Первоначально Неру хотел, чтобы индийские штаты оставались полиэтничными и многоязычными административными образованиями, как во времена британского правления, но со временем штаты были реорганизованы с учетом этноязыкового фактора. А с приходом к власти БДП и в результате расширения хиндиязычной культуры и политического индуизма язык хинди стал основным государственным языком Индии. Английский язык, который широко используется в бизнесе и администрации, получил статус «вспомогательного официального языка»; он также играет большую роль в образовании, в особенности в среднем и высшем. В Конституции Индии определен 21 (сейчас уже 22 официальных языка), на которых говорит значительная часть населения или которые имеют классический статус (например, санскрит).

Символы индийской нации: Красный форт и гробница второго императора из династии Великих Моголов, Хумаюна, Дели (фото Рыжаковой С. И.)

В годы премьерства Индиры Ганди и Раджива Ганди власти стали активнее использовать индуистскую символику, поступаясь принципами светскости. Рост напряженности между индуистами и мусульманами вызвал череду конфликтов и погромов, самым из известных из них был конфликт вокруг храма в Айодхье в 1992 году. В этой ситуации роль политического индуизма в последние десятилетия стала возрастать. «В руках фундаменталистов религия превратилась из веры в идеологию, основанную на выраженном этноцентризме»^[46]. Действия властей в поддержку меньшинств воспринимаются индуистскими фундаменталистами как покушение на их собственные права и, следовательно, «ослабление нации». Факторы конфликтности и «раздела» были «созданы британскими колониальными статистиками, проводившими перепись населения по конфессиональному и кастовому признакам, тем самым объективируя религиозную идентичность. Именно в таком контексте религиозная общность стала отождествляться с „нацией“. Отсюда и берет начало тот самый „коммунализм“, который создает постоянную внутреннюю угрозу безопасности Индии»^[47].

Вызовом для гражданского нациестроительства стал подъем, а затем и приход к власти политической партии «Бхаратийя джаната парти» (БДП), олицетворявшей индуистский «культурный национализм». БДП настаивала на смене государственной символики (заменить трехцветный флаг на шафрановый, а сочиненный Рабиндранатом Тагором гимн ведийскими песнопениями и т. д.). Они ставили цель создания «индуистского государства», включение в Конституцию страны тезиса о религии как главной идентичности Индии. Присущее этой части индийской элиты приверженность «самобытности» сказывалась на подозрительном отношении к модернизации, которая, по мнению фундаменталистов, ведет страну к цивилизационному кризису^[48].

Этот новый не общеиндийский, а индуистский национальный проект внедрялся в стране с помощью всевозможных механизмов воздействия на массовое сознание. Образы индуистских богов и эпических героев стали занимать огромное место в культуре и в повседневной жизни большинства современных индийцев. Именно почвеннические настроения, обращение к корням, традиционным ценностям охватили общественный климат в стране после того, как в начале 2000-х к власти пришла БДП с ее идеологией хиндутвы. Началась «индуизация» населения Индии через разные каналы, в том числе экранизацию знаменитых эпосов «Махабхарата» и «Рамаяна». Как пишет Шнирельман, «встречу с телевизионным образом бога многие воспринимали как благословение, и некоторые даже приветствовали его с помощью ритуального жеста. Аналитики сходятся в том, что демонстрация эпосов по национальному телевидению унифицировала их фольклорные версии и сделала североиндийскую традицию общенациональным достоянием». Это было шагом к созданию «национального индуизма» фактически через «электронную религиозность», ибо посещение храмов стало сокращаться. В итоге длительных усилий к началу 2000-х гг. лидеры БДП и последователи индуизма завоевали симпатии большинства населения. Наступил момент, когда для многих в стране «Родина, индийская идентичность и индуизм представлялись единым нерасчленимым целым»^[49]. В стране даже стали превозносить, устанавливать статуи и проводить церемонии в честь индуистского экстремиста, убившего Махатму Ганди за примирительную позицию в отношении мусульман.

Интересно развивается ситуация в Индии в последние годы, когда у власти находятся БДП и ее лидер Нарендра Моди. Несмотря на внутренние конфликты, сепаратистские регионы, религиозный фанатизм части населения, все же существующий в Индии демократический строй пока не позволяет индуистскому фундаментализму стать доминирующей силой в обществе и похоронить идею гражданской нации. Здесь подходы обретают формы, больше ориентированные на технологический прогресс, культурное развитие и просвещение нации, преодоление бедности и социальных расколов.

Особо следует сказать, что на современном этапе нациестроительства в Индии на первый план вышли задачи выхода страны на передовые позиции в мире в области науки и технологий, а вслед за этим – общее развитие и улучшение условий жизни индийского народа. Еще в 1946 г. Джавахарлал Неру озвучил тезис о «научном подходе (характере)» индийской нации (это положение даже записано в Конституции), в основе которого должны лежать «рациональность и истина», и это одна из задач граждан Индии в преодолении предрассудков и религиозных заблуждений, которые сдерживают развитие нации^[50].

Понятие научного подхода выдвинуло перед Индией как нацией задачу преодоления внутренних разделов и отсталости населения. Можно назвать несколько примеров, которые подтверждают ключевую роль науки и технологий в современном нациестроительстве. Это прежде всего государственные фонды по развитию исследований в области нанотехнологий. Это установка на обеспечение индийских приоритетов и передовых позиций в развитии науки при активном международном сотрудничестве. Это соединение научного прогресса и развития нации как современной общности людей с осознанием своей «индийскости» (Indianness) и с чувством мировой конкурентоспособности. Эту традицию технологической рациональности современные индийцы возводят к образу Махатмы Ганди, для которого обычная прялка стала символом независимости и была изображена на государственном флаге страны.

Какие можно сделать заключения из опыта нациестроительства в Индии? Прежде всего мы имеем дело с симбиозом условных Запада и Востока с точки зрения влияний и переплетений идей и практик. Автор одной из самых известных научно-публицистических книг на эту тему Сунил Кхилнани пишет: «Идеи государства, нации, революции, демократии, равенства, расовой чистоты, экономического роста и многие другие определили не только основы жизни Запада: они преобразовали и остальной мир с его многочисленными местными вариациями… В ХХ в. индийцы добровольно приняли многие из этих идей и охотно пользовались возможностями регулярных контактов с внешним миром. Они путешествовали повсюду в поисках источников жизни и идей, открывали себя через получаемые вдалеке знания и умения, опыт и зарабатываемые средства. Образ родины, из которой они уехали, зачастую представлялся им смутным и воображаемым. Но тогда где находится этот мир, называемый – Индия?»^[51]

С. Кхилнани задает этот вопрос совсем не случайно, ибо Индия как географическая локация и как мифообраз – это довольно разные вещи. Ведь однажды уже Колумб совершил ошибку, открыв Индию совсем в другом месте. Тем более что уже есть традиция рассматривать Индию именно как концепцию и даже своего рода мечту, а не только как физическое пространство. Как писал знаменитый бенгальский поэт и мыслитель Рабиндранат Тагор, «страна – это не территориальная, а идейная субстанция… Индия это состояние ума»^[52]. При всех величии и загадочности Индии как страны и как цивилизации с 1947 года существует суверенное государство под этим названием и в его нынешней пространственной и политической конфигурации. Что держит субконтинентальную нацию Республики Индия с огромными проблемами, противоречиями, сохраняющимся разнообразием и выдающимися достижениями вместе как единое и целостное образование в системе современных государств? С конца XVIII в. все попытки сделать государство менее персонализированным воплотились в идее нации: форме солидарности, определяемой в понятиях общих религии, языка, культуры, расы или истории. И вот что пишет по этому поводу С. Кхилнани: «Не требуется много усилий по части исторической аргументации, чтобы показать фиктивную, спиритуалистскую природу всех наций. И все же нет другой современной идеи, которой удалось бы собрать и сделать сильными даже очень разные чувства идентификационной связи с, казалось бы, чуждым аппаратом государства». Сам по себе проект государства на основе модели конституционной демократии, положенный в основу индийского государства, возможно, не является идеальным, но он наиболее эффективный среди всех других. Лояльность и идентичность в современном мире в своей основе имеют политическую природу. «Религия, язык, культура, экономическая связанность: все это помогает укреплять чувство принадлежности. Но в конечном итоге идентификация по государству и лояльность к государству должны поддерживаться и укрепляться через постоянное воспроизводство согласия (выделено мною – В.Т.)»^[53].

Известно, что среди целей государства должны быть не просто физическая и материальная защита его членов, но также и их идентичностей. Общественный дискурс Индии полон противоречивых подходов и аргументов по части смысла «культурного национализма» и размышлений, каким должен быть культурный смысл индийской нации. Однако «нет нужды впадать в экзальтированную и замкнутую исключительность. Прошлое Индии заключает в себе наследованный от предков, чрезвычайно разнообразный и гибкий репертуар, из которого можно создать богатый культурный национализм», – пишет Кхилнани. Не столько культура и экономические успехи, а именно стабильность государства и демократия обеспечили существование и развитие индийской нации. Что же касается демократии, то она в Индии покоится на «способности поддерживать внутреннее разнообразие, избегать для отдельных групп внутри согражданства питать надежды на обретение своих собственных национальных государств… Не существует идеологических или культурных гарантий для сохранения целостности нации. Это все зависит от человеческих умений. Вот почему политика как сфера жизни, на которой выдвигаются разные проекты и принимаются решения „за“ и „против“, всегда остается самой важной для индийцев».

Для России все эти выводы и замечания имеют огромное значение в силу схожести двух крупнейших стран мира с богатой и разнообразной историей и культурой и с не всегда высоким уровнем профессиональных компетенций по части экспертных обеспечений decision-making и политического менеджмента в целом. Президент В. В. Путин однажды высказал сожаление, что по вопросам большой стратегии «после смерти Махатмы Ганди и поговорить не с кем». И это было более чем адресное сожаление, ибо именно Махатма Ганди, а после него Джавахарлал Неру и Индира Ганди положили в основу строительства государственности в полиэтничной и полной регионально-религиозных конфликтов стране объединяющую идею индийской нации, и эта «идея Индии» именно как форма самосознания (идентичности), а не как некая формируемая культурно-гомогенная целостность, сохраняет эту страну уже много десятилетий и способствует ее динамичному развитию. Этому рецепту следуют все крупные страны с культурно-сложным населением, получив в подкрепление недавнее подтверждение, что именно «нации-государства», а не некие мировые правительства, континентальные союзы или цивилизации остаются главными формами социальных коалиций людей, способных преодолевать разного рода кризисы (от пандемий до экологии и экономики).