Несколько человек кинулись выполнять приказ княжича, а он сам побежал дальше. Дышать было трудно, кожу на шее жгло нещадно, но Вячко бежал, а сам всем сердцем хотел развернуться и броситься в обратную сторону. Раз он едва совладал с колдуном в первый раз, так как ему побороть ещё одного?

К тому же на подмогу брату уже отправилась Неждана. Ведьма поможет против колдуна. Вячко хотел повернуть назад. От страха вспотели ладони. И всё же он не свернул. Он завидел костёр Ярополка издалека. Вокруг лежали на земле люди. Пятеро. Все – гридни князя. Ярополк истекал кровью, а вокруг кружили чародеи и Неждана. Она не колдовала, дралась на ножах с одним из колдунов. Один из них занёс руку для заклятия.

Вячко набросился сбоку, взмахнул мечом. Кровь брызнула горячей струёй.

Ярость забурлила в жилах, боль и страх были позабыты. Вячко двигался быстро, ловко, как никогда прежде.

Подскочил сбоку и отрубил второму колдуну правую руку.

– Су-у-ука! – завопил тот на чистом ратиславском.

Вячко оторопел, сорвал маску с поражённого колдуна, увидел перед собой светлое лицо, пшеничные волосы и широкий лоб, изуродованный клеймом Дузукалана.

Колдун упал на колени, заплакал, схватившись за культю, забаюкал изуродованную руку. Вячко ударил его по затылку, и мужчина повалился без сознания.

К костру спешили люди. Почти все они были безоружные, никто, кроме гридней князя, не посмел нарушить закон Ночи костров.

– Свяжите колдуна! – крикнул в сторону Вячко, надеясь, что найдутся те, кто исполнит приказ.

Мельком он огляделся. Ярополк пытался подняться, к нему уже бросились на помощь бояре. Неждана отступала. Она была быстрой, ловкой, она отбивала удары, но не колдовала. Почему она не колдовала? Раб в одной руке держал нож, другой творил заклятия. Вячко видел, как искры касались Нежданы, как она сдерживала крики, как кровь текла у неё из ушей, как нож отбивал с пронзительным звоном удары.

Вячко подскочил к рабу со спины. Он не стал его жалеть, прошёлся клинком прямо по позвоночнику, повалил на землю и ударил по лысому затылку рукоятью меча. Он бил его, пока не проломил череп. Быстро. Так быстро. Всего несколько ударов, и вот уже не стало человека. А Вячко всё не мог остановиться и бил, бил.

Руки дрожали. Он понял это, когда Неждана потянула его за плечо.

– Хватит, огонёк…

Лицо и шея её почернели там, где коснулись кожи заклятия колдуна.

– Почему ты не колдовала?

Подчиняясь девушке, Вячко отошёл в сторону, но меча из рук не выпустил.

– Я же говорила, что чары мои иного толка. Я вряд ли смогу убить заклятиями, такому меня не учили.

– Ты ранена.

Точно впервые заметив это, Неждана удивлённо коснулась разрезанной одежды. Мех окрасился кровью.

– Тебе нужна помощь. Пошли с нами во дворец.

– Не стоит, огонёк. Я сама лучше справлюсь…

Вячко нахмурился, хотел возразить, но услышал гулкий голос Горыни:

– Ярополк, не дури, нужно увести тебя во дворец. Кто-нибудь мог ещё уцелеть.

Брата поддерживали под руки бояре, вокруг собрались уцелевшие гридни.

– Вячко!

Ярополк хотел обнять его, но Вячко отстранился.

– Осторожнее, потревожишь рану.

Брат поморщился.

– Не умру. Бывало и похуже. Ты цел?

Вячко кивнул, и Ярополк облегчённо вздохнул.

– Сукин сын Шибан поплатится за это. Кажется, выиграть войну честно он уже не надеется.

– Нужно отправить людей, чтобы проверили берег, заставить всех снять маски. Тогда колдунов сразу опознаем по клейму…

– Нет, – оборвал Ярополк. – Нельзя срывать маски, это оскорбит богов и духов. Пусть всё продолжается. Мы дождёмся рассвета. Приведите целителей сюда, никто не расходится. Слышите? Мы дождёмся рассвета.

Прикусывая губу, он добрался до кресла у самого костра. Вячко присел на меха рядом с ним.

– Свяжите колдуна! Оттащите в темницу, – распорядился Ярополк.

Вячко прошептал едва слышно, голос ему плохо подчинялся:

– Меня предупредили, что те же люди отправились сегодня за отцом.

Ярополк помрачнел ещё больше.

– Будем ждать рассвета, – повторил он. – Останься пока со мной, скоро придут целители. И эй, дружина, – прокричал он громче. – Не прогоняйте гостей. Это Ночь костров, нужно уважить любого, кто сам не нарушил закон. А этих, – он махнул в сторону убитых рабов, – бросьте в огонь.

Прикрывая обожжённую шею, Вячко покосился на брата. Ярополк побледнел, из раны его сочилась кровь, но он сидел прямо, гордо держал голову, и глаза гневно сверкали.

– Ты молодец, Вячко, – проговорил он едва слышно. – Если бы не ты, я бы погиб. Я ничего не смог против них сделать. Ничего…

– Они чародеи, обычный человек не может им противостоять.

– Тогда как у тебя получилось?

Вячко притянул к себе дедовский меч, провёл пальцами по рукояти, обводя крылья совы.

– Этот меч второй раз уже спасает меня от колдунов. В нём есть что-то особенное, но я не знаю, что именно.

– Меч, которым побороли Змеиного царя… Что ж, Вячко, тогда буду надеяться, что этот ящер-крадущий-солнце сначала решит познакомиться с тобой.

– Я постараюсь быть рядом, – пообещал Вячко.

Ярополк положил руку ему на плечо, лицо его было уставшим, он с трудом держался в кресле.

До самого утра никто, кроме людей князя, больше не приближался к костру Ярополка. Напротив, люди спешили уйти подальше, даже Неждана пропала.

Вдвоём в окружении гридней, дружинников и целителей братья прождали до утра. И когда потухли костры по всему берегу, а люди разошлись спать, когда минул день и наступил поздний вечер, до столицы долетел голубь из Лисецка: там минувшей ночью был убит колдунами из Дузукалана Великий князь Мстислав.

Рдзения, Совин

Столица Рдзении походила на огромный ларец лойтурских мастеров, наполненный до самых краёв переливчатыми звуками музыки. Молитва Создателю доносилась со всех сторон. Люди пели и несли по улицам зажжённые свечи. Это было похоже на сказку. Дара застыла на крыльце, от удивления не в силах сдвинуться с места, пока Милош не взял её под руку и чуть подтолкнул вперёд.

– Неужели ты боишься молитвы, как и положено всем ведьмам? – прошептал он ей на ухо.

Дара задорно улыбнулась:

– Как ты остроумен.

– Видимо, достаточно остроумен, раз ты даже не придумала, какую гадость сказать мне в ответ.

Веся оглянулась на них, ревниво наблюдая. Дара отстранилась от Милоша, но дальше они всё равно пошли плечом к плечу.

– Все смотрят.

– Не притворяйся такой скромницей, тебе не идёт, – рука чародея скользнула на её талию.

Горица и Ежи ступали впереди, а рядом с ними Весняна, наряженная как на большой праздник: в ушах у неё сверкали подаренные Милошем серьги, на голове новый дорогой платок, купленный им же. Даре он подарков не дарил.

Улица Королевских мастеров свернула на Звериную тропу. От яркого света и гомона голосов у Дары закружилась голова. Куда ни глянь, повсюду были люди. Точно речной поток, толпа текла с запада на восток к Рассветному Храму. От храма через ворота народ вели уже Пресветлые Братья во главе с Пресветлым Отцом, они направлялись к берегу Модры, чтобы встретить рассвет и проститься с Долгой ночью, прогнать Аберу-Окиа, когда наступит конец её власти.

Повсюду встречались Охотники. В Долгую ночь они с особым усердием следили за порядком и за тем, чтобы навьи духи не навредили добрым людям.

Дара догнала сестру и пошла позади Горицы. Именно кухарка настояла, чтобы Весняна и Дарина отправились с ней на рассветный ход. Соседи шептались между собой о ратиславках, поселившихся у Стжежимира, и если Веся вызывала меньше подозрений, доброжелательно общалась с местными кумушками и исправно ходила в храм, то появление новой ученицы целителя не на шутку встревожило всех. Видано ли, чтобы женщина занималась лекарским делом? Не иначе, она знахарка, а то и вовсе ведьма.

В Совине на Ночь костров всё было иначе, чем в родном Заречье, и в то же время похоже. Так же пели песни, так же угощали всех сластями и яствами, так же улыбались радостно, только не скрывали лица и не плясали, а молились Создателю и поздравляли друг друга с тем, что ночи отныне станут короче и зима пойдёт на убыль.

Пахло воском. Тысячи огоньков, тысячи свечей, тысячи людей на улицах Совина.

Со всех концов лилась песня. Дара смотрела по сторонам в волнении и с пугающим трепетом. В храмах обычно пели дети и женщины чистыми, точно звон серебряного колокольчика, голосами, но в эту ночь на улицах города пели все, и пусть голоса их по отдельности были хриплыми от мороза, грубыми или писклявыми, тонкими или низкими, но все вместе они сливались в чудесную песню, которая заставляла сердце сжиматься от щемящей тоски. Она несла свет, тепло и радость. В едином порыве люди славили Создателя. Дара видела, как шевелились губы Милоша, слышала, как старательно пел Ежи, как вторила ему Веся. Дара и сама была бы рада присоединиться, но слов она не знала, да и Создателю не поклонялась.

Шевеля для вида губами, Дара сжала руку сестры и тихо пискнула от боли, когда пришлось пересечь городские ворота, но, к счастью, никто этого не заметил. Люди вокруг погрузились в молитву, и каждый думал о своём.

Вместе с остальными горожанами они вышли к берегу Модры. Реку сковал лёд, и земля на востоке казалась бесконечной снежной равниной.

Дара отдышалась, приходя в себя, и выпустила руку Веси. Рядом снова оказался Милош.

– Сейчас каждый будет подходить к Пресветлым Братьям, чтобы попросить благословения, – прошептал он.

– Каждый? – оглядывая бесконечную вереницу людей, не поверила Дара.

– Как раз до рассвета и затянется.

Мимо протолкалась лоточница, торговавшая пряниками, и Дара невольно отвлеклась на неё, втягивая носом запахи свежей выпечки. Ежи купил несколько для себя, Горицы и Веси. Все втроём они принялись жевать, довольно улыбаясь.

Дара обернулась, чтобы увидеть, какое хитрое выражение приобрело лицо Милоша.

– Что ты задумал? – не сдержала она улыбки.

– Мне скучно. – Он взял её за руку, потянул в сторону.

Сестра снова оглянулась. Она выглядела встревоженной и, верно, пыталась подслушать их разговор, но вокруг было слишком шумно. Когда Веся так смотрела, когда искала подтверждение своим подозрениям, Даре хотелось назло поцеловать Милоша прямо у неё на глазах.

– Идём, – Милош переплёл их пальцы.

Противиться ему было невозможно.

– Пошли, я обещаю, что будет весело. И тепло, – прошептал он, шипя по-рдзенски, что почему-то только у него выходило так соблазнительно и нежно.

– Горица заметит.

– Ей нет до нас дела.

А Веся заметила. Догадалась ли? Даре хотелось бы увидеть теперь её лицо, когда они вместе с Милошем скрылись в толпе.

Юноша уводил Дару глубже в предместья, дальше, к покосившимся деревянным домам у самой реки.

Здание было высоким, почерневшим от старости. Ставни оказались наглухо закрыты, но внутри горел огонь – от двух печных труб поднимался дым.

– Что это за место? – спросила Дара, но ей не ответили.

Милош постучал, и старческий мужской голос с той стороны проскрежетал:

– Кто там?

– Милош.

Им открыл мрачный, осунувшийся старик. Внутри было темно, пахло резко табаком и сладкими душистыми травами, но из-за приоткрытой двери в конце длинного коридора сиял приглушённый свет. Дара попыталась разглядеть что-либо через щель, но увидела лишь длинные тени, бродившие по стенам. Непривычно пахло едким горьковатым дымом. Дара принюхалась, пытаясь разобрать, что это было, но её уже повели наверх по скрипучей лестнице.

Девушка крепче сжала руку Милоша, тепло его ладони приносило успокоение.

В маленькой клети было душно от растопленной печи. Свечи не горели. Милош распахнул ставни. На берегу реки так ярко пылал огонь, что даже в далёком доме на краю города посветлело и стало возможным разглядеть громоздкий деревянный стол и большую застеленную кровать.

– Что это за место? – повторила Дара.

– Не бойся, – Милош провёл пальцами по её щеке. – Это, скажем так, моё тайное убежище. Здесь нас никто не потревожит.

Он сел на кровать, стянул сапоги и начал раздеваться. Дара осматривала комнату, всё ещё плохо понимая, куда попала.

– Откуда ты узнал об этом доме? И кто эти люди внизу?

Снова она не получила ответа.

– Я хочу полетать, – сказал Милош, не обращая внимания на её вопросы. – Здесь, за городом, где нет никаких границ и стен. – Лицо его засияло от широкой улыбки. – Ты со мной?

За окном торжественно пели хвалебную песню Петру Святителю, принёсшему слово Создателя на рдзенскую землю. За окном гнали прочь тварей Нави и не знали, как они были на самом деле близко.

Милош и Дара обращались пару раз за минувший месяц, вместе кружили над Совиной башней, но больше не спускались к её развалинам. Летать в городе было что купаться в лягушатнике среди малых детей. Дару манило небо, манило обещание безграничной свободы, как тогда, в ночь её обращения, но в Совине всё же было спокойно и безопасно, через городские стены не мог проникнуть Хозяин леса, и Дара отчасти радовалась своей клетке.

Милош заметил её смятение не сразу, а когда уже стянул рубаху.

– Что с тобой? Дар, давай полетай со мной, – попросил Милош умоляюще. Он уже был обнажён, и первые перья прорезались сквозь кожу на груди.

Дара принялась медленно и неохотно расстёгивать застёжки своей накидки. Теперь она тоже хранила вороново перо на шее.

Руки Дары окостенели. Она едва справилась с собственной одеждой, сложила её на кровать. Милош уже сидел на подоконнике в обличье сокола. Дара знала, что ему не терпелось взлететь, но он ждал её.

Вместе они воспарили над городом. Как странно это выглядело со стороны: сокол и ворон, два хищника, два врага, которым нет места рядом. Верно, это могло заставить кого-нибудь заподозрить неладное, но люди на берегу любовались огоньками свечей вокруг, их слишком пугали чёрные небеса, затянутые тучами до самых краёв.

Предместья Совина пронеслись под крыльями, исчезли позади, растворяясь в ночи. Стихла песня, проглоченная ночной тишиной, и внизу загорелись другие огни: вдали от столицы, там, где Охотники бывали редко, бродили духи, золотые души их сияли ярче свечей, обжигали горячее печного огня. Духи тоже чувствовали оборотней, запрокидывали головы вверх и провожали, безмолвно глядя вслед.

Сокол и ворон пролетели к тёмным лесам, к пустынным заснеженным полям, к безграничной воле, что дарует небо, и после, убегая от наступающего рассвета, вернулись обратно в клетку.

После обращения тело горело и ломалось. Мир казался новым и чужим, и всё в нём было шатким, всё кружилось в пляске. Навь поглотила Явь в Долгую ночь, Тень-сестра цеплялась когтями за небеса, пытаясь остановить ход времени. Духи стали живее людей, и только молитвы держали их в стороне. Или нет? Не духи ли бродили тенями по улицам, не они ли задували свечи в руках верующих? Все грани стёрлись, и всё размылось. Дара крепко прижималась к Милошу, потому что он один был настоящим на всём свете в эту ночь.