Глава 2

Сыновья князя Нискинина выросли. Лютовою исполнилось двадцать лет. Чёрные ровные брови ярко оттеняли зелень глаз, в каждой его черточке, в каждом мягком волоске таился особый свет. Светловою в месяц жнивень⁴ исполнилось семнадцать. Это был высокий отрок, густые чёрные брови, жёстко сомкнутые губы придавали его облику вид решительности и упорства. Малу исполнилось пятнадцать, и он уже ни в чём не уступал братьям, а кое в чём и превосходил, как, например, дворовые девки, которые целыми днями визжали от его домогательств то в одном тёмном углу, то в другом. Ага! Вот она вседозволенность, которая берегов не видит! Зато рабыничей в хозяйстве прибавится! А родители позаботятся и отдадут девок замуж. Эх-ма! Раскудрит-твою…, одно слово ‒ князья! Белая кость, голубая кровь на все времена!

***

После Перунова дня, празднование которого продолжалось две недели – с двадцатого червеня по второе жнивеня в древлянской земле наступило время жатвы. Как же хорошо в поле! Погоды стоят дивные – вёдро, солнышко, и лёгкий ветерок освежает, так что коси в своё удовольствие, маши серпом, да вяжи снопы. Люди были рады, что успели убрать озимые, потому нынче с хлебушком будут, да и до нового урожая недалеко, колосится на полях жито, ждёт серпа хлебороба…Вода в речке ещё теплая. Считается, что в Перунов день вода обладает целительными свойствами. Люди, отдав долг Перуну, после праздников вышли в поле и были уверены, что отнеслись с большим уважением к Громовержцу, принесли ему жертвы и теперь он не допустит дождей, даст людям убрать урожай, который они охраняли всё лето: гоняли с поля птиц, молили Велеса защитить жито от всяких невзгод.

Стояла жара, но вдруг из-за окоёма показались чёрные дождевые тучи, надвигалась гроза, небо готовилось обрушить на землю потоки воды. Женщины, утирая пот со лба, с тревогой посматривали на тучи, в которых таилась сила, готовая вмиг уничтожить все труды и оставить племя без хлеба. Они торопились жать колосья, молясь богам, чтобы они пронесли тучи мимо, ведь им надо немного времени, чтобы зерно было в закромах.

Боги, видимо, услышали молитвы жниц, да и волхв Секач с самого раннего утра сидел на капище, просил Перуна придержать своих громовников, чтобы не нагоняли тучи на поля, чтобы женщины успели убрать жито. Подул верховой ветер, разогнал тучи, гром прогремел где-то далеко в стороне и затих.

Жатва продолжалась, женщины княжеской семьи тоже целыми днями пропадали на поле. Во время жатвы каждые руки были на вес золота. Сыновья князя целые дни пропадали на лугах, и даже князь, объезжая свои владения, присматривая за работами, иногда брался за косу, чтобы немного размяться и проходил полосу-другую вместе с работниками. Более многочисленные роды, быстрее всех справившиеся с делом, выходили помогать соседям и родичам, кому не хватало рабочих рук. И вот, наконец-то, наступил праздник окончания жатвы, последний сноп украсили красными лентами и понесли в овин к первому зажиночному снопу, скучающему в одиночестве. Женщины украсили себя венками, впереди несли Велесов сноп, как символ и залог будущего урожая и всю дорогу пели благодарственные песни богам за то, что дали сил убрать урожай, не побили градом всходы, не залили поля дождями, не разметали жито ветрами.

В месяце серпене наступил праздник Рожаниц⁵, посвящённый Роду и рожаницам, символизирующий семейное благополучие. Никто не работал, потому что это был самый главный праздник в честь убранного урожая. С утра все население Искоростеня толпилось возле Перунова капища разодетое по-праздничному. Все пришли возложить благодарственную жертву Даждьбогу ‒ богу дождя и солнечных дней, Перуну ‒ богу света, солнца, высшей справедливости, ратных подвигов и побед, чести, славы и праведной защиты. Он – сила неба, сила ветра, дождя и грозы и Велесу ‒ покровителю лесных зверей, домашнего скота, богатства и изобилия. В этот день все были веселы. Ни в какой другой день в году люди не ощущают так полно свое благополучие, как в день, когда всё зерно ссыпано в закрома, сено уложено в стога, стада животных увеличиваются, следующий год обеспечен пищей, а впереди самое весёлое и сытое время – посиделки, пирушки, свадьбы.

После жертвоприношения богам был пир на княжеском дворе до самой ночи. Заряница, дочь от второй жены князя Велизары, нарядилась в новую рубаху из алого тонкого полотна, на голову надела венец с длинными жемчужными подвесками, на руках блестело несколько серебряных колец и браслетов, на груди ожерелья из белых бусин, с множеством серебряных узорных подвесок. Она посмотрела на Лютовоя, он улыбнулся, угадав, о чём она думает. Он любил сестру и тоже хотел, чтобы на празднике она была наряднее всех девушек, хотя любил он её в любом наряде. Для него она была лучше всех девушек. Гости разглядывали её с восхищением. За столом поднимали кружки с хмельным мёдом во славу богов, одаривших хорошим урожаем и уберегших его от всех напастей.

Стояли теплые, солнечные дни, деревья только слегка пожелтели. Теперь после уборки урожая самым главным из осенних дел было выдать своих подросших дочерей замуж и женить мужалых отроков. А такие дела просто так не решаются. На широкой луговине горели костры – молодёжь из нескольких больших Родов уже водили хоровод, девушки пели звонкими голосами задорные песни. Вновь прибывающую молодёжь встречали весёлыми криками стайки девушек и отроков, здоровались, расспрашивали друг друга и сами делились новостями. Лютовой приметил дочь боярина Эраста Зосимовича Кулика Овсяницу. Её округлые девичьи формы сразу бросались в глаза. Её фигура и роскошные волосы были предметом отчаянной зависти подруг. Она была высокой, стройной, румяной с большими серыми глазами, которые застенчиво отводила, когда Лютовой встречался с ней взглядом. На лугу во время гулянок многие девушки засматривались на княжича, и мечтали, чтобы он пригласил погулять. Княжич не спешил выделять кого-то из девушек, но когда появилась Овсяница, он с интересом посмотрел на неё.

Лютовой подошёл к хороводу, разнял руки Овсяницы и рядом стоящего парня, встал между ними и сжал руку девушки. Вторак из семьи купца Михея Онисимовича давно посматривал на Овсяницу, и хотел было уже пригласить её прогуляться, как между ними вклинился княжич. Вторак был рослым и широкоплечим. Тёмные, немного вьющиеся волосы и густые чёрные брови наводили на мысль, что мать ему купец отыскал среди степнячек. С виду он казался медлительным увальнем, хотя на самом деле был неглуп, честолюбив и очень упрям. Вторак нахмурился, но промолчал. А девушка то и дело поглядывала на Лютовоя и улыбалась. Он обычно не ходил на молодёжные игрища, но в этот день решил развлечься. Овсяница с нежностью и надеждой смотрела на него, и её девичье сердечко билось тревожно и радостно. А как же иначе! Сам княжич Лютовой к ней подошёл! Она о таком даже и не мечтала. А он крепко держал её за руку и в хороводе пел таким красивым голосом. Она уже мечтала, что он пойдёт провожать её домой, видела себя в невестином наряде рядом с ним и придумывала имена их детям.

Овсяница смотрела на него уже смелее, смеялась, на щеках её горел густой румянец. Её горячие пальцы сильнее сжимали руку Лютовоя, глаза её блестели, всеобщее весёлое возбуждение захватило их и понесло. Свежие запахи травы и цветов, смешанные с дымом костров, пьянили и кружили голову. Когда стемнело и молодёжь, разбившись на пары, стала расходиться, Лютовой пошёл провожать Овсяницу, а Вторак мучимый ревностью шёл следом за ними чуть поодаль. Лютовой проводил девушку до ворот и собрался уже уходить, но девушка остановила его.

– Княжич! Останься! Давай на лавочке посидим. Немножко.

– Ну, ежли токо немножко, а то мне заутре рано вставать, мы с братом на ловы собрались, надобно хоть немного поспать.

– Пф, – фыркнула Овсяница, – старый будешь, тада и выспишься.

– Ага! Из седла бы не выпасть, сонному.

– Ладно, княжич, иди, отдыхай. Када пойдёшь на луг зайдёшь за мной?

– Я не скоро туда пойду. Мне в полюдье сбираться надобно, вернусь к Медвежью Велик‒дню.

– Хошь, я буду тебя ждать?

– Не надобно, не жди.

– А я всё равно буду ждать.

– Не трать время зря, вон посмотри, Вторак мается, ждёт, покуда я уйду. Хороший парень и из богатой семьи, выходи за него.

– Не люб он мне.

– Ладно, будь здрава, Овсяница, пойду я, поздно уже.

– Пусть Велес и Попутник хранят тебя! – Она обмахнула его знаком Огня, собралась уже открыть ворота и зайти во двор, как около неё оказался Вторак и взял её за руку.

– Подожди, Овсяница.

– Чё тебе, Вторак?

– Пойдём, погуляем?

– Я княжича буду ждать с полюдья.

– Ну, княжича – енто понятно, токо я тебя ему не отдам.

– А тебя никто спрашивать не будет!

– Я тебя выкраду, и тебе придётся выйти за меня замуж.

– Токо попробуй! Я на себя руки наложу!

– Овсяница! Люба ты мне, може, подаришь мне свой браслет?

– Жаль, что княжич у меня его не попросил, я бы с радостью ему отдала.

Некоторые ещё после Купальской ночи точно знали, кого хотят видеть своей парой, другие, оставшиеся без пары переживая, молили Ладу, чтобы позаботилась. Наступила осень – время свадеб. Старики держали совет, а молодежь в волнении ожидала решения своей судьбы.

Темно. Так темно бывает только в последний месяц лета, когда все, от медведя до самой мелкой былинки понимают, что холода не за горами, животные и звери стараются запастись толстым слоем сала под шкурой, растения выбросить семена или просто насладиться мягким, добрым теплом, которое посылают лесные боги. И лес старается всякого пришедшего или здесь живущего одарить едой на зиму, одеждой и тёплым домом. Именно в такие ночи убегают влюблённые на стога, и тешатся запретным до рассвета. Никто им в этом не указ, ведь только и осталось дождаться, покуда березы золотом покроются. А там и столы свадебные не заждутся.

Глава 3

Светловой с Лютовоем отправились на ловы в свои лесные угодья с десятью кметями княжеской дружины и своими наставниками. Они приблизились к небольшой полянке, на которой паслось стадо оленей. Вожак стоял в стороне и чутко прислушивался, охраняя олених с оленятами. Светловой пустил стрелу и попал вожаку в шею, следом ещё три стрелы попали в него. Вожак дёрнулся, издал хриплый звук, стадо сорвалось с места и понеслось в чащу. Вожак со стрелами нёсся позади своего стада, только земля из-под копыт вылетала комьями, оставляя за собой кровавый след. Светловой не мог оставить раненого животного и понёсся следом за ним, кмети, пришпоривая коней, неслись рядом. Княжич настигал добычу. Его конь, каурой масти жеребец Бужан, малорослый, широкогрудый, с крупной головой, не давал оленю оторваться от погони. Степные лошади быстры в беге, они отличаются неприхотливостью и выносливостью.

Светловой видел, что жертва начинает слабеть, три стрелы, торчащие в левом боку и одна в шее, потихоньку лишали его жизненных сил.

– Не дайте ему уйти в заросли, – крикнул Светловой и махнул рукой рыжеволосому Преждану – сопровождающему его воину, жестом приказывая отрезать оленя от стада. Преждан скакал левее и впереди, он услышал приказ и пришпорил коня. Остальные кмети чуть отстали от Светловоя, его кормилец Ерлан ехал далеко позади кметей, а Лютовой и вовсе, слез с коня и лёг под дубом. Им овладело какое-то непонятное чувство, хотелось вдруг завыть и бежать, долго бежать сквозь чащу без остановки, куда глаза глядят, и наслаждаться лесными яркими запахами, бежать и чувствовать напряжение каждого мускула, силу и свободу. Он набрал в грудь воздуха, поднёс руки ко рту и завыл – надрывно, тоскливо и протяжно, по-волчьи. Кмети удивлённо завертели головами, кони забеспокоились, стали приплясывать, менее вышколенные или молодые заржали и встали на дыбы. Лютовой приложил руки ко рту и испустил еще один, леденящий душу, вой. По лесу побежало эхо, и тут он с изумлением услышал, как ему отвечает другой волк, настоящий!

Азарт захлестнул Светловоя, и даже волчий вой ему не помешал. Он прицелился и снова выстрелил в истекающего кровью оленя, который бежал за своим стадом из последних сил, охраняя их, и ещё одна стрела попала в шею. Олень продолжал бежать, древки стрел болтались, задевая за ветки и принося боль, от которой животное не могло избавиться. Удача изменила ему, олень остановился и стоял, опустив голову, силы у него кончались, но он не хотел сдаваться, он видел своего врага и приготовился к последней битве. Светловой быстро спешился, вынув из ножен короткий меч, направился к оленю, надеясь мечом одолеть раненого и терявшего силы животного. Когда Светловой приблизился, олень резко развернулся, из последних сил встал на дыбы, передними ногами сбил Светловоя с ног, и рухнул на его грудь копытами. Потом поднимаясь и опускаясь на тело княжича передними ногами всей своей тяжестью, он месил его тело в кровавую кашу и косил красным глазом на людей с застывшим ужасом на лицах. Глаза вожака налились кровью, весь левый бок был в крови. Поднявшись в последний раз во весь свой огромный рост, он с силой опустился передними копытами на уже давно мёртвого Светловоя и рухнул рядом с княжичем, дёрнулся и затих, глядя в небо остановившимся взглядом когда-то сизых глаз.

* * *

Кормилец Светловоя стоял перед ним на коленях. Убедившись, что Светловой мёртв, Ерлан обернулся и посмотрел на Лютовоя. Тот стоял рядом оглушённый таким исходом охоты, в нём боролись разные чувства. Ему было жаль брата. Светловой доверял ему свои тайны, брал с него пример и на него хотел быть похожим, как и большинство молодых воинов племени, а теперь любимый брат мертв. Ведь это его он защищал в мальчишеских драках и обучал вместе с наставником Ерланом воинскому искусству. Он был ему больше чем брат. У отца редко находилось время для сыновей. Князь любил походы и женщин. Он имел все необходимые качества для того, чтобы разбивать женские сердца. Был красив. Его чёрные глаза обладали совершенно невероятной способностью смотреть на всех женщин так, будто он ласкает их взглядом, и взгляд этот как бы подёргивался мечтательной дымкой, словно бы князь понимает всю недостижимость для него красавицы, нечего и говорить, что отныне та красавица готова была на всё, чтобы доказать ему свою пылкость. И поэтому участь воспитателя и друга легла на плечи Лютовоя. И вот брата нет. «Пошто я оставил его одного? Пошто доверил жизнь брата ентим мужикам? Чё я скажу батюшке? Как оправдаюсь перед ним за то, что в миг опасности не помог брату, пошто меня не было рядом?» – думал Лютовой, прикрыв лицо ладонями. Преждан слез с коня и, прихрамывая, подошёл к телу Светловоя, где сидел согнувшись, его кормилец Ерлан.

– Где тебя носило, старая кляча?! Чё ты теперь скажешь князю?! Как объяснишь смерть его сына?! – кричал Преждан на кормильца.

Слова Преждана словно бичом хлестали и без того перепуганного кормильца. Ерлан хмурился, его глаза, выцветшего голубого цвета, беспомощно смотрели на Светловоя из-под нависающих надбровий с широкими густыми бровями.

– Промедлил я, не поспел на помощь, – голос Ерлана дрогнул, он закрыл лицо руками и старческие плечи его затряслись от рыданий.

С трёх лет, как княжича посадили на коня, Нискинин доверил ему жизнь малолетнего Светловоя, повелел сопровождать его в бою и на ловах. С той поры он тенью следовал за сыном князя, и теперь корил себя, что не оказался рядом с княжичем.

– Что же мне теперь делать? Енто моя вина! Я должон был находиться с княжичем рядом! Зря я не остановил его, када он решил перерезать горло ранетому животному. Теперь Нискинин убьёт меня, – рыдая, качал головой наставник княжича.

– И прав будет, – зло сказал Преждан.

– Да, я заслужил смерти и готов её принять, – обхватив голову и раскачиваясь из стороны в сторону, всхлипывая, шептал старик.

Светловоя привезли на плаще, закреплённом между двумя лошадьми. Радослава увидев сына, упала в обморок и несколько часов не приходила в себя. Князю тоже стоило больших усилий поверить в случившееся. Он держался из последних сил, ведь воину, хоть и бывшему, не пристало падать в обморок, как женщине, но и видеть сына, свою надежду мёртвым никаких сил не хватит. Теперь у Нискинина Мстиславича оставалась надежда на Лютовоя. В случае чего ему предстояло стать вождём, по крайней мере, до тех пор, пока сможет взять правление в свои руки его младшенький, Мал.

Лютовой всегда принимал участие в походах с воями князя. В других родах древлянского племени было много достойных мужей занять место вождя племени, объединяющего несколько родов под руководством старейших в роду. Лютовой не уступал в храбрости никому, он прославился как отважный вой, но возглавить племя и занять княжеский стол после отца, был не готов. Поэтому Нискинин и прочил своего среднего сына на княжеский стол. Теперь у князя вся надежда была на старшего сына. Он был уверен, когда придёт время, вече поддержит его решение.