Князь гордился своими сыновьями. Особенно грел его душу и радовал сердце средний сын, Светловой, решительный и упорный, он излучал силу и удаль. С малых лет Светловой проявлял недюжинные способности в воинском искусстве, оттого и брал князь не достигшего четырнадцати лет сына с собой в полюдье для сбора дани вместе с Лютовоем для охраны обозов. Теперь наследником Нискинин прочил Лютовоя, даже против его желания, потому что младший сын ещё не готов нести тяжести княжеских забот. Эти сыновья были от первой жены Радославы, от второй жены Велизары пятнадцатилетняя дочь Заряница, а ещё был у князя сыновец Воислав, он был сыном погибшего в сече брата, после чего Нискинин Мстиславич взял вдову Благославу себе в жёны. Сыновцу Воиславу исполнилось всего двенадцать лет, его только недавно опоясали мечом и он начал обучаться воинским наукам. Благослава мечтала, чтобы её сын после Нискинина Мстиславича занял княжеский стол, и втайне не теряла надежды.

Весь облик Нискинина говорил о его смелости, мудрости, умении сражаться и повелевать. Высокий рост, движения, полные достоинства и силы, зачесанные назад, спускающиеся ниже плеч седые волосы, высокий лоб, густые брови и карие глаза, в которых сейчас застыла невыносимая печаль. Едва сдерживая слёзы, с болью в сердце смотрел он на неподвижное тело сына, лежащее на медвежьих шкурах и укрытое по грудь белым льняным покрывалом. Князь оторвал взгляд от лица Светловоя и посмотрел на старшего сына. Братья были очень похожи друг на друга крепким сложением, высоким ростом, только у Светловоя волосы были тёмно-русыми, а глаза синими, у Лютовоя же волосы были чёрными слегка вьющимися, а глаза зелёными и у обоих были брови, взлетающие к вискам. Но при всех различиях, в их чертах было много общего и это делало их похожими. Теперь эта похожесть князю приносила только боль.

Светловоя, как и многих других представителей его рода, хоронили на вершине кургана. Уходил к предкам средний сын князя. От горьких мыслей боль сжимала сердце Нискинина. На похороны сына он явился в своём лучшем наряде. Стан князя стягивал кожаный пояс с застёжками из золота. На поясе меч в богато убранных ножнах. Голову князя украшала кожаная повязка. Он смотрел на сына и думал: «Я бы любую жертву принёс богам, которые смогли бы воскресить моего сына, но ни одно божество не в силах ентого сделать…», – и он, закрыв глаза, молча зарыдал, только видно было, как сотрясается его тело.

Радослава тронула его за локоть. Переборов свои чувства, она в белом траурном наряде с гордо поднятой головой вышла с мужем к людям. Перед Радославой всё происходящее проплывало, как в пелене тумана: на краде⁶ прикрытой новыми коврами лежало тело их сына. Вокруг стояли сородичи с печальными лицами. Лютовой стоял рядом с Радославой и поддерживал её под руку.

Костёр не разжигали, ждали появления волхвы Неграды. Она жила недалеко от края леса, в чаще, у Гадючьего озера. На небольшой полянке стояла её избушка с маленьким окном затянутым бычьим пузырём и с крышей покрытой дёрном. Издалека её не сразу и увидишь, она сливалась с лесным пейзажем. Женщина была красива. Ходили слухи, что это благодаря её колдовской силе и зелью из трав. Высокая, круглолицая, с ровными бровями вразлёт, надменным взглядом и гибким станом, она притягивала взгляды многих мужчин и могла бы пользоваться их любовью, но свою жизнь она посвятила изучению трав и колдовству. Поговаривали, что к ней частенько приходит странный высокий мужчина с посохом, наверху которого рогатая голова, похожий на ведьмака. Чёрные, холодные глаза кудесницы пугали, завораживали, проникали в душу и, казалось, читали мысли. Её боялись, она своим взглядом наводила на людей страх, но ни одно погребение и ни один праздник без неё не обходились.

Ей приписывали и злодеяния и добрые дела. Где-то мор выкосит всю скотину, где-то род начнёт чахнуть, зато иные процветать начинают, кто-то кого-то сглазит – это непременно Неградины проделки. А как иначе? Не она? Вы это серьёзно? Да больше некому! И ведьма живёт себе безбедно. Её бы давно сожгли на костре, но не знали, как к ней подступиться. Княжич Светловой был ею увлечён, она поощряла его, но до времени держала на расстоянии. Ведьмак, который к ней захаживал, был уже староват, и ей хотелось молодого тела. Светловой был влюблён в неё, она видела его страдания и уже подумывала сварить приворотное зелье для него, чтобы уж приворожить крепко и навсегда, чтобы он был в её власти. Да и не только он, в своих мечтах она не стеснялась и видела себя уже хозяйкой древлянской земли…. Её приход известили звенящие бубенчики на поясе.

Волхва была облачена в белую длинную рубаху, стянутую белым поясом. К поясу подвешены амулеты из костей, изображающие животных, маленькие колокольчики издавали звон при каждом её шаге, отгоняя от неё злых духов, и тут же висел маленький жертвенный кинжал с костяной ручкой. Белое покрывало скрывало её волосы. При её появлении, краду подожгли, на которой лежало тело княжича. Неграда ударила в кудес⁷, закрыла глаза, покачнулась, продолжая постукивать и убыстряя ритм, раскачивалась всё быстрее, потом открыла глаза, и пошла вокруг костра, напевая прощальную песню то громче, то тише. Своей песней она говорила с духами, которые должны были сопровождать умершего отрока в Навий Мир⁸. После сожжения началась Тризна, ритуальные бои, а потом все отправились на поминки. Столы были накрыты во дворе, потому что столько народу ни в терем, ни в гридницу не вошло бы, к столам мог подойти любой прохожий, сесть за стол и помянуть.

***

Нискинин стоял в саду у пруда и задумчиво смотрел на воду. Он вспоминал, как в этом пруду барахтались и учились плавать его сыновья. Тогда на старшего сына, Лютовоя, уже надели порты, ему исполнилось семь лет и его перевели с женской половины ‒ на мужскую. Младшего сына Светловида, он посадил на лошадь, когда ему исполнилось три года, и назначил наставником брата второй жены Велизары, Ерлана.

Князь услышал шаги и обернулся. Перед ним стояла Радослава. Она была старшей женой, но до сих пор была стройной и любимой, князь часто навещал её в ложнице. На ней была длинная белая рубаха, босые ноги, распущенные чёрные волосы спускались локонами по спине, безумный взгляд красивых синих глаз блуждал по саду, как будто кого-то искал, веки были опухшие от слёз. Супруг подошёл к ней, посмотрел в её заплаканное лицо и только сейчас заметил мелкие морщинки, протянувшиеся от уголков глаз к вискам. Она многое испытала в жизни, ей не раз приходилось терять близких людей, но такого горя она ещё никогда не испытывала. Потеря сына оказалась самой тяжёлой потерей, и князь боялся за её здоровье, переживёт ли она такую боль. Он помнил, как велика была её радость, когда родился Светловой, как она ни днём, ни ночью не расставалась с ним, не потому что не доверяла нянькам, а ещё не осознавая того сама, как будто предчувствовала потерю и хотела быть с ним рядом сколько возможно. Князь обнял жену.

– Как ты, матушка? Почему босая вышла?

Радослава уронила голову на плечо мужа, обняв его за шею и зарыдала. Он, молча, ласково погладил её по густым волосам. А, что тут скажешь? У самого на сердце глубокая рана, которая родила упадок сил и нежелание двигаться, а тем более решать какие-то проблемы племени. За спиной послышались шаги. Радослава затихла.

– Иди в терем, лада моя, твоих слёз не должны видеть соплеменники, – князь бережно отстранил жену, – пущай Марфа вызовет к тебе лечца.

Подошёл воевода Буяр – верный друг, советник и предводитель личной дружины отборных воев князя. Этот голубоглазый и белокурый великан отличался здравомыслием и имел недюженную силу. Об этом говорили его крепкие ноги, мощная грудь и мускулистые руки. В древлянском племени не было ему равных по силе, и за это его все уважали, а на вече единогласно он был выбран воеводой.

– Будь здрав, княже!

– И тебе поздорову, воевода! С чем пожаловал?

– Хошь или не хошь, княже, а нам надобно Драговита, князя дреговичей в сваты заполучить!

– Буяр! Будь ты человеком! Мне щас не до Драговита! Я сына лишился, у меня сердце кровью обливается от горя, а ты ко мне со своей заботой! Уйди! Прошу тебя, как друга!

– Княже! Зря ты меня гонишь! Тебе как раз щас и надобно заняться делами, чтобы отвлечься от горя. Ты же не жёнка, чтобы сидеть и лить слёзы! Тебе своё княжество укреплять надобно! Ходят слухи, печенеги на Киев сбираются, а от Киева до нас им пять дён хватит добежать. Ты же знашь, что у Аскольда воев мало, поганые мигом овладеют Киевом и как ты думашь, успокоятся на ентом? Ага! Как же! Они там токо разогреются!

– Кто у нас воевода? – вызверился князь, – ты, Буяр!! Вот и думай, как оборониться, в случае чего!

– Дык я и говорю! У дреговичского князя заключён ряд с Рогволодом, полоцким князем, ежли породниться с Драговитом, тада на нашей стороне будет сила, и мы сможем устоять супротив любого набега на наши земли. Весной не получилось отправить к нему посольство, а щас самое время, осень, сватовство, свадьбы. Породнишься с Драговитом, и тада дреговичи и само собой полочане будут на нашей стороне.

– Буяр! Я же не могу ему свою дочь в невестки навязывать, он должон приехать и посватать её сам.

– Ты можешь поехать к нему с посольством, а Заряницу взять с собой. Пущай посмотрит новы места, попутешествует, а там, може, и с княжичем Пересветом сладится.

– А на кой ляд нам торопиться со сватовством? Печенеги може и не думают нападать на Киев, може енто просто слухи!

– Када печенеги пойдут на Киев нам надобно быть уже готовыми обороняться.

– Буяр! Где Киев, а где мы!

– Княже! Неужли ты допустишь, чтобы поганые захватили русску землю и не придёшь Киеву на помощь? Мы должны все сплотиться и ударить по ворогу так, чтобы он не смог боле никада поднять головы!

– Да, ворогов вкруг нас полно, всех не перебреешь! Ежли с печенегами покончить, там хазары докучают радимичам. Мало того, что обложили данью, так ишшо и набеги совершают регулярно, разоряют и жгут поселения. Да и Киев не просит у нас помощи.

– Я не знаю о чём думает Аскольд, а тебе надобно Заряницу отдать за Пересвета, как можно скоре.

– Ладноть, поглядим. Хорошо ежли дреговичей перетянем на свою сторону, а там можно и с радимичами договариваться. Они, думаю, рады будут. Радим щас Ходота, князя окского пытается подмять. Тот, вишь ли, сосватал дочь Радима за свово сына и забрал девку в свой дом, а Радиму взамен его дочери дать некого, сыновей то у Ходоты больше нет, а у Радима ишшо одна дочь на выданье.

– Да, я слыхал, что Радим потерпел убыток и теперь решил заставить Ходоту платить ему дань, как старшему.

– А, ежли я свою Заряницу отдам замуж за сына Драговита, тогда он мне обязан будет платить дань, потому что для мово сына у него нет невесты. Захочет ли он платить?

– Ты, княже, неправильно мыслишь. С Драговитом заключите Ряд о взаимопомощи, енто и будет заместо дани. Я думаю, что енто выгодно обеим сторонам. А Лютовоя надобно отправить свататься к дочери Радима. Вот и будут все наши соседи роднёй и ежли кто на нас исполчится, они придут на помощь.

– Ну да. Надобно подумать, как лучше сделать. Скоро в полюдье сбираться. Придётся нонче Лютовоя отправить за данью, самому мне не можется, не выдюжу я долгой дороги.