, куда заранее свозились и собирались из отдалённых селищ подушная дань, меха, зерно, мёд, воск, убоина. Первый снег выпал с полмесяца назад, в середине листопада, и близкая Макошина Неделя знаменовала конец осени и начало долгой зимы. Князь планировал к вечеру добежать до Мелентьевского поселения, где всегда хранилась собранная дань, там он с дружиной останавливался во время полюдья. Нынче там брать было уже нечего, тати забрали всю дань, но он хотел своими глазами увидеть, какой разор нанесён поселению и становищу, и посчитать убытки от этого набега.

Северный ветер без устали тащил тучи во много слоёв. Верхние устало тянулись, как караваны, выбившиеся из сил на многодневном пути. Нижние, грязно-серые, лохматые, спешили изо всей мочи, подгоняемые ветром, меняя очертания каждый миг. Они сливались, разрывались, падали ниже и ниже, не сокращая буйного бега, освобождались от лишней тяжести снежной метелью. Обоз медленно продвигался вперёд, из-за метели почти не видно было дороги. Князь сидел в санях укрытый медвежьей шкурой, весь засыпанный снегом. Коням дали свободу, они сами выбирали дорогу. К вечеру добрались до Мелентьевского поселения, сожжённого ватажниками. Братчина была уже отстроена. Их встретил старейшина Мелентай, низко кланяясь, отворил ворота, восстановленные после пожара, обозы въехали, пока кмети спешивались, да вытаскивали князя из-под снега, Мелентай закрыл ворота и подошёл.

– Здрав будь, княже! Пожалуй, в братчину. Я, как увидел издалека обоз едет, дык сразу послал топить бани. Покуда в бане погреетесь, бабы столы накроют, поснедаем, поговорим.

– И тебе поздорову, Мелентай! – ответил князь, кряхтя, выбираясь с помощью кметей из-под шкуры, занесённой снегом. Воевода взял шкуру, встряхнул несколько раз и понёс её в избу. Следом за ним вошёл князь, потопал у порога ногами, сбивая с сапог снег, скинул красную шубу, подбитую соболями, поправил кафтан, вышитый красным узором, потрогал пояс в серебряных бляшках, меч, стоящий как годовая дань, прошёл в передний угол и сел на лавку. В избе уже стояли столы, накрытые вышитыми скатертями. Девки сновали вокруг стола, расставляя снедь, принесённую из уцелевших или уже заново отстроенных домов.

Дверь открылась и вошла высокая стройная молодая женщина лет двадцати пяти. Буяр, увидев её, так и застыл на месте в руках со шкурой, забыв, что собирался сделать. Брови у него поползли вверх и застыли в крутом изломе. Стоящая перед ним женщина улыбалась ему, охотно показывая белые ровные зубы. Синие глаза в тёмных опахалах ресниц оттеняли белизну кожи. Толстенная темно-русая коса, перевитая тремя цветными лентами, через плечо, спускалась по высокой, обтянутой белой кофтой груди, доходила до пояса. Кофта заправлена под понёву²¹ с вышивкой понизу. Она сразу обратила внимание на голубоглазого и белокурого великана, на его крепкие ноги, мощную грудь и мускулистые руки. А главное – глаза, такие голубые, как летнее небо, но, пока она на него смотрела, они потемнели и стали тёмно-синими. Спокойные и безжалостные, полные уверенности в своей силе и своём праве взять всё, что захочет. Её тело пронзили молнии, сердце замерло от одного его взгляда. Она посчитала встречу с этим мужчиной большим подарком судьбы. После гибели мужа прошло несколько лет и теперь по обычаю, она снова плела одну косу и могла искать себе нового мужа. Буяр бросил шкуру на лавку, подошёл к женщине и заглянул ей в глаза. Они смотрели друг на друга неприлично долго.

– Тебя как звать, красавица, – Буяр протянул было руку к её талии, чтобы обхватить её и притянуть к себе, но передумал и запустил её в свои волосы.

– Люди кличут Забавой, – склонив голову, ответила она, не сводя глаз с его лукавой улыбки. Каждая его чёрточка заставляла всё внутри сжиматься. Она как наяву почувствовала прикосновение его сильных рук к своему истосковавшемуся по мужской ласке телу. Забава протянула руку и притронулась к его жёсткой ладони.

– Что? – он ждал, что женщина что-то хочет сказать, а она просто взяла его ладонь в свои руки и посмотрела на неё.

– Тёплая…, крепкая…, надёжная…, – прошептала она и восхищённо посмотрела на него, – пойдём ко мне?

– Веди, – выдохнул он.

Она сжала его ладонь, повернулась к двери и потянула его за собой. Он с охотой пошёл с ней. А кто бы отказался от красивой молодой женщины! Вот и воевода не устоял. Его кровь уже кипела от лютого желания.

Покорно шагая рядом с женщиной, спросил:

– А где твой муж, красавица?

– В сече погиб. Давно.

– А почему до сих замуж не вышла?

– Не полюбился никто, а по-другому не хочу.

Только зашли в её избу, она стала быстро его раздевать, он помогал ей. Сердце его в груди не помещалось, кровь грохотала и уже выкипала в жилах. Штурм был стремительным и неудержимым, Буяр не мог поверить, что всё это ‒ для него. Оба словно стремились насладиться друг другом впрок. Прошёл не один час, прежде чем он отвернулся и сказал:

– Дай мне чуток отдохнуть и тада я смогу двигаться снова.

Утром, когда Буяр проснулся, женщины рядом не было, он разочаровано погладил место рядом с собой, которое уже остыло, и понял, что женщина встала давно. Он оделся и пошёл в братчину, там уже снова были накрыты столы и кмети во главе с князем завтракали, громко переговариваясь. Воевода сразу обратил внимание, что не все кмети провели ночь в дружинной избе в одиночестве. Девушки, которые ходили вдоль стола с кувшинами, время от времени незаметно старались дотронуться до кметя, с которым провела ночь. «Ох, скоко бастардов появится после нонешней ночи!» – подумал Буяр, тяжело вздохнув и улыбнулся, вспомнив горячую молодицу. Завтрак был в разгаре, когда в избу вошла Забава, поискав глазами, увидела Буяра и улыбнулась. Повернулась к печке, взяла пирог и пошла к воеводе. Протянув пирог, заглянула ему в глаза, Буяр взял её руку с пирогом, а она смотрела ему в глаза, как будто искала там ответ своим мыслям. Воевода откусил от пирога и выпустил руку женщины. Она положила пирог перед ним в миску, отступила на шаг, поправляя волосы, чтобы скрыть смущение.

– Сама пекла?

– Сама…, для тебя, – ответила женщина, пытаясь улыбнуться и приглаживая без того гладкие волосы.

– Хозяюшка! Вкусно! Благодарствую!

Она смущённая похвалой, быстро развернувшись, выбежала из избы.

За завтраком князь потребовал тишины, все мигом замолчали на полуслове, девушки с кувшинами замерли, старейшина Мелентай встал, поняв, что князь что-то сейчас скажет важное для их Рода.

– Мелентай! Нонче вас постигла больша беда! Мне жаль, что енто случилось, и я чувствую свою ответственность за вас, а потому, как погорельцев, освобождаю от дани на два года. Восстанавливайте свои жилища. Пущай боги не обойдут вас своей милостью и у вас будут хорошие урожаи, пущай будут полны ваши закрома. А тебе, старейшина, надобно из ваших мужей и отроков собрать свою дружину, пущай они живут здесь, в братчине, учатся биться на мечах и пользоваться другим оружьем, чтобы быть всегда готовыми к отражению любого набега, и пущай обходят поселение дозором. В дружину собери отроков из ближайших весей и огнищ, установи им плату за службу. В следующее полюдье поеду, заверну к вам посмотреть, как ты справился с заданием, – Нискинин поднял кружку с мёдом, призывая всех последовать его примеру, и выпил до дна. Мелентай упал на колени и приник губами к руке князя. Тот сердито вырвал руку. Старейшина поднялся с колен и поклонился князю.

– Благодарствую, княже! Всё, что велишь, сделам! А, ежли боги будут к нам милостивы, и вырастет добрый урожай, то и снаряженье сможем купить для своей дружины, – Мелентай поклонился и одним духом выпил свой мёд.

Князь был уверен, что старейшина Рода сделает всё, что приказано. Это был серьёзный муж, знающий себе цену, и слово его было ‒ кремень. В свои шестьдесят лет был бодрым, правда, весь седой, но крепок, беды его гнули, но не сломали. Длинные седые волосы падали на крепкие плечи. Лоб был широк и открыт. Только глаза слегка поблекли, иногда там появлялась усталость. Род его множился, делился, строился, и теперь это было уже довольно большое поселение, и за всех он был в ответе.

– Мелентай! Мы нонче побежим дале, распорядись, чтобы нам собрали снедь в дорогу.

– Княже! Всё уже готово и дажеть погрузили в возки. Ты же ишшо вечор молвил, что заутре побежите дале, в Дубненское поселение.

– Добре! Ну, удачи тебе, старейшина! Кмети! На конь!

– Пущай вас Велес и Попутник²² хранят в дороге! – пожелал Мелентай.

Когда князь вышел, кмети уже проверяли подпруги, приторачивали дорожные сумы к сёдлам.

– А, чё, Буяр, ты свою зазнобу с собой не забирашь отсель? – поинтересовался во всю глотку Скоромет и заржал, как жеребец, – ах-ха-ха!

– А тебе како дело до моей зазнобы? Али ты на неё глаз положил? Не советую!

– Да ладно тебе, Буяр, чё сразу вызверился, я же по-дружески, по-доброму.

– По-доброму он. Совсем страх потеряли, поганцы, – проворчал воевода и пошёл проверять возки.

***