3

Прошка в своей деревенской жизни уже давно привык к тому, что к нему прилипают все имеющиеся на свете напасти, поэтому не стал долго удивляться тому, что неведомым путем оказался на этой проселочной дороге. Главное, что это была не та армия, с которой он не нашел общего языка! Поэтому рядовой Ломакин расстегнул до пуза свою рабочую робу, снял сапоги со самостирающимися носками портянками, и босяком зашагал по дороге, куда глаза глядят. Но очень скоро ему пришлось остановиться, дорога Прошку привела к широкой и, по всей видимости, глубокой реке. С пригорка было хорошо, что по реке курсировал паром, который перевозил транспортные средства и народ с одного берега и на другой. Но народа нигде поблизости не было видно, а дощатая лодка паром догорала на противоположном берегу реки.

Прохор Ломакин немного постоял на берегу реки, он уже прошел километров десять, возвращаться назад было глупо, ничего интересного там уже не было. Все интересное скрывалось на другом берегу, но плыть через такую широкую реку Прошка опасался, как все крестьянские сыны, он умел плавать, но мог уверенно проплыть десять-пятнадцать саженей. Поэтому рядовой Ломакин прежде, чем принять окончательное решение о форсировании водной преграды, решил немного соснуть в прибрежных кустиках.

Он подобрал себе очень хорошее местечко в этих прибрежных кустах и, подложив под голову пилотку, быстро заснул, не обращая внимания, на какой-то странный гул и временами громкую трескотню, доносившиеся практически со всех сторон.

Рядовой Прохор Ломакин проснулся от простого человеческого голоса, который раздался от него поблизости, но это был какой-то ему совершенно непонятный голос, с какими-то стреляющими фразами. Это был не русский язык, так как русским языком Прошка владел с детства, вырос на нем и был гражданином великого Советского Союза. От совершенной непонятности вокруг него происходящего, Прошка оторвал от земли голову и еще не совсем выспавшийся вышел из кустика, чтобы осмотреться вокруг и разобраться, что за дела сейчас происходят. Его пилотка и сапоги остались в кустах, а Прошка в танкистском черном комбинезоне вдруг оказался нос к носу с каким-то парнем, который был одет в мышиную цвета военную форму.

Если судить по выражению лица этого парня, то он был страшно удивлен столь неожиданным появлением Прошки Ломакина. Этот парень отступил на шаг, потом весело заржал и, демонстрируя отлично ухоженные белые зубы, наставил свою винтовку на Прошку и пальчиком поманил его к себе, что-то произнося на своем лающем языке:

– Gefährten, schauen Sie, ein zusätzliches Phänomen der russischen Ivan Leute. Anscheinend denn wir ist es notwendiger, gesamter Tag der Gefangener zu erfassen. He, ist Ivan, genügend zu schlafen und dieser Krieg, den Sie verschlafen. Gehen Sie zu uns, arbeiten Sie hier für Sie wird lokalisiert.¹

Прошка ни черта не понял, что произнес этот немец, наконец-то, он только вспомнил, что этот язык учил в сельской школе, преподавательница немецкого языка как-то не совсем так произносила все эти немецкие слова. Поэтому он продолжал стоять, недоуменно помаргивая своими глазами, а немец явно начал терять терпение, задвигал затвором винтовки. В этот момент откуда-то снизу донесся еще один немецкий голос, который что-то посоветовал своему товарищу:

– Heinrich, zu Ihnen ist genügend mit den Russen unterhalten zu werden. Wir müssen diese Herde von RAMas zur Behälterunterseite der russischen Abteilung heute abtreiben. Dort finden sie Arbeit durch sie, und wir studieren unsere direkte Angelegenheit. Damit Verfolgung, die nicht hier dieses gekonnt wird zum Krieg russischer Ivan diese ist.²

Прошка Ломакин перевел свои глаза вниз и ахнул от охватившего его удивления. Громадная колонна людей, одетая в знакомую ему военную форму, рассыпалась вдоль берега и пила речную воду. Некоторые ладонями зачерпывали воду, и пили прямо из ладоней, другие же опустились на колени и лакали воду, подобно животным, а некоторые, но их было очень мало, снимали с пояса котелки и ими черпали воду из речной стремнины. Над колонной стоял общий гул удовлетворения, а в колонне было очень много таких же, как он, Прошка Ломакин, парней, русских парней, в голосах которых угадывался звучание русских слов. Наблюдая за этой картиной, любой идиот мог бы догадаться о том, что это немцы перегоняют колонну красноармейцев, но такое случалось только в самом начале последней мировой войны, которую Советский Союз вел с нацистской Германией более восьмидесяти лет назад. Разумеется, в своей провинциальной жизни Прошка Ломакин знал о той Великой отечественной войне. Учитель истории в свое время весь Прошкин класс вывозил в Сталинград, город, совершенно разрушенный той войной.

– Gut das wurde es genug gesehen. Geben, Gefährte, senden ihnen. Krieg für Sie wurde beendet.³

Прошка все-таки умудрился, на секунду нырнуть в кусты и взять свою пилотку и сапоги, которые тут же натянул на босые ноги. Постоянно подталкиваемый прикладом винтовки, Прошка спустился с придорожного пригорка, где его с силой втолкнули в ряды колонны пленных красноармейцев. Только этот немец оставил Прошку в покое, как в другом конце колонны послышались хлесткие щелчки выстрелов из винтовок. Приподнявшись на цыпочках, Прошка увидел, какое-то волнительное движение в голове колонны, а затем он увидел, как колонна тронулась с места и начала подниматься прочь от реки. Минут через десять после начала движения головы этой колонны, ряд военнопленных, куда немец засунул Прошку, сделал шаг вперед, а затем второй и третий…

Через десять минут Прошка прошел мимо того места, где на речном песочном берегу лежали четыре трупа молодых парней в форме красноармейцев.

– Так они всегда поступают! Перед началом движения колонны расстреливают нескольких человек. Видимо, в назидании другим, чтобы и не помышляли о побеге. – Кто-то негромко пробормотал за его спиной.

Рядовой Ломакин даже не стал оборачиваться и глазами искать автора этих слов, знал, что не найдет. В этот момент все пленные смотрят только себе под ноги и думают только о своих болячках. Ни в одном из этих пленных не было истинной радости от того, что, оказавшись в плену, они сохранили себе жизнь. Пока эти люди были растеряны случившимся и пытались разобраться в том, как это оказалось, что война только-только началась, а они уже во вражеском плену. Сейчас в небе не было видно ни одного советского истребителя или бомбардировщика. Куда-то исчезли столь знаменитые танки БТ 7 от поступи, которых содрогалась земля. Какой-то вшивый взвод немецких пехотинцев, вооруженный винтовками «Маузер 98к», конвоирует, чуть ли не дивизию пленных красноармейцев.

В ходе этих размышлений что-то дрогнуло внутри рядового Ломакина, сломалось его внутреннее и внешнее равнодушие ко всему окружающему, которое сформировалось еще в годы учебы в сельской школе. Во времени, которое не скоро наступит. У Прошки совершенно не болела голова в отношении того, как он вдруг оказался на этой войне, на которой воевали его деды. Сейчас, находясь в рядах колонны военнопленных, он только пытался внутренне собраться и быть готовым к еще большим неожиданностям, которые, наверняка, ожидали на его пути.

Колонна медленно со стонами раненых бойцов, которых оказалось немало, продвигалась вперед по дороге. Прошка обратил внимание на то, что в этой колонне находилась практически одна только двадцатилетняя молодежь, Изредка перед глазами мелькали тридцати или сорокалетние мужики, на которых обмундирование было лучше, но у всех у них были срезаны уголки воротничков или нарукавные знаки различия. Эти командиры явно не хотели выдавать своего звания и явно стеснялись своего положения военнопленного. Они образовали свою маленькую и крепко сбитую группу, в которую никого и, даже политработников, не допускали. Те же пытались разговаривать с бойцами, настроить их на сопротивление врагу, но их никто не слышал и они становились изгоями прямо на глазах всех военнопленных.

Только однажды Прошка увидел полковника РККА, с который со всеми полагающимися полковничьими шпалами в петлицах на воротничке и на рукаве, проходя мимо, подбадривал бойцов и советовал им беречь силы на будущее. Это был единственный полковник среди десяти тысяч пленных, при приближении которого, красноармейцы вставали и замирали по стойке смирно, на других своих командиров они не обращали внимания. Как Прошка теперь понимал, эти командиры со срезанными знаками различия перестали существовать даже для двадцатилетних красноармейцев. Полковник, который сохранил свой авторитет командира, проходя мимо рядового Ломакина, вдруг остановился, коснулся рукой его плеча и сказал:

– А ты, парень, настоящий танкист! Постарайся таковым и до конца своих дней оставаться!

Полковник давно уже исчез в рядах колонны, а Прошка Ломакин шел и думал о том, что судьба, прикосновением руки этого полковника, каким-то образом его отметила и дала ему имя «Танкист», которое он должен с гордостью носить до конца своей жизни.

Глава 2

1

Под вечер эту гигантскую колонну русских военнопленных немцы начали разбирать на отдельные команды. Сначала от колонны отпочковывались целые и большие, до тысячи человек, группы военнопленных, которые сворачивали на другую дорогу и исчезали в пелене пыли, поднимаемых ногами людей. Когда колонна остановилась на ночь, то гигантское колхозное поле, на котором расположились военнопленные, оказалось радиофицированным. Время от времени из репродукторов над полем проносилось:

– Aufmerksamkeit, die Soldaten, желающие поработать на овощебазе, проходить für die Ausrichtung zum Leiter des Befehls.

С земли поднимались военнопленные красноармейцы и шли в сторону, откуда им махал маленький немец, знаток русского языка. Таким образом, медленно и верно русские военнопленные растаскивались по разным местам и временным лагерям для пленных красноармейцев.

Прошка своим сельским знанием немецкого языка из разговора двух унтер-офицеров, проходивших неподалеку от него, понял, что командир немецкой дивизии, взявшей столько военнопленных, сейчас находится в бешенстве, в его дивизии не оказалось ни продуктов, ни воды для такой массы народа. Вот он и связался с командирами других немецких дивизий, вдруг которым потребуется бесплатная физическая сила для решения насущных вопросов.

В этот момент из черных репродукторов вдруг послышалось:

– Внимание пленным русским солдатам, срочно требуются танкисты для ухода за танками!

Ноги сами подняли тело Прошки Ломакина и понесли его к красноармейцу, который держал микрофон в руках. На это приглашение к танкистам откликнулось человек пять-шесть, не больше.

– Ну, и хорошо, парни, что вас танкистов так мало, больше жратвы каждому достанется. За вами, вот тот толстенький фельдфебель приехал! Der Sergeant-Haupt Herr, dieser ist Ihr Befehl. Kann es wegnehmen!

Подошедший фельдфебель неожиданно заговорил на хорошем русском языке:

– Хватит тебе трепаться, язык без хребта, как и твой хозяин. Почему так мало пленных, мне три десятка танкистов нужно! Плохо работаешь парень…

– Извините, господин фельдфебель, как вы просили, так я и объявил по радио, но пришло только шесть человек.

– Значит, плохо людям объяснил. Дай микрофон, я сам объявление сделаю, рыло немытое.

Через минуту над полем с военнопленными послышался голос немецкого фельдфебеля:

– Господа, бывшие солдаты! Одному танковому учебному центру требуется команда, члены которой будут помогать немецким мастерам, ремонтировать захваченную вражескую технику и убирать помещение. Питание три раза в сутки, нормированное.

Красноармейцы в общей толпе тяжело поднимались с земли и шли на регистрацию в команду. Прошка, стоял в сторонке и внимательно наблюдал за всем вокруг него происходящим. Когда набралось человек тридцать добровольцев из военнопленных, то толстый фельдфебель удовлетворенно хмыкнул, но в этот момент с земли поднялись еще трое раненных, за которыми Прошка давно уже наблюдал и никак не мог разобраться в том, кто же они были по военной специальности. Но парни, несмотря на свои ранения, вели себя независимо и обходились без чужой помощи, помогая друг другу. Один из этих красноармейцев имел ранение в голову. Видимо, серьезное, так как сам плохо держался на ногах. Двое других имели ранение в плечо и в грудь, но они уверенно держались на ногах и все время помогали бойцу, раненому в голову.

Немецкий фельдфебель, было, дернулся этой тройке навстречу, чтобы не допустить ее в свою формирующуюся команду. Но увидев танковые петлицы одного из раненых бойцов, остановился и, повернувшись к Прошке, приказал:

– Ну, а ты, салабон, помоги этим парням. Если с ними что-либо произойдет, то тебе будет плохо в первую очередь!

Вскоре другой немец подогнал старенький грузовичок Опель-блитц, открыл его задний борт и приказал, пленным собравшейся группы забираться в кузов. Но первому же ринувшемуся в кузов красноармейцу, Прошка сунул кулак по нос и мрачно сказал:

– Обождь, сначала раненых погрузим!

И сам он сильно удивился вдруг наступившему уважительному молчанию. Сначала ловко вспрыгнул в кузов сам, а затем попросил ребят по-очереди передавать ему раненых. Раненого в голову уложил вдоль кабины, а его товарищей посадил на лавки таким образом, чтобы они имели возможность помогать друг другу. Только после этого и остальные военнопленные заполнили кузов грузовика, но сидячих мест на лавках всем все же не хватило. Примерно, одной трети пришлось остаться на ногах, держась руками об обрешетку кузова для брезентового тента, но в тот момент самого тента не было. Прошка решительно поднялся на ноги и прошел назад к заднему борту грузовика, уступив место красноармейцу, выглядевшему совсем изможденным и больным человеком.

Фельдфебель, ни слова не говоря, открыл кабину и сел на пассажирское место рядом с водителем, Опель-блитц тут же тронулся с места. Прошка стоял и обеими руками держался за верхнюю обрешетку, в этот момент он видел только убегающую из-под грузовика дорогу и столб пыли, поднимающийся от его колес. На полном ходу и, не останавливаясь, они проскочили какой-то городок. Уже на выезде с большим трудом Прошке удалось рассмотреть поврежденный взрывом снаряда дорожный указатель «Л.да». Не трудно было догадаться о том, что это был небольшой белорусский город Лида и что их грузовик направляется в Литовскую Советскую Республику. Совсем уже начало смеркаться, когда грузовик по сохранившемуся бетонному мосту перемахнул широкую реку. Неман, сонно подумал рядовой Ломакин, который, не смотря на то, что на отлично сдал курс школьной географии, сейчас был способен только на то, чтобы из всех названий литовских рек вспомнить название этой великой литовской реки. К полуночи все пленные красноармейцы в кузове грузовика крепко спали, образовав переплетенную между собой свалку из человеческих тел. Никто из них не видел огни литовских городов, проносящихся за бортом немецкого грузовика.

Прошка Ломакин с громадным трудом, ему ужас как хотелось спать, поднял веки глаз, чтобы сообразить, что грузовик прибыл на конечную остановку своего путешествия. Опель-блитц с выключенным двигателем стоял у какого-то серого здания в несколько этажей, окна которого, словно не было войны, светились электрическим светом.

– Як добре, ležeboki, відновлення і один проходять в казарми руками, підняті. Там ви шукали і якщо знайшли, продовжує а спати. І якщо ви знайти щось не точне, rasstrelâem на місці! Крім того, Бадж собака лайно!⁴

Прошка проследил за тем, чтобы с ранеными парнями обошлись бы должным образом, чтобы особого вреда не причинили. Украинские мужики с какими-то желтыми повязками на рукавах особо злобными личностями себя не проявили, они, как и пленные, страшно хотели спать в это столь раннее утро, поэтому особо не молотили прикладами направо и налево. Прошка опять-таки последил за тем, как пришли еще шесть украинцев, уложили на носилки и куда унесли его подопечных раненых. Только после этого он с чувством исполненного долга отправился спать вслед за своими товарищами по плену. Когда он появился в общей спальне, то очень удивился тому, что это помещение прямо-таки взято из ставшей ему родной армейской казармы.

Следующим утром рядовой Ломакин проснулся первым. Он был из тех людей, которые ложились спать пораньше и просыпались с первыми лучами солнышка над горизонтом. Вот сегодня Прошка и проснулся. Как только первые лучи солнышка показались над горизонтом. Полежав и поворочавшись на своем топчане, Прошка натянул рабочую робу в форме комбинезона и вдруг вспомнил, что этот комбинезон имеет некоторые устройства, пока еще не известные в этом мире, плеер CD, радиоприемник на чипах, и небольшой планшет компьютер Ай-пэд. Он хотел было с утра послушать хорошую музыку, но вспомнил, что во время Великой отечественной войны не было ни всемирной информсети, ни музыкальных радиоканалов. Он решил также пока не включать радиоприемник, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.

Поднявшись на ноги, Прошка хотело немного прогуляться и осмотреть место, куда они ночью прибыли. Но все двери в помещении были загромождены ящиками и столами, закрыты на громадные амбарные замки. Только одна дверь функционировала, но ее охраняли сразу три украинских охранника, которые, якобы, ни слова не понимали по-русски. При приближении Ломакина, они начинали шевелиться, направляли на него свои винтовки и вполголоса говорили:

–Не добре, що ти, хлопець може спокійно сидети. Крім того, від оттути!