2

Армия встретила Прохора Ломакина не очень-то гостеприимно, такие же, как он, парни, правда, чуть старше возрастом, и пришедшие в армию на полгода его раньше, попытались его превратить в салабона, а главное унизить, как личность. Прошка сопротивлялся, как мог, дрался отчаянно! Он мог выстоять против одного или двух бойцов своего же взвода, но, когда на него наваливался весь взвод, то парню приходилось очень плохо. Однажды, ему пришлось две недели пролежать на госпитальной койке после одной из таких «дедовских» разборок. Это произошло на третьем месяце его службы в танковой дивизии, танков к этому времени он в глаза не видел, а «деды» били его, чуть ли не каждый день.

Лежа на госпитальной койке, Прошка задумался над тем, почему у него не получается служба в родной армии. Он так мечтал стать настоящим танкистом, водить в бой эту грозную машину. В газетах и на галовидении так писалось и рассказывалось о таких же, как он, молодых парнях, которые водили в бой свои грозные машины и побеждали врага. Ему же с утра до вечера приходилось мыть полы и унитазы в казарменных туалетах и получать тычки в бок и оплеухи за плохо выполненную работу от сержантов. С начала службы он пару раз слышал о существовании командира своего взвода, лейтенанта Чернышева, но ни разу его в глаза не видел. Для него царем и богом в армии был старший сержант Беглов, который не давал ему и минуты отдыха. Но сколько бы рядовой Ломакин не размышлял над этой проблемой, выхода из этого трудного положения он так и не нашел.

Рядовой Ломакин явился во взвод для дальнейшего несения туалетно-санитарной службы под самый Новый Год, когда вся танковая дивизия на ушах стояла, готовясь к его встрече. Случилось так, что за трехмесячное его отсутствие во главе туалетно-санитарной службы встал новый только что призванный из Москвы бедолага, а о Прошке Ломакине сержанты пока забыли. Старший сержант Беглов с бешенством в глазах посматривал на Прошку, но ничего поделать не мог, так как был по горло занять организацией дивизионного концерта художественной самодеятельности. Но его злобная натура все-таки взяла свое, однажды, пробегая мимо растяпы чмыря, он хрипло сказал:

– Ну, ты, пацаненок, пока я организую художественную самодеятельность дивизии, не занялся бы ты очисткой от грязи и пыли корпуса нашего танка.

И увидев, как радостно заблестели глаза рядового Ломакина, тут же с сержантским ехидством добавил:

– Только чистить корпус танка тебе придется белым носовым платком и зубной щеткой.

Первый раз в жизни, войдя в танковое депо, рядовой Ломакин замер на пороге от величайшего удивления и в течение нескольких минут рассматривал шедевр танкового производства, Т-100. Танк был в полтора его роста, имел широкие гусеницы, длинную и толстую пушку и какую-то угловатую пушечную башню. Насмотревшись вдоволь на этот красивый танк, рядовой Ломакин был единственным человеком во всем танковом депо, где расположилось до тридцати одинаковых средних танков Т-100. Но из всех тридцати танков Прошке больше всего по душе был один танк, который стоял с самого фланга и выглядел каким-то недомытым и не до конца вычищенным танком. Зайдя в помещение, расположенное сзади этого танка, рядовой Ломакин переоделся в черную робу, и с ветошью в руках вышел к своему Т-100 и принялся за работу.

Первым делом Прошка научился с разбега заскакивать на корму или носовую часть танка. По правилам бойцы, введенные в экипаж танка, знакомились с ним торжественным приложением ладони к его корпусу, а танк сам заносил этого бойца в состав своего экипажа тем или иным специалистом. Но в виду того, что такой церемонии старший сержант Беглов с рядовым Ломакиным не проводил, танк пока не признавал Прошку членом своего экипажа. В первый день своей работы по очистке корпуса танка от грязи рядовой Ломакин настолько ею увлекся, что пропустил ужин, и на голодный желудок лег спать в подсобном помещении.

На следующее утро он первым делом сбегал в столовку и упросить поваров, чтобы они выдали ему продуктов сухим пайком на следующие два праздничных новогодних дня. Вернувшись в подсобное помещение, Прошка очистил его от всей грязной ветоши. Аккуратно поделив ветошь на использованную и на еще неиспользованную, он разложил ее по отдельным ящикам. Канистры с горюче-смазочными материалами разложил по полкам стеллажей. Отремонтировал утилизатор и всю накопившуюся грязь и хлам отправил на переработку. Вскоре подсобка засверкала необыкновенной для армии чистотой и порядком.

Очистив подсобку, а затем грязную робу поменяв на чистую новую робу, рядовой Ломакин принялся за очистку корпуса самого танка. Первый праздничный день он с раннего утра и до позднего вечера провозился с танком, но оказалось, что его корпус невозможно хорошо очистить, если одновременно не будет производиться чистка орудия, пулеметов, приборов управления и рабочих мест механика-водителя, командира танка, который одновременно был и наводчиком орудия, а также бортинженера-радиста и пулеметчика. Рядовой Ломакин подошел к танку и приложил к нему ладонь своей руки, в голове рядового тут же послышался мелодичный женский голос, который произнес:

– Принято, рядовой Прохор Ломакин, воинская специальность – командир танка. С этого момента вы, рядовой Прохор Ломакин, являетесь штатным членом экипажа танка Т-100, государственный номер которого 1244231.

Ну, кореш, ты даешь! Кто же тебе это разрешил регистрироваться членом экипажа нашего танка? Ты ж еще школу подготовки одиночного бойца не прошел.

Тут же послышался за спиной голос старшего сержанта Беглова:

– Но прежде, чем наказывать молодого бойца, надо обосновать и объяснить ему причину его наказания. Давай, кореш, веди и показывай, что тут без меня натворил?

А у Прошки в этот момент, чуть ли слезы на глазах не появились, так все хорошо у него с танком получалось, он многое узнал, а главное своими руками его очистил от грязи прошлого. Он, как лунатик, развернулся и начал старшему сержанту Беглову демонстрировать результаты своей работы. Но старший сержант перестал балагурить, а внимательно осматривал каждый миллиметр корпуса Т-100. Через два часа осмотра, Беглов повернулся к рядовому Прохору Ломакину и одобрительно произнес:

– Неплохо, очень неплохо поработал, молокосос! Танки, видимо, любишь и умеешь ими заниматься. В некоторых местах видны огрехи, но это потому, что грязь там можно убрать, только разобрав орудие. До двигателя твои руки еще не дошли, вот и он несколько грязноват в механических соединениях. Ну, что я могу сказать, впереди у тебя еще полтора дня праздников, давай, трудись, рядовой, и дальше. А я на вечерней поверке тебя прикрою, чтобы не записали случайно в дезертиры.

С этими словами старший сержант Беглов ловко развернулся на каблуках сапог и мгновенно исчез из танкового депо. От пережитого волнения Прошка пошел в подсобку, вскипятил себе чайник чая и парой солдатских галет расслабился чайком. Его впервые похвали за все время пребывания в армии, и это молодому парню… было очень приятно. Через некоторое время Прошка вернулся в депо и принялся свой Т-100 отдраивать от грязных масленых пятен, накипей и копоти. Он безбоязненно разбирал и собирал пушечный затвор, а систему выстрела из танковой стодвадцатидвух миллиметровой пушки довел до полного ума, чтобы не было никаких осечек или заминок.

Прошка не знал, да и не мог об этом знать, что его появление и работа с танком уже давно находится под наблюдением самого командира дивизии, генерал майора Прошина. Все дело заключалось в том, что в этом танковом депо были собраны новые и секретные танки дивизии. Приписной молодняк туда вообще не допускался, а в депо с танками работали одни офицеры. Когда телеметрия танкового депо донесла и на экран генеральского монитора вывела несколько глуповатое лицо бойца первогодка. То генерал хотел вызвать караул и его командиру приказать, чтобы он арестовал бы этого сопляка. В этот момент генерал Прошин уже совсем собрался идти встречать Новый Год, но на пару минут задержался в кабинете, чтобы разобраться в том, почему тревожная сигнализация не сработала, при проникновении этого салаги в депо.

Генерал Прошин так не вышел к людям, чтобы выпить с ними бокал шампанского, а офицеры его дивизии без жен потихоньку собирались в генеральском кабинете, чтобы понаблюдать за пареньком, совершающим невероятные вещи. Когда он очищал броню от пятен масла, то на поверхности брони появлялась тончайшая, меньше микрона, прослойка, делающую эту броню непробиваемой. Орудийная башня танка под руками этого бойца первогодка приняла вытянутую и подобную крокодильей головы форму, всю испещренную площадками насечками. Когда заместитель командира дивизии по технической части, полковник Петров, на своем компьютере просчитал отражающий угол поверхности стен этой башни, то руками схватился за голову. У него получилось, что орудийная башня стала способно отразить любой вражеский снаряд.

Генерал Прошин приказал лейтенанту Чернышеву найти и отправить старшего сержанта Беглова навестить бойца своего отделения, рядового Ломакина, и посоветовать ему, как можно скорее, заняться двигателем танка. Генерал очень надеялся на то, что Прохор Ломакин и двигатель танка доведет до ума, в чем оказался прав.

Всю вторую половину второго праздничного дня Прошка занимался чисткой дизельного танкового двигателя, но, чтобы он не предпринимал, у него ничего не получалось. Дизельный танковый движок в чистом виде явно не хотел работать. Тогда Прошка сходил в подсобку и хорошо там пообедал, а после обеда его голова всегда хорошо работала. Он начал заново собирать из грязного старого танкового двигателя чистый новый движок. Руки его так и мелькали в воздухе, соединяя различные детали в силовые блоки, механические узлы и агрегаты. И повсюду Прохор внимательно проверял соединения и уплотнения, чтобы не было масляных протечек. Одну деталь боец заказал на стороне и долго ожидал ее прибытия экспресс-почтой. Когда экспресс-почта выплюнула посылку, то Прошка в мгновения ока новый распредвал поставил по месту.

Когда последняя деталь легла на положенное ей место, то рядовой Ломакин заметил, что собранный им движок по размерам оказался раза в полтора меньше первого двигателя. Из-за этого Прошке пришлось много заниматься электросваркой в моторной отсеке Т-100, приваривая дополнительные кронштейны и держатели, но при этом он не пользовался сварочным аппаратом. Рядовому Ломакину показалось слишком уж неудобным работать со сварочным аппаратом, гораздо проще было выпускать сварочную дугу из двух сведенных под углом пальцев руки.

Одним словом, к полуночи рядовой Прохор Ломакин завершил работу по очистке Т-100 от грязи и сейчас в депо этот танк смотрелся прекрасным лебедем на фоне гадких утят. Прохор несколько раз обошел танк, и с каждым таким проходом на душе у него становилось все более плохо и отвратительно. Он больше не желал возвращаться к своей прошлой армейской жизни, повседневно чистить и мыть туалеты в казарме. Но он также хорошо понимал, что ему одному не справится со своими товарищами по взводу, а ему так не хотелось снова лежать в госпитале после драк с товарищами по взводу.

Прохору Ломакину очень захотелось, оказаться в таком месте, где его никто не трогал бы, а он мог бы заниматься своими любимыми танками и на них драться с врагом. Прошка направился в подсобку, чтобы выпить чайку, а затем отправляться в казарму. Но, когда открыл дверь, то перед ним догорал закат солнца, а под ногами лежала заросшая травой лесная дорога. По инерции Прошка сделал пару шагов вперед по дороге, а за его спиной послышался стук захлопнувшейся двери. Парню потребовалось некоторое время для того, чтобы осознать всю несуразность своего положения. Когда он развернулся и посмотрел себе за спину, то ничего, кроме леса, там не увидел.