Цитаты из книг автора «Тома Д’ансембур»

что, более или менее осознанно надеющийся, что кто-то «займется» им. Несомненно, такой человек правильно сделал, что остался там. Это лучшее, что он мог сделать в тот момент, в тех обстоятельствах. У него нет больше сил, чтобы попросить о помощи или просто иначе взглянуть на вещи. И меня охватывает глубокая грусть при мысли, что человек до такой степени может быть скован страданием, что не дает себе возможности извлечь пользу из сложившейся ситуации и подняться на новую ступень понимания себя. Боюсь также, что человек, замкнувшийся в себе, возвращается к движению и жизни только под влиянием шока, вызванного несчастным случаем, разрывом, болезнью или трауром.

В сущности, чего хочет тот, кто закрывает двери и замыкается в своей обиде? Нередко ему хочется, чтобы ближний понял степень его страдания, оценил масштаб его горя, и, поскольку у него уже нет ни слов, ни желания говорить об этом, он «закрывает двери» и замыкается в себе. Что может сделать тот, кто хочет открыть двери, вопреки поведению партнера? Недвусмысленно высказываясь или не произнося ни слова, продемонстрировать, что принимает его без осуждения и упреков. Эмпатия походит на воду, способную пробиться сквозь самые твердые скалы, потому что ее зовет та часть нашей души, которая больше других нуждается в утолении жажды. Но часто эмпатия требует так много терпения, что у нас может возникнуть желание использовать свое время и силы более приятным образом. 2. Для того, кто хочет закрыть дверь: если он желает изменить ситуацию, я настоятельно рекомендую ему рискнуть и погрузиться в свои страдания, – чтобы избавиться от них, расставаться с комфортом, который предоставляет жалоба («Виноват папа, мама, муж, жена, любовница, дети…»), прекратить торговаться с самим собой и с реальностью («Потом все наладится, я начну жизнь заново, перееду на новую квартиру или уеду за границу, с новым супругом все пойдет по-новому»), прикоснуться к ране, чтобы вылечить ее. Часто такая работа требует помощи, если мы не хотим сто лет ходить вокруг да около. К несчастью, мало кто в подобной ситуации обращается за помощью. Скорее, они без конца пребывают в «гордой безутешности», как герой сонета Нерваля[19].   Нет утешенья мне, угрюмому вдовцу, Я – Аквитанский принц, у ног – одни каменья, Звезда моя мертва, и жизнь идет к концу, И лютни золотой тьма заглушает пенье.   Попросить о помощи – значит признаться в своей несостоятельности, своей слабости. Это значит потрудиться над своей раной, то есть познать себя, осознать, что наша слабость может быть проводником для проявления нашей истинной силы, душевной силы, что наша несостоятельность может быть проводником для проявления нашего истинного богатства, душевного богатства. То, что я называю гордой безутешностью, – это остановка на «лестнице сознания»: человек остается здесь, завернувшись в свое страдание, убежденный, что его никогда не поймут, и, несмотря ни на

Что делать? 1. Тому, кто хочет сохранить двери открытыми: избегать агрессии, влекущей за собой ответную агрессию. Но если ситуация затягивается, можно четко выразить свою неудовлетворенность, проявляя гнев, но не проявляя агрессии по отношению к другому. Дальше мы увидим, как можно выразить свой гнев в рамках ненасильственного общения, не нападая на другого. Порой человек, пытающийся закрыть дверь, все воспринимает так, словно это направлено против него. Так что даже гнев, исключающий агрессию и свидетельствующий о той или иной потребности, может быть воспринят как агрессия. Тогда остается молчаливая эмпатия: сердечное сопереживание. Оно требует внутренней работы и сопереживания по отношению к себе, чтобы, в свою очередь, не поддаться агрессии. Это единственный способ не попасть в порочный круг, или в спираль насилия: сохранять доброжелательность, принимать душой как страдание другого, так и страдание, которое порождает в нас его поведение. Трудиться, чтобы несмотря на обстоятельства обрести внутренний покой. Каждый из нас несет ответственность за войну или мир, сохраняющиеся в его душе. Этот труд может потребовать помощи, если у вас нет сил в одиночестве бороться с порочным кругом насилия. Однажды, когда я почувствовал, что могу стать агрессивным, а мне хотелось оставаться доброжелательным, я ощутил потребность в поддержке извне и во внимании и участии коллег. Разумеется, я мог бы уступить взрыву агрессии. Но когда мы бросаем об пол будильник, он может разлететься на мелкие кусочки, а его пружина – рикошетом попасть кому-то в глаз! Я не хочу больше решать конфликты подобным образом, я слишком боюсь ответного удара. И отныне мне важен не столько результат, сколько атмосфера нашего сближения. Мне больше нравится атмосфера, способствующая сохранению, пусть даже односторонней эмпатии, чем та, что пропитана агрессией. Хорошо известно, что невозможно изменить другого человека, можно только измениться самому и изменить свое восприятие другого. Если меняемся мы, меняется и другой. Или хотя бы возрастают шансы, что он изменится. Но если мы упорствуем в своем поведении, его поведение наверняка останется неизменным. Чтобы перекидывать друг другу мячик агрессивности, необходимо играть в паре: я атакую тебя, ты отбиваешь мяч, я удваиваю усилия, если только не принимаю решения положить ракетку и сказать, что больше не играю. Я видел, как восстанавливаются отношения, если один постоянно держит открытыми те двери, которые с упорством

Нередко аллергия на эмпатию встречается в супружеских или семейных отношениях. Люди могут накопить столько страдания, общаясь с ближним, что не выносят ни слова, пусть даже любовного, со стороны другого человека. Такая ситуация крайне болезненна для обоих. Тот, кто отказывается от общения, страдает, замыкаясь в своем несчастье. Он попадает в капкан, не желая верить, что ключ от капкана – в его руках. Его чувства бессилия, возмущения и одиночества неизмеримы. Тот, кто держит двери открытыми и пытается протянуть руку помощи, страдает, что его добрые намерения и усилия не находят признания, отвергаются. Часто от досады он тоже, в свою очередь, начинает бунтовать, а потом проявлять агрессию. И это убеждает первого в том, что он был прав, разведя мосты. И так мы попадаем в порочный круг, или в спираль насилия. И это может длиться веками… Помните, как племенные или семейные распри переходили из поколения в поколение?!

Аллергия на эмпатию Большинство людей жаждут участия и ощущают огромное блаженство, если к их чувствам и потребностям прислушиваются с пониманием, а не заваливают их советами или примерами из собственной жизни. В то же время я вижу людей, которым до такой степени не хватало понимания, благожелательного слушания, лишенного суждений и принятия, что у них развилось что-то вроде аллергии на эмпатию. Словно то, что они сблизились с другим человеком и были поняты, лишает их привычной фантазии: образа непонятого бунтаря, отчаянного и сумрачного одиночества, неутешного недовольства жизнью. И снова страх неизвестного, но здесь – в виде экзистенциальной паники – «Я всегда боролся, всегда защищался, всегда прятался за броней. Выживу ли я, если откроюсь, если заговорю, если сложу оружие?» Люди, которые до такой степени изранены, нуждаются в молчаливом сочувствии, поскольку нередко они категорически отвергают слова, отвечая на них, как уличные сорванцы: «Заткнись! Прекрати! Не твое дело!» А те, кто считает себя здравомыслящим, говорят так: «Я не переношу этих психотерапевтических речей и размытых понятий, я мыслю ясно и очень логично, только так и никак иначе». Они уже не отваживаются ничего чувствовать, не смеют жить. Сила неприятия часто свидетельствует о силе потребности, как в приведенном ниже примере с Кати. Несколько лет назад мы провели около недели в пустынной и солнечной местности вместе с парой десятков молодых людей, сплавляясь по реке или останавливаясь на привал. Мать бросила Кати сразу после рождения, и девочка воспитывалась в приюте. Лексикон четырнадцатилетней девчонки мог бы привести в изумление старого тюремного надзирателя! Невозможно было сказать ей ни слова без того, чтобы на тебя не посыпались ругательства, скабрезные метафоры и другие привычные ей выражения… С самых первых дней, когда мы под палящим солнцем сплавлялись по реке, я посоветовал ей надеть поверх майки рубашку с длинными рукавами, чтобы не обгореть. Она же, едва увидев солнце, не хотела упустить ни секунды. Ее можно понять! Вечером на привале я увидел, что у нее обгорели руки. – Кати, у меня есть крем после загара, возьми, если хочешь. Боюсь, что тебе больно. – Не лезь, пошел к черту…

Жалуясь, мы склонны определять то, чего мы не хотим или больше не хотим, и делиться этим с человеком, который не сведущ и не может нам помочь. Так мы можем тысячу лет жаловаться, ничего не меняя. Сознательное и ненасильственное общение побуждает нас осознать свою потребность, скрывающуюся за тем, чего нам недостает, и поделиться ею со сведущим человеком. Нередко этим человеком являемся мы сами. Так, когда моя собеседница говорит: «Я осознаю, что мы оба играем свои роли, и я тоже. Я хочу измениться и поэтому я принимаю решение открыться ему», она перестает жаловаться и берет жизнь в свои в руки. Я часто осознаю, чего мне не хочется, и жалуюсь тому, кто не в состоянии мне помочь. Но я способен направить свое сознание на то, чего я хочу, и обратиться с просьбой к тому, кто сведущ. 3. Эмпатия – ключ к добрым отношениям с самим собой и с окружающими. Она излечивает, облегчает страдание, возвращает к жизни. Когда вас охватывает грусть или чувство одиночества, присмотритесь к ним хорошенько. Не объясняются ли они тем, что вас не приняли, не выслушали, не поняли и не полюбили так, как вы желали бы? Присмотритесь к боли, вызванной скорбью, разлукой, провалом проекта. Если вы страдаете в одиночестве, это адская мука; если вы переживаете вдвоем, с другом, с партнером, с семьей – это совсем другое дело, так как вы можете поделиться тем, что переживаете, и найти понимание и уважение. Если вы воспользуетесь обстоятельствами, чтобы подняться на новый уровень осознанности, это может стать поводом для большей близости, более полного контакта, для нового, глубокого и неожиданного блаженства. 4. В этом примере я показываю, что нет необходимости сразу выявлять верные чувства и потребности, но полезно сделать собеседнику предложение – чтобы помочь ему спозиционировать себя на данном уровне осознания. Недавно мне представился случай проиллюстрировать этот момент группе студентов. В разгар зимы мы занимались в плохо отапливаемом классе, время приближалось к полудню. В какой-то момент я задаю девушке обычный вопрос: «Как дела, как ты себя здесь чувствуешь?» Она отвечает мне: «Ну, все хорошо». Потом я

Эмпатия заключается в том, чтобы «прильнуть» к чувству и потребности другого человека. То есть, с одной стороны, ничего не придумывая – никакого чувства или потребности, – попытаться приблизиться к тому, что чувствует другой, выразив словами его чувства и потребности, а с другой стороны, предложить ему прислушаться к своим чувствам и потребностям и исследовать их, а не обращаться к своему интеллекту, к своим культурным, психологическим или физиологическим особенностям. В примере «Все мужчины – мачо…» я не привожу аргументов, отвечая: «Да нет, не все, я знаю тех, кто…» или «Ты права, они непредсказуемые…», – ведь в результате мы только ходили бы вокруг да около или способствовали еще большему расколу и путанице. Наоборот, я сопровождаю собеседницу, но «прильнув» к тем чувствам и переживаниям, которые скрываются за ее словами. Например, я задаю вопрос: «Вы чувствуете себя подавленной оттого, что вам хотелось бы, чтобы люди и, в частности, мужчины стали

увеличить способность к действию. – Вы злитесь (Ч) оттого, что нуждаетесь в благодарности и уважении к своему труду (П)? Ответ может быть таким: • – Совершенно верно, я нуждаюсь в благодарности и уважении. Или • – Отнюдь нет, я чувствую, что мне признательны и что меня уважают. Впрочем, я и не злюсь… Однако мне грустно, я тоскую и нуждаюсь в поддержке и сотрудничестве. Я привожу двойной ответ, только чтобы уточнить, что необязательно сразу определять верные чувства и потребности. Отражая чувства и потребности, мы, как правило, протягиваем другому руку помощи. Такое поведение, с одной стороны, побуждает другого прислушаться к себе, обратиться вглубь себя, чтобы убедиться в своем душевном состоянии. С другой стороны, оно сигнализирует собеседнику о доброжелательном внимании, в котором тот нуждается, чтобы найти в себе силы. То есть речь идет об активном слушании. Мы заинтересованы и демонстрируем свою заинтересованность, помогая другому проанализировать его чувства и потребности. Слушание будет тем активнее, чем больше будет желание другого достучаться до своего сознания, войти в свое ментальное пространство, и, возможно, ему потребуется помощь, чтобы вернуться к своим чувствам и потребностям. Если собеседница говорит: «В любом случае, все мужчины мачо, его не изменить…», не надо оставлять без внимания подобное «рассудочное» высказывание, представляющее собой одновременно суждение и классификацию. Напротив, эта фраза служит счастливой возможностью рассмотреть истинную потребность. Маршалл Розенберг отмечает, что наши суждения являются трагическим выражением наших потребностей[18]. Наши суждения есть не что иное, как трагическое выражение наших потребностей. Например, мы можем продолжить следующим образом: – Когда вы так говорите, вы чувствуете себя подавленной? Вам хотелось бы, чтобы люди и, в частности, мужчины стали более открытыми и внимательными по отношению к другим (П)? – С моим этот номер не пройдет! – Вы опечалены (Ч) оттого, что вам хотелось бы доверять ему, поверить, что он способен измениться, что у него хватит сил измениться?

Вторая стадия: внимание к чувствам и потребностям другого. Наша внутренняя жизнь проявляет себя через чувства и потребности. То есть мы должны всеми фибрами души прислушиваться к чувствам и потребностям партнера, не говоря уже о его словах, интонациях, манере поведения. Для этого мы должны войти в резонанс с ним: «Что он может ощущать – грусть, одиночество, гнев? Всего понемногу? Каковы мои потребности в тот момент, когда я это ощущаю?» Мы вторим партнеру, как эхо, повторяем его вибрации. Помните, эффект вибрации бубнов: если поставить несколько бубнов в ряд друг за другом так, чтобы их полотнища были параллельны друг другу, и ударить по первому, вибрация передается вплоть до последнего. Именно к такой вибрации через близость или симпатию приглашает нас эмпатия. Внимание! Речь не идет о том, чтобы взвалить на себя переживания другого, это принадлежит ему. Речь идет о том, чтобы проявить по отношению к нему свое внимание и интерес. Третья стадия: отражение чувств и потребностей другого человека. Речь идет не о том, чтобы интерпретировать, а о том, чтобы повторить и попытаться осознать чувства и потребности. Очень важно понять, что повторение, перефразирование потребностей другого человека не означает ни одобрения, ни, тем более, их удовлетворения. Вот пример. – Мой муж никогда не помогает мне в работе по дому. Это эгоистичный мачо. – Понимаю. Вы злитесь и, как женщина, нуждаетесь в уважении. Здесь мы имеем дело не с отражением, а с интерпретацией, поддерживающей конфликт «мужчина-мачо / женщина». Итак, нам предстоит проверить, поняли ли мы вызывающие его потребности, избегая выражений, способствующих разделению, разлуке, противоречию. Мы постараемся хорошенько «нагрузить» чувство потребностью. Если мы отражаем только чувство, мы рискуем не расстаться с жалобой и агрессией. – Вы злитесь (отражение чувства без потребности)? – Ах, еще бы! Ведь он невыносим. Как-то на днях… Страдающий человек продолжает обвинять, не ища пути к себе, не спускаясь в колодец своей души. А если мы «нагружаем» чувство потребностью, мы предлагаем ему заглянуть внутрь себя, совершить душевное усилие, позволяющее как расширить сознание, так и

Сопереживать – значит вовремя прислушиваться Эмпатия, или сопереживание, – это заинтересованность в том, что переживаю я, или в том, что переживает другой. Сама по себе эмпатия к другому человеку предполагает внимательное отношение к тому, что переживается в данный момент. Мы проанализируем чувства и потребности, пройдя через четыре стадии – стадии развития эмпатии. Первая стадия: бездействие. В детстве мы часто слышали: «Не сиди сложа руки, займись чем-нибудь», теперь мы мечемся во все стороны и совершенно неспособны ограничиться тем, чтобы просто слушать и быть рядом, ничего не делая. Будда предлагает нам: просто ничего не делай, стой здесь. Как же трудно, если мы поглощены своими болью, гневом, печалью, разделить боль другого, его гнев и печаль, и согласиться быть здесь. Умение слушать ближнего, ничего не предпринимая, означает нашу уверенность в том, что любой человек обладает всеми внутренними ресурсами, необходимыми для его исцеления, пробуждения и расцвета. От этих ресурсов его отделяет неспособность вовремя и в должной мере прислушаться к себе. Вот они – внутренние ресурсы, достаточно только увидеть их! Как много сбившихся с пути молодых людей говорят мне приблизительно следующее: «Я просто хотел, чтобы отец выслушал меня тогда, когда я хочу поговорить о своих трудностях. Но, как только я открываю рот, чтобы поговорить об этом, ничего не получается, он надоедает мне своими советами, выдает мне кучу своих решений и говорит обо всем, что мне следует сделать, или обо всем, что он делал в свое время. Он меня не слушает…» И это типичная ситуация: отец или мать, «обремененные обязанностью» творить добро, боясь, что не соответствуют образу идеального родителя, паникуя при мысли о школьных проблемах, наркотиках, дурных компаниях, не готовы прислушаться к потребностям молодого человека. Забота – чаще всего абсолютно бессознательная – о собственном спокойствии, о собственной потребности помочь или соответствовать образу хорошего родителя отнимает все силы. То есть родитель не готов молча выслушать своего ребенка. Сопереживание другому человеку, особенно если речь идет о близком, с которым у нас серьезная эмоциональная связь, требует силы и внутреннего спокойствия.