– Папочка, а голоса говорят, что самым сильным все служат! И что сильный властен править! Смирение побеждённым, и преклонят колени перед истинным властителем! – голос ребёнка снова приобрёл нечеловеческие интонации.

– А спроси свои голоса, дочка, почему тогда за те тысячи лет, что мы с ними бьёмся, у них ничего не изменилось? – голос маркиза Морцеха стал мелодичным, но от этой музыки мороз продирал даже Салеха. – Всё так же высшие грызутся за власть, всё так же пылают багровые небеса, всё так же кровь предвечных орошает их земли дождём. Почему они бедными родственниками и ночными татями стучатся в наш дом, но не строят свой? А мы, слабые людишки, что для высших лишь еда – мы бьёмся с демонами на равных! И наш мир становится всё прекраснее и сложнее. А небо делается всё ближе. Спроси, дочка, а знают ли твои голоса – что там, за их багровыми небесами?

Аврора уснула на руках Великого прокуратора, прижавшись щекой к его груди. Мужчина поднялся на ноги и вышел из гостиной.

Воцарилось очень задумчивое молчание.

– Мистер Салех! Я вас очень прошу, просто умоляю, заклинаю всем, во что вы верите – молчите.

– Но…

– Просто молчите.

Морцех вернулся через полчаса. И первым, что он сделал, зайдя в комнату – вогнал невесть откуда взявшийся кинжал в тарелку недоеденной манной кашей. Клинок расколол посуду и глубоко вонзился в столешницу.

Рей и Ричард наблюдали за этой картиной в полном изумлении, уверенно переходящем в ужас. Однако если при вас кто-то, похожий на Клауса Морцеха, начинает ехать крышей – в ваших интересах сделать вид, что ничего необычного не происходит. Ну, подумаешь, каша! Манная. Наверное, чем-то заслужила. В конце концов, вы ведь не хотите, чтобы с вами, как с манной кашей? Анализируйте её поведение! Она и только она виновата в произошедшем.

Тем временем маркиз огляделся и в недоумении уставился на компаньонов, словно видел их впервые.

Затем в глазах прокуратора сверкнул отблеск мысли. Он бросил взгляд на клинок, на разлетевшуюся по столу кашу – и тяжело вздохнул.

– Джентльмены, прошу меня извинить. Травма детства.

Джентльмены были готовы простить что угодно. Ричард тайком вытирал вспотевшие ладони.

– И не зададите никаких вопросов? – ухмыльнулся Морцех. Он снова стал самим собой, и оценил юмор ситуации в полной мере.

– А надо? – философски заметил Рей. – Самое важное, что я узнал о чужих тайнах за свои тридцать шесть лет – это то, что лучше не знать тайн. Оно так как-то… спокойнее. И целее, если уж начистоту.

– Да, вижу – вашими устами говорит богатый опыт. И всё же, это одна из тайн, которую следует раскрыть, дабы не вводить вас, господа, в излишнее смятение. Вам и так потребуется вся сила духа, чтобы пережить этот месяц. Вы сами видели…

Морцех осёкся и подошёл к окну, вглядываясь в темень. За стенами поместья тихо шептал дождь.

– То, что вы видели – всего лишь небольшая детская травма. Мой досточтимый батюшка, да пожрут все дьяволы бездны его душу, имел крайне специфическое представление о воспитании. Он учил меня, что настоящий воин света должен всегда быть готовым к схватке. А с его особыми талантами… На меня могла напасть подушка, моя ученическая тетрадь могла попробовать перерезать мне горло листом. Обувь норовила покусать, а зеркала… Как вы могли заметить, в моём доме нет зеркал. И если вдруг обнаружите, как можно скорее уничтожайте. Впрочем, я отвлёкся. Особенно меня страшила манная каша. Видимо, отца это забавляло. Каждый второй завтрак становился битвой за выживание. И с тех пор я… НЕНАВИЖУ МАННУЮ КАШУ! ОНА ХОЧЕТ МЕНЯ УБИТЬ! И Я УБЬЮ ЕЁ ПЕРВОЙ, УБЛЮДСКУЮ КАШУ!!!

Стол разлетелся в щепки. От удара огромного эспадона, который Великий прокуратор достал из воздуха. Челюсть отвисла даже у Рея, не говоря про Ричарда: таким оружием уже более трёх веков пользовались только палачи, да и то лишь для казни дворян. А маркиз орудовал двуручным чудовищем с редким искусством. В три удара он добил несчастный стол, а остатки еды оказались погребены под его руинами.

Некоторое время Морцех стоял в боевой стойке, и меч в его руках не двигался ни на волос. В гостиной царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием искорёженного дерева. Затем хозяин медленно выпрямился, разжал ладони… Компаньоны ожидали услышать оглушительный лязг пятнадцати фунтов стали, упавшей на каменный пол, но эспадон просто исчез. Так же внезапно, как и появился.

– К сожалению, манная каша – это единственная каша, которую ест Аврора, – закончил хозяин дома почти спокойно. – Предлагаю вернуться в кабинет.

– Может это… убраться? – осторожно поинтересовался Рей.

– О, не переживайте, есть кому. Слишком многие в этом доме готовы служить, – повторил маркиз непонятную фразу.

⁂

Дом был освещён газовыми рожками. Или чем-то очень похожим на газовые рожки. Рей остановился, разглядывая крошечного пылающего человечка, что бился в кристалле кварца. После чего задумчиво подвигал челюстью и догнал хозяина с Ричардом.

– Прошу! – маркиз отворил дверь и сделал приглашающий жест.

Компаньоны зашли в кабинет и расселись в креслах. После ужина они стали вести себя чуть свободнее. Клаус Морцех предстал перед ними живым человеком, это подкупило Рея и немного успокоило Ричарда.

– Господа, рад, что ваше знакомство с моей дочерью прошло нормально. Не уверен, что вы до конца осознали, с чем именно вам предстоит столкнуться, но, думаю, общее представление сложилось.

– Она славная девочка, – прогудел Рей.

– Прошу вас, говорите эти слова себе как можно чаще, – голос Морцеха налился чугуном. – Моя воля и моя сила уничтожают эманации бездны. И всё равно нечто постоянно прорывает реальность. Аврора слышит голоса. Они её искушают. Я бы мог, наверное, закалить её волю, и выжечь ей на коже руны благословения. Но она моя кудрявушка, свет моей жизни, так похожая на свою мать… – маркиз тряхнул головой. – Мы беззащитны перед теми, кого любим. Я не могу вам приказывать, могу лишь просить. Вы вольны заковать Аврору в кандалы, вольны очистить её разум, вольны делать что угодно, чтобы она жила. Но прошу вас, господа, полюбите её! Полюбите и не причиняйте боли… больше необходимого. Если у вас это получится, даю слово: не будет у вас более преданного друга, чем Клаус Морцех, Великий прокуратор, Воля Света.

– Да как можно-то… Мы же… Да как вы могли подумать… Да я клянусь… – прорвало Салеха.

Морцех махнул рукой, и Рей онемел.

– Прошу вас, мистер Салех, не надо поспешных клятв. Когда я уеду, тут откроется филиал бездны. И в доме будут тропы на все планы. Боюсь, вы можете передумать, повстречав некоторых гостей.

Рей взглянул на мужчину в угрюмой решимости.

– Сожру, – дёрнул щекой тот, и свет ударил из него во все стороны, заливая помещение. Словно что-то внутри самого громилы приняло клятву. – Ну, а что не сожру, то накормлю Ричардом. Отработанная методика, ещё ни разу не подводила.

Морцех посмотрел на Рея с теплотой, но промолчал.

– Ваше Сиятельство! Я лишён подобных сантиментов, – заговорил Ричард. – Меня не трогают слёзы детей, а от чужих страданий у меня случается эрекция. Я никого не люблю и боготворю лишь себя. Но я всё равно приложу все силы, чтобы вам было, куда и к кому возвращаться. Я склоняюсь перед вашей силой. Склонитесь ли вы перед моей? Перед моей ненавистью и злобой, что здесь и сейчас ставите себе на службу? Окажите мне эту честь – и я присоединюсь к словам мистера Салеха. Поверьте, я на многое пойду чтобы, доказать: все легионы бездны для меня – что для вас… манная каша, – голос Ричарда вибрировал.

Теперь уже Гринривер удостоился внимательного взгляда. А затем…

Маркиз встал и глубоко поклонился. Не как равный перед равным, не как слуга перед лордом, а третьим, совершенно необычным поклоном. Рей не понял смысл этого жеста, а вот Ричард…

– Клятва! – и свет окутал молодого человека.

Клаус Морцех выпрямился, выбросил перед собой правую руку с ладонью, развёрнутой к Ричарду. Весь свет, источаемый телом Гринривера, втянулся в ладонь маркиза.

– Клятва принята! – воскликнул он.

И наступила тишина.

⁂

– Рад, что могу оставить дом со спокойным сердцем, – маркиз словно помолодел на десяток лет, даже морщины немного разгладились, что ранее казалось невозможным.

– Итак, господа, запомните несколько простых правил в этом доме. А лучше запишите!

Раздался шорох. Ричард выудил из недр саквояжа блокнот, из кармана пиджака – самопишущее перо, и застыл в вежливом внимании.

– Никаких зеркал! Если что-то стало похожим на зеркало, если что-то заполировано, как зеркало, если вам показалось, что что-то может отражать свет – уничтожьте это немедленно и без колебаний. Сожгите, утопите, закрасьте, взорвите. Сотрите своим атрибутом, наконец.

– А стёкла? В доме? Они же это… отражают свет, – уточнил Рей.

– Стёкла освящены. Это, пожалуй, единственное, чему в этом доме можно доверять.

– А если что-то будет притворяться окном? – уточнил уже Ричард.

Теперь маркиз задумался надолго.

– Ваши слова резонны. Пожалуй, завтра мы пометим все окна, а вы постараетесь запомнить их местоположение. Если возникнут сомнения, разбивайте окна и заколачивайте досками.

Маркиз потёр лоб пальцами и еле заметно поморщился.

– Второе: никакой крови! Никакого свежего мяса!

– А если мы убьём кого-то из гостей? У демонов вполне себе кровь, – Салех по давней армейской привычке старался не допустить малейших противоречий и уточнить всё, что можно, причём заранее.

– Хоть купайтесь, – пожал плечами маркиз. – На доме специальное заклятие, что преобразует кровь демонов в чистую магию. А ещё оно подсвечивает истинную кровь, кровь этого мира. Чтобы можно было отличить. Если же пролили кровь… Я дам вам специальные амулеты. Если поспешить, можно успеть спалить, пока никто не пришёл, влекомый запахом. Постарайтесь не проверять, что будет, если вы нарушите это правило. Сэр Ричард! Не советую даже бриться в этом доме, к тому же зеркал всё равно нет. Либо придумайте, как будете ходить к цирюльнику, либо отпускайте бороду. Она вам, кстати, наверняка пойдёт. Если же всё-таки порежетесь… глотайте кровь сами, активируйте все амулеты – и молитесь всем богам!

Рей и Ричард кивнули.

– Третье: ничего живого в этом доме. Никаких кошек, собачек, птичек. Любая жизнь – это кровь и жертва. Аврора будет просить, умолять, требовать… Проявите твёрдость.

И снова согласные кивки.

– Четвёртое! Не слушайте голоса, не открывайте двери, если из-за них кто-то вас зовёт. Всегда держите друг друга в поле зрения. Спите по очереди, следите за сном. Если кто-то кричит…

– Так у нас это, тёмные сны… Старый Роберт того… только рад будет…

Маркиз счастливо улыбнулся и хлопнул себя по лбу.

– Да, этот пункт отметаем! Простите, забыл. Пока в ваших снах живёт Серый Палач, любым другим сущностям путь через них заказан. И последнее… – Морцех отодвинул шкаф, за которым оказалась ещё одна книжная полка. Там стояли десятки фолиантов, на которых были обозначены буквы алфавита, как в большой имперской энциклопедии. – Если что, тут есть алфавитный указатель, – мужчина ткнул пальцем в тонкую тетрадку на самом видном месте.

– Аврора талантливая девочка, очень талантливая. Надеюсь, вы не успеете выучить эти труды наизусть, хотя я бы не стал исключать такой вариант. Эти книги писали не люди. Один из высших сделал мне дар в обмен на… впрочем, неважно. Не горят, не тонут, всегда лежат на своём месте.

Рей подошёл к стеллажу и снял один из фолиантов с литерой «Б» на форзаце. И номером «1» ниже.