Как рад старик – отец успехам сына,
Вершащего деянья юных дней,
Так, раненый Фортуной без причины,
Себя утешу верностью твоей.
 
 
Ведь красоту, богатство, ум и славу,
Вдобавок ко всему и знатный род
Тебе судьбой дарованы по праву,
Мою любовь прибавь к числу щедрот.
 
 
Забуду всё: и бедность, и презренье,
Увидев, как ты счастлив и богат,
От этих благ довольствуясь лишь тенью,
Жить частью твоей славы буду рад.
 
 
Я буду счастлив, находить в тебе
Всё лучшее, что есть в людской судьбе.
 

 
Как может Муза медлить хоть мгновенье,
Когда мои стихи полны тобой?
Ты так красив, что чувство восхищенья
Не выразит бумаги лист простой.
 
 
Благодари себя, когда в сонете
Найдёшь на чём остановить свой глаз,
Ну, кто так глуп, чтобы не стать поэтом,
Когда его возносишь на Парнас?
 
 
Так стань же музой в десять раз сильнее,
Чем были раньше девять остальных,
Пусть каждый, кто возьмётся, пламенея,
Создаст великий и бессмертный стих.
 
 
А если мой сонет заслужит славу,
Отдай мне труд, хвала твоя по праву.
 

 
О, как воспеть достоинства твои,
Когда во мне ты – лучшая частица?
Хвалы тебе, и мне хвалы мои,
Как похвалив тебя не возгордиться?
 
 
Для этого придётся врозь пожить,
Пускай отъезд любви уменьшит славу,
Зато смогу достойнее хвалить,
Воздам почёт, заслуженный по праву.
 
 
Разлука, ты бы пыткою была,
Когда б в часы тоскливого досуга
Мне сладостной свободы не дала
Всё время посвящать мечтам о друге.
 
 
Я раздвоенью уменьшаю срок,
Хваля того, кто от меня далёк.
 

 
Возьми мои любви, все до одной,
Забрав все страсти, станешь ли богаче?
Ту, что назвал ты истинной, друг мой,
Теперь твоя, другие все, тем паче.
 
 
Коль взял любовь, нарушив дружбы лад,
За то, что я люблю – не упрекаю,
Вот если обманулся – виноват
Своим капризным вкусам потакая.
 
 
Прощаю твой грабёж, мой милый вор,
Хоть ты присвоил то, чем я владею,
Но все удары ненависти – вздор,
Любовь нас бьёт и злее, и больнее.
 
 
В тебе и зло мне кажется добром,
Убей обидой, но не будь врагом.
 

 
В проступках своеволен по годам.
Когда меня вблизи и в сердце нету
Соблазны за тобою по пятам
И днём, и ночью следуют по свету
 
 
Ты юн и добр – уступчивость в крови,
Поэтому тебя и осаждают;
Когда захочет женщина любви,
Кто отказать ей в ласках пожелает?
 
 
И ты, мой друг, соблазн не победил,
Беспутна юность в жажде наслаждений,
Ты, буйствуя, две верности разбил,
Когда вершил захват моих владений:
 
 
Её – толкнув к измене красотой,
Свою – нарушив дружбы долг святой.
 

 
Не вся печаль, что обладаешь той,
Которая в моей груди царила;
Больнее то, что, овладев тобой,
Она в тебе любовь ко мне убила.
 
 
Прощая грех, могу вас оправдать:
Ты любишь, зная, что люблю подругу,
Она ещё желанней хочет стать —
Любовью, доставляя радость другу.
 
 
Они владельцы двух моих потерь:
Любимый друг в объятиях любимой,
Любимая владеет им теперь,
Один несу, крест боли нестерпимой.
 
 
Могу себя утешить лишь одним:
Мы с ним – одно, выходит, я – любим.
 

 
Чем крепче жмурюсь, тем острее взгляд,
Мои глаза днём ничему не рады,
Когда усну, закрытые глядят
Во тьме тебя, отыскивая взглядом.
 
 
Но если тень для них светлее дня,
То образ твой соперников не знает,
При свете солнца ослепишь меня,
Раз сновиденье так во тьме сияет!
 
 
Какое счастье было бы для глаз
Тебя увидеть ясным днём воочью,
Коль с наслажденьем в снах, за часом – час,
Разглядывают зыбкий образ ночью.
 
 
Пока мы врозь, мне дни темней ночей,
Во сне увижу – ночи дня светлей.
 

 
Будь мыслью – плоть, любые расстоянья
Одолевал бы с лёгкостью мечты,
Пронзал пространства, движимый желаньем
Попасть туда, где пребываешь ты.
 
 
Мне было б всё равно, какие дали
Нас разделяют в этот миг с тобой,
Ни суша, ни моря б не удержали
Меня от встречи с радостной судьбой.
 
 
Увы, к несчастью, плоть моя бескрыла,
Земля с водою составляют суть,
На жалобы и стон давая силы,
Мешают покорить мгновенно путь.
 
 
Медлительные, ничего не дали,
Мне, кроме тяжких слёз моей печали.
 

 
Помогут лёгкий воздух и огонь —
Другие элементы мирозданья,
Здесь первый – мысль, она резвей, чем конь,
Второй – неуловимое желанье.
 
 
Когда они отправятся к тебе
Посланцами моей любви и веры,
Два остальных живут со мной в борьбе,
Замучив меланхолией сверх меры.
 
 
Уныние продлится до тех пор,
Пока послы не принесут ответа:
«Твои тревоги обо мне, друг, вздор —
Я жив, здоров и шлю тебе приветы».
 
 
Их, выслушав, вначале буду рад,
Потом, грустя, пошлю к тебе, назад.
 

 
Не вырваться из замкнутого круга,
У глаз и сердца затянулся спор:
Глаза лишают сердце прав на друга,
А сердце этих прав лишает взор.
 
 
Оно твердит, что недоступно взору,
Глаза от сердца прячут образ твой,
Тогда, решив закончить их раздоры,
Мозг взялся в деле выступить судьёй.
 
 
Жури из мыслей, проявило волю,
И вынесло, всё взвесив, приговор:
Мы выделяем каждому по доле
И этим прекращаем глупый спор.
 
 
С тех пор у глаз и сердца снова лад:
Любовь чтит сердце, внешность ценит взгляд.
 

 
Теперь у глаз и сердца снова лад,
Услугами друг другу помогают,
Когда глаза от голода грустят
И сердце от тоски изнемогает.
 
 
Глаза пируют, глядя на портрет,
И сердце насыщаться приглашают,
Но и глазам отказа тоже нет,
Когда сердечко о тебе мечтает.
 
 
Благодаря портрету и мечтам
Ты, находясь вдали, всегда со мною.
Куда бы ни уехал – мысли там,
Я – с мыслями, а значит, и с тобою.
 
 
А мысли спят – ты снишься вновь глазам,
Взгляд делит радость с сердцем пополам.
 

 
Настало время отправляться в путь,
Я спрятал безделушки под запор,
Теперь к ним рук не сможет протянуть,
Тайком пробравшись в дом, нечестный вор.
 
 
Все бриллианты пред тобою – хлам,
Был утешеньем, а теперь печаль:
Мне страшно доверять тебя замкам,
И оставлять добычей вора жаль.
 
 
Придётся запереть в моей груди,
Где вечно ты, хотя тебя там нет,
Открыты двери, можешь и войти,
А можешь и уйти в любой момент.
 
 
Но даже здесь для вора ты – магнит,
Такой трофей и честность соблазнит.
 

 
Когда к тебе придёт прозренья час,
Ты разглядишь души моей изъяны,
Любовь её увидев без прикрас,
Начнёт менять свои мечты и планы;
 
 
Решив, что время подвести черту,
Пройдёшь без слов, едва коснувшись взглядом,
И встанешь отчуждённо за версту,
Не пожелав стоять со мною рядом,
 
 
Пойму твою холодность и решусь
Сказать себе, что наказанья стою,
Вверх руку подниму и поклянусь,
Что и закон, и правда, за тобою.
 
 
Имеешь право уходить виня,
За то, что нет причин любить меня.
 

 
Как тяжек путь, когда в его конце
Не праздный отдых с долгожданным другом,
А грустная улыбка на лице
От мысли: мы всё дальше друг от друга.
 
 
Конь, чувствуя её, едва бежит,
Устав нести меня и моё горе,
Умножить расстоянье не спешит,
Поэтому не хочет бег ускорить.
 
 
Не помогают и удары шпор,
Когда, сердясь, коню в бока вонзаю,
Он тихо стонет, слушая укор,
Я сам сильнее лошади страдаю.
 
 
Прошу её: за шпоры не суди,
Ведь радость – сзади, горе – впереди.
 

 
Я оправдал медлительность коня,
Не испытав за лень к нему вражды:
Друг с каждым шагом дальше от меня,
До возвращенья в спешке нет нужды.
 
 
Но как себя он сможет оправдать,
Когда и скорость для меня замрёт?
Готов я буду ветру шпоры дать,
Чтоб он летел ещё быстрей вперёд.
 
 
Мысль не догонит самый лучший конь,
Не может плоть желание догнать.
Стремясь к тебе, быстрее, чем огонь,
Любовь коня поможет оправдать:
 
 
Бежал от друга, замедляя рысь,
Я мчусь к нему, а ты не торопись.
 

 
Я как богач, чей ключ благословлён
Открыть пути к сокровищам редчайшим,
На встречу с ними редко ходит он,
Чтоб миг свиданья был всегда сладчайшим.
 
 
Торжественные праздники в ряду
Суровых будней всюду исключенье,
Они редки и смотрятся в году,
Как крупные брильянты в украшенье.
 
 
Вот так и время прячет от меня
Тебя, как платье, в чёрный шкаф разлуки,
Поэтому я рад сиянью дня,
Который утром прекращает муки.
 
 
Ты даришь мне и праздники свиданий,
И будни бесконечных ожиданий.
 

 
Какою ты субстанцией рождён,
Единственный, помимо личной тени,
Имеешь в услуженье миллион
Теней живых и мёртвых поколений?
 
 
Взгляни на бюст Адониса, ты – он,
С тебя, его лепил творец великий,
Красой Елены древний мир сражён,
Но и она – ты в греческой тунике.
 
 
Везде, вглядевшись, вижу я тебя:
В весне ты поражаешь красотою,
И в урожае узнаю, любя —
Лишь, он сравнится щедростью с тобою.
 
 
Во всякой красоте твоя есть часть,
Ты постоянству не даёшь пропасть.
 

 
Нам кажется бесценной красота,
В которой добродетель процветает,
У розы соблазнительней уста,
Когда над ними аромат витает.
 
 
Шиповник привлекателен на вид,
Шипы остры, цветы растут не реже,
Не уступает розам колорит,
Казалось бы, достоинства всё те же.
 
 
Однако же они обделены
Вниманием, без славы умирают,
А сладостные розы тем ценны,
Что запах даже смерть не убивает.
 
 
Их аромат настой духов хранит,
Как мой сонет в строке твой юный вид.