Но вот осанка походка… Когда получше пригляделся к этой девки, увидел, что она и шею набок кривит, и при ходьбе слегка припадает на одну ногу. Попробовал бы кто из невидимок ходить вот эдак-то! Бывало, что и ноги себе калечили, а ходили так, что и не догадается никто, а иначе… Иначе очень бы пожалели, наказания там были жесткими. Или голову бы кто скособочил! Вместе с мясом и кровью из него эту привычку живо бы вышибли. За время обучения должны были в каждую клеточку войти навыки, как держать поступь и осанку. Нет, не мог невидимка, пускай даже бывший, ходить таким манером, как она, так что он был почти уверен – не она это, примерещилось.

Однако вот это вот «почти», слегка изнутри покалывало. Потому что получалось – не заподлицо. «Нет, надо еще раз за ней проследить», – решил он и, приняв это решения, переключился на мысли о приятном.

Когда денег наберется четыре миллиона, то рыжья и брюликов, которых он тогда накупит, вполне достанет для вполне неплохой жизни там.

Где это, «там», он уже прочно для себя решил, когда прочел на немецком языке добытую с трудом книжицу под названием «Mein Kampf»10. Да, святая правда в ней была написана: что, мол, мир не для рохлей всяческих, хотя их и на свете и большинство; мир – он для сверхчеловеков. Здесь это мало кто понимает, а вот там…

Только там истинное место для таких, как он – сильных, смелых, не боящихся ни боли, ни холода, ни жары, умеющих такое, что другим и не снилось.

Жаль, конечно, что этих, беззвучно сидящих сейчас в подвале невидимок не удастся с собой увести. Увы, эти – всего лишь расходный материал.

Не беда! Там он новых сотворит, даже получше еще, чем эти. При желании можно сотворить целую нацию таких же сверхчеловеков…

А что! Неплохо задумано! В одиночку у него силенок на такое едва ли достанет; не беда – каждый невидимка может выдрессировать сотню подобных себе.

Неплохо придумано, автору той книжицы идея вполне может приглянуться!..

На дворе стоял мороз, здесь, в полусгоревшей развалюхе, было ничуть не теплее, чем на улице, но ему, сверхчеловеку, это не доставляло никаких неудобств. Так и начал засыпать, умиротворенный своими мыслями.

Третья глава

Слепень совсем рядом…

– Сейчас в окно тебя видела; что-то, я смотрю, ты прихрамываешь, – сказала Катя, когда Полина вошла в дом. – Что, нога болит?

– Да, слегка ушибла.

– Может, к доктору?

– Не надо никакого доктора, тетя Катенька, само пройдет.

– И еще хочу тебе сказать… Уж поскольку мы – с глазу на глаз… Что-то ты шею начала кривить. Такая красивая девушка, а за осанкой совсем не следишь.

– Да, да, тетя Катенька, я буду следить, обязательно! – Торопливо выпалила она. Потом как-нибудь объяснит, зачем на улице сотворяла из себя такую хромоногую уродину, а сейчас… – У меня тут новости! Дядя Юрочка и Викентий уже пришли?

– Пришли, пришли, а что?

– А то!.. Эй, все наверх! – крикнула Полина, как заправский боцман.

Когда через минуту все собрались, она достала из сумочки какие-то исписанные листки и сказала:

– Вот, сняла копии у себя в отделении. Я лучше сама вам прочитаю, а то у меня почерк плохой. Вот!..

Когда Полина закончила читать сводку о порхающих детишках, так ловко ограбивших сберкассы и здесь, и в соседних городах, она подняла глаза:

– Ну, что скажете?

Юрий спросил:

– Работа невидимок, по-твоему?

– А то! Кто бы еще смог вот так вот?

Все ошеломленно примолкли. Наконец Катя произнесла:

– Странно… Я думала, их всех, кроме тебя, – давно уже…

– Значит, новые вылупились! – воскликнула Полина. – И еще будут вылупливаться – слава богу, есть кому… То есть не слава богу, конечно, – но есть кому их сотворять!

– И – кому? – спросил Викентий.

– Не догадались еще? Это Слепень! Слепченко! Только он мог!.. Значит, я не ошиблась, он где-то здесь, рядом!

Викентий процедил со злобой:

– Ну всё!.. Я его, гада…

– Не вздумай! – перебила Полина. – Ты еще просто не знаешь его.

– Мы здесь тоже не пальцем сделанные, – огрызнулся он. – Уж как-нибудь…

– Знаю, знаю! – Полина погладила его по головке, как маленького, чего он вообще-то не любил. Чтобы он не дулся, добавила: – Знаю – ты у нас настоящий боец, десятерых стоишь, – но Слепень… Если ты стоишь десятерых, то он, наверно – сорока, уж я-то его видела в деле. Я и сама кое-чего стою, и никого никогда не боялась, а вот его – боюсь! Это страшный, самый, может быть, страшный человек… Если его вообще можно назвать человеком…

– И на него надеется пуля, – упрямо стоял на своем Викентий.

– Перестань! Он и приблизиться к себе не даст. Ты даже не представляешь! У него слух как у кошки! И видит он, как кошка, в темноте. А уж как стреляет – такого и в цирке не показывают!

– В общем, так, – подытожил Юрий, – без моего разрешения – никаких действий, все меня хорошо поняли?

Смотрел он при этом на одного только Викентия. Тот долго прятал глаза и наконец пробурчал:

– Да понял я, понял…

– Что ж, – проговорил Юрий, – значит, этот Слепень где-то тут, будем считать, что знаем это наверняка, и одно это уже неплохо. Кто информирован, тот вооружен. Поэтому переходим на режим чрезвычайного положения. Мои распоряжения будут такие…

Договорить, однако, он не успел, дверь открылась без стука, и в комнату по-хозяйски вступил человек с ястребиным носом. Это был никто иной, как самолично Червленый, король здешних мест.

– Привет хозяевам, – проговорил он и опустил руку в карман своего полушубка.

Викентий тоже быстро сунул руку в карман, Полина вся напружинилась, а Катя приоткрыла сумочку, где у нее обычно лежал маленький дамский пистолетик, из которого она умела стрелять с исключительной меткостью.

Червленый лишь ухмыльнулся на это и со словами:

– Не бойсь», – извлек из своего глубокого кармана бутылку водки. – Ну что, потолкуем по-хорошему? – без приглашения усаживаясь за стол, спросил он. – Дельце имеется.

Юрий поставил на скатерть два стакана (остальные домочадцы были непьющими) и уселся напротив Червленого.

– Если по-хорошему – чего бы и не потолковать, – сказал он.

– Нам уйти? – спросила Катя.

– Чего ж это? – отозвался Червленый. – Общий разговор. – Наполнил оба стакана, сам выпил (Юрий покуда воздержался) и, опять ухмыльнувшись, сказал: – А ловко вы моих ребятишек отделали! Вон, Сява до сих пор в больничке чалится. Так-то принимаете гостей…

– Так повежливее надо было, – сказала Полина.

– Правильно, мал?я, – согласился Червленый, – только людишки у меня – сама понимаешь. Время у них не было вежливости обучаться, с малых лет по лагерям, так что уж извиняйте ребяток. А ты, малая, ничего! Ребятки сказывали, умеешь как птичка порхать под потолком. Да и все вы так ничего себе, мне б таких пару-тройку…

– Вы говорили – дело у вас, – напомнил Юрий, – так приступайте.

– Вон какой быстрый… Да я, можно сказать, уже и приступил. Слыхали – сберкассу кто-то грабанул? Так вот, там тоже детишки летали под потолком, точь-в-точь как эта малая. – Он пристально взглянул на Полину: – Уж не твои ли, малая, знакомые?

Она только помотала головой.

– Или, может, у тебя обучались? – спросил Червленый. – И сам же ответил: – Знаю, не у тебя, вы тут все не такие будете, я об вас кое-что поразузнал.

– У кого? – напрягся Юрий.

– Не бойсь, не у красноголовых11. Знаю, от красноголовых вы сами бегаете. Но оказалось, общие знакомцы у нас имеются.

– И кто ж эти знакомцы?

– А я тебе, чтоб долго не рассусоливать, только три словечка петушиных скажу – ты и сам сообразишь. – Он еще пристальнее взглянул на Юрия и произнес: – Ыш абарак бузык, – после чего снова осклабился, наблюдая за произведенным эффектом.

Эффект, действительно, получился немалый, и Юрий, и Катя, и Полина, и Викентий – все четверо разом вздрогнули, узнав эти знакомые слова. То был лозунг страшных подземных владык, короля нищих и императора помоек, Луки и Фомы, с которыми Катю и Юрия дважды, а Полину и Викентия один раз сводила судьба12. По традиции считалось, что подземные монархи владеют языками всех народов и всех стран, где имеются помойки и нищие, то есть всеми языками вообще – существующими или когда-либо существовавшими, правда, проверить это не представлялось возможным, скорее всего это было легендой. А клич этот – «ЫШ АБАРАК БУЗЫК!» – взятый невесть из какого языка и объединявший их подданных, как Юрий Васильцев сумел понять, означал нечто вроде: «МЫ БЕДНЫЕ, НО МЫ ДУХОВНЫЕ», в общем, что-то наподобие «ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!», но только совершенно всеохватное. На основании этого «ыш абарак бузык» можно было сплотить любую голь, будь то здесь, или в гитлеровской Германии, или где-нибудь в угнетенной Африке.

Неужто и Червленый со своими уголовниками тоже числил себя подданным этих монархов?

Чутьем Червленый угадал безмолвный вопрос Юрия и сказал:

– Не боись, четырехглазый, папашкам этим я не служу. Червленый вообще никому не служит – сам себе и король, и император, а вот малявами, бывает, обмениваемся. В общем, кой-какие справочки об вас навел и знаю – серьезные вы ребятки, вон даже прошлых папашек вы замочили. Вот и пришел сказать – и Сява, и Паленый, и Череп к вам не в претензии. Живите сами по себе, торгуйте своим рыжьем и брюликами. Если от блатных будут какие вопросы, скажите – Червленый самолично дозволил. И вообще дозволил жить самим по себе.

– Мерси, конечно, – встряла Полина, – но мы себе жили кое-как и без дозволения.

Не повернув головы в ее сторону, глядя только на Юрия, Червленый сказал:

– Ты, четырехглазый, тут, я так понимаю, за пахана; так чего эта малая наперед батьки лезет?.. Ладно, коль такие у вас порядки, живите, как живете… Я еще чего хотел: я насчет гавриков этих, что в сберкассе «медведя»13 взяли… – Он наконец повернулся к Полине: – Слышь, малая. Ежели они кувыркаться умеют, как ты, – так может, и выучка у вас общая? Ты этому у кого обучилась?

Полина хмуро ответила:

– Были учителя… – и на том примолкла.

– Ясное дело – были, – сказал Червленый. – Ладно, не хочешь говорить – не говори. Душой чую – это тот самый фрей с бородой, что хотел у меня рыжья прикупить; а денежки-то у него откудова? Из того самого «медведя» небось…

Юрий, Катя, Полина и Викентий едва не хором спросили – что, мол, за «фрей». Червленый на это ответил:

– Нахальный фрей, напористый, борода хоть и убедительная, но все равно приклеенная, я это сразу раскусил. И парик был на башке – с этим меня тоже не обманешь. А уж что там у него под бородой и париком – это, я так почему-то мыслю, вам лучше знать… Ладно, бывайте, хозяева, я что имел, то сказал. Ежели что – обращайтесь. – С этими словами, оставив на столе едва початую бутылку, Червленый вышел в начинавшуюся пургу.

Полина вся дрожала.

– Я же говорила – он здесь! – воскликнула она.

– Ничего, и его обломаем, – храбрясь, произнес Викентий.

– Будем пока все держаться вместе, – сказала Катя, – все вместе мы кое-чего стоим.

«Кое-чего» они стоили и каждый по отдельности, а уж вчетвером представляли собой грозную силу, однако Катины слова Полину ничуть не успокоили.

– Слепень тоже кое-чего стоит, – проговорила она. – Боюсь, побольше, чем даже мы вчетвером…

Немыслимо! Полина, несколько раз пережившая смерть, закаленная «невидимка», в прошлом профессиональная убийца, кажется, впервые по-настоящему чего-то боялась! Юрий пытался подыскать слова, чтобы хоть немного успокоить ее, но в этот миг в дверь постучали.

Все четверо вздрогнули, Катя снова приоткрыла свою сумочку, а Викентий под столом обнажил свой наган.

– Войдите, – сказал Юрий, тоже нащупав в кармане парабеллум. Но когда человек в запорошенной снегом одежде переступил порог, он сразу вытащил руку и удивленно произнес: – Вы?..

Это был Николаев, их спаситель. Впервые Юрий видел его в форме, с красными лампасами, в каракулевой папахе. Оказывается, их ангел-хранитель был генералом!

От Н. Н. Николаева не ускользнули движения их рук.

– Все в сборе? – спросил он, снимая шинель. – И, я смотрю, даже с пушками наготове. Что ж, в данный момент это совершенно правильно. Значит, уже догадались, из-за чего я тут?

– Из-за Слепня? – спросила Полина, лишь с появлением генерала Николаева переставшая дрожать.

– Как всегда, догадливая, – улыбнулся генерал. – Ну еще, конечно, и из-за вас. Хотел об опасности предупредить, но вы, я вижу, и сами уже все знаете. – И со словами: – Береженого бог бережет, – выключил свет. В наступившем полумраке эти его слова прозвучали особенно зловеще.

Юрий спросил:

– Вы думаете, он может быть рядом?

– Не знаю, не знаю… – сказал Николаев. – От этого можно чего угодно ожидать.

– Он новых невидимок сотворил, – торопливо заговорила Полина, – это они сберкассу обчистили.

Николаев кивнул:

– Знаю – я только что от полковника Ничипоренки. Он уже все свои силы бросил, завтра весь город будут прочесывать, а покуда велел нынче же перекрыть все дороги и вокзал, хотя я не уверен, что это даст какой-нибудь результат.

Полина хмуро сказала:

– Он все равно уйдет, у этого гада, у Слепня знаете какая выучка! И у детишек, если он их обучал, тоже неслабая.

– Да уж могу догадаться, – сказал Николаев. – Кстати, до сих пор не могу понять, как эти детишки там, в сберкассе, на миг всех ослепили, может, ты знаешь?

– Тоже мне фокус, – буркнула Полина.

Она раскрыла свою сумочку, что-то из нее достала, потом распахнула сжатую ладонь – и сразу все в комнате ослепли на несколько мгновений от яркой вспышки.

Когда вновь прозрели, она объяснила:

– Порошок магния. Это придумали еще японские нинзи, а Слепень взял на вооружение. Все невидимки этот порошок всегда имеют при себе. Проверено: на сорок секунд у всех полное ослепление… А видели бы вы, как этот Слепень владеет рукопашным боем! Но такому надо учиться лет десять, вряд ли он своих детишек всему обучил.

– Да, знаю, опытный… – сказал Николаев. – Если б он был один, то, пожалуй, и ловить бессмысленно. Одна надежда, что он со своими детишками, с невидимками этими, станет уходить; все-таки когда целой гурьбой – то это труднее… Хотя не думаю, что он их станет с собой брать…

– Вы думаете, он их… – Полина не договорила.

– Да, это было бы в его духе, – отозвался генерал. – Тем более, что у него наверняка есть запасные невидимки, прячет их где-нибудь в другом городе, куда и сам намылился. Ему невпервой. И в Ростове, и Воронеже, где недавно тоже кассы брали, по четыре детских трупа обнаружено.

Викентий процедил сквозь зубы:

– Вот же гад!

Николаев определил это по-своему:

– Да, избытком гуманизма не страдает. Думаю, их участь уже решена.

– Значит, по-вашему, он уже ушел? – спросила Полина с некоторой надеждой. Этого Слепня она боялась больше всех присутствующих.

– Если еще не ушел, – сказал Николаев, – то уйдет не сегодня – завтра, по два раза он в одном городе кассы не грабит. В общем, пару дней вам надо соблюдать максимальную осторожность, особенно тебе, Поленька.

– Думаете, может еще прийти по мою душу?

– Во всяком случае, не исключаю такой возможности. Он устраняет всех, кто был так или иначе связан с проектом «Невидимка», вон, даже слепого комиссара Палисадникова недавно застрелил.

– Одной сволочью на свете меньше, – пробормотала Полина. И тут же добавила обреченно: – Он и меня достанет, я его, гада, знаю.

– Зубы обломает, – сказал Викентий уверенно, однако Полину явно этой своей уверенностью не заразил, она сидела все с тем же обреченным видом.

Между тем, генерал Николаев, не слушая их, подошел к окну и стал пристально вглядываться в пургу.

– Что там? – спросила Катя.

– Не знаю… или мне кажется… – проговорил генерал. И совсем уж по-генеральски приказал: – Оружие к бою! Придется сделать вылазку, – с этими словами он извлек из кобуры пистолет.

Все последовали его примеру и с оружием наизготовку двинулись к двери.

Было уже темно. Генерал включил фонарик и, приказав:

– Страхуйте меня, – от крыльца направился к ограде.

Там, у ограды, в свете фонарика нечетко вырисовывался какой-то холмик, имеющий очертания…

– Черт! – воскликнул Юрий и устремился туда, где стоял генерал.

Тот уже счищал нап?давший снег, и можно было разглядеть, что снег этот прикрывал человеческое тело.

Это был Червленый, Юрий узнал его по ястребиному клюву. Он лежал на спине, открытыми, но уже пустыми глазами глядя в небо, а во лбу у него была видна маленькая дырочка.

Поля тоже подбежала, и произнесла то, что и без того было всем ясно:

– Это Слепень, он был тут!.. У него пистолет с глушителем, никогда с ним не расстается… Может, он и сейчас где-то рядом…

– Едва ли, – сказал Николаев. – Будь он рядом – сейчас всех бы нас положил, вон, мы все на виду.

– Да, конечно, положил бы, – кивнула Полина. – Хорошо, вы свет вовремя погасили, а то он бы точно всех бы нас через окно перебил.

– Давайте все же – в дом, – скомандовал генерал.

Когда снова сидели в темной комнате, Катя, чтобы как-то отвлечь Полину, тихо сказала ей:

– А ты молодец – головку теперь прямо держишь. И смотрю, не хромаешь уже. Что, больше не болит, прошло?

– При таких делах все пройдет, – не вдаваясь в лишние объяснения, ответила Полина. И сказала уже для всех: – Наверняка он слышал все, о чем мы тут говорили.

Юрий усомнился:

– Вряд ли. Через двойные-то окна…

Но Полина воскликнула:

– Да для него, для Слепня, это плевое дело! Любой невидимка сумеет, нас этому учили. На то специальный слуховой приборчик есть, и у меня такой был. А Слепень с ним никогда не расставался, и нас всех в школе невидимок по ночам прослушивал, всегда знал, о чем мы шепчемся.

– Да, видать, вправду все слышал, – вздохнул генерал Николаев, – тут мы с вами дали маху. Стало быть, слышал, что милиция сейчас перекрывает все дороги. Поэтому и заторопился, не стал нас у дома поджидать.

– Значит, слинял, гад, – разочарованно проговорил Викентий.

– Да, слинял, похоже на то, – отозвалась Полина. Она была единственной из них, у кого это обстоятельство явно не вызывало никакого огорчения.

* * *

Тем временем тот, о ком они говорили, тайком, обходя освещенные улицы, пробирался к своему погорелью.

Войдя в хибару, он достал из-под стола котелок с холодной кашей, посыпал эту кашу имевшимся у него порошком, перемешал и с котелком в одной руке, с фонарем в другой спустился в ледяной подвал, где спали четверо его невидимок.

Спали чутко, видна была его школа – едва в подвале блеснул свет от фонаря, сразу повскакивали с ножами наизготовку. Да, неплохой был материал, даже жаль немного.