Мы ищем истину у «древних» потому, что подсознание нам подсказывает: «Первый взгляд на вещь, всегда наиболее близкий к истине. «Идеалистический» интуитивный взгляд, – правдивее «практического», в нём мало заинтересованности, он почти не ошибается. И мы, где-то в глубине души, тоскуем по той чистой воде горного озера, со стайками серебристых карпов, и мечтаем, что когда-нибудь вернём себе «девственность природы собственного умозрения». Но все эти мечты тщетны, ибо «свинец» уже никогда не станет «ураном», а мы никогда не станем свободными от гнёта «рационального практицизма», в который окунулся, и уже практически в нём переродился, наш разум…»

+++

«Отличительная стагнация духа, на примере возникновения и становления религий. Сущность «старых вероучений», их внутренняя природа – ближе к «инстинкту». Относительно «молодые вероучения», всё более ближе к разуму, к практицизму. Отсюда и противоречивость «молодых вероучений». (Хотя, дело может и не в этом, но в том, что молодость вообще противоречива и воинственна в своей сути)».

+++

«Какой правды вы хотите от истории, если никакой правды нет даже в ежесекундной современной реальности. Какой истины вы ждёте от исторических артефактов, если истины нет, даже в формирующейся на твоих глазах, современности…»

+++

«Все что мы есть, все наши внутренние и внешние ощущения, то есть, весь внутренний и внешний мир, всё феноменальное и всё ноуменальное, есть суть отражение. Мы отражаемся во внешних предметах, они отражаются в нас. Никто никогда не сможет достоверно определить где «истинная сущность», а где его «отражение», кто в ком отражается, и кто кого на самом деле создаёт. Всё лишь – относительное взаимодействие, в котором не существует абсолютных форпостов и бастионов.

Вы когда-нибудь ставили одно зеркало перед другим? – Это, хотя и не точная, но достаточно наглядная модель нашего эмпирического воззрения и феноменального постижения. Модель взаимоотношения с самим собой, и с окружающим миром. Наша «действительность» – есть синтезированное отражение ноумена – в феномене, и феномена – в ноумене».

+++

«Всякое наше искусство есть то же самое «зеркало», отражающее многочисленные формы динамических сущностей, (ганглий), принадлежащих разумной и душевной организации наблюдателя. И всякое произведение совершенного искусства, – лишь совершенно вылитое мастером, – зеркало, способное чисто, без погрешностей, отражать всю палитру одной из сторон душевной организации наблюдателя, предрасположенного к восприятия собственного отражения.

Изобразительное искусство, или музыкальное, – вопрос лишь в определённых формах отражения, в «реагирующих ганглиях восприятия» наблюдателя, имеющих каждая свою сферу, своё поле обзора, и соответствующего метафизического образа вытекающего совершенства. Синтез этих разноплановых возможностей порождает новые формы искусства. Но они всегда определяются источниками, сенсорными возможностями определённого плана. То, что можно услышать, – нельзя ни увидеть, ни потрогать. То, что можно увидеть и потрогать, – нельзя услышать.

Но то, что существует лишь на полях трансцендентального опыта, невозможно ни потрогать, ни услышать, ни увидеть. (Литература, поэзия, философия). Здесь существуют и развиваются совершенно абстрагированные от эмпирики феноменального восприятия, формы искусства. И для того, чтобы найти собственное отражение в этих «зеркалах», необходимо развить совершенно новые «ганглии», – «ганглии трансцендентального опыта».

+++

«Знаете, какие произведения литературного искусства, я считаю совершенными воплощениями синтеза инстинкта и разума, идеального и рационального, трансцендентального и эмпирического, и отношу к самым великим когда-либо изготовленным человеческим духом, «зеркалам». «Зеркалам», в которых наверняка, каждый, кто будет в них смотреть, всегда будет находить что-нибудь до сих пор неизвестное, и, в сущности, до сих пор не существующее. Ещё не одно столетие люди будут находить здесь отражение не похожее на другие, ибо это всегда будет собственное отражение. Произведения, которые всегда будут трактоваться так, как на то способен смотрящий в них.

Ибо, как в изобразительном искусстве все, что написано символами, так в литературном «написанное притчами», – не имеет дна! А значит, не может быть до конца рассмотренным, до конца объяснённым и истолкованным. В первую очередь это, конечно же Библия. И вряд ли когда-нибудь её «общая наивность» кого-нибудь оттолкнёт. Кто ищет, тот обычно находит даже в «наивном», в «наивном» – прежде всего. Библия – есть воплощённое в слове отражение сути воспринимаемого нами мира, воспринимаемой действительности, невозможность познания которого до конца, невозможность вычерпывания этого колодца, отражено в невозможности окончательного познания Библейской апологии, доведения её до простого осмысления.

В каждой существующей и развивающейся культуре, на определённом этапе развития были созданы подобные «зеркала». От Востока до Запада, от Юга до крайнего Севера, – всюду, где укреплялся «человеческий клан», где созревало общее метафизическое сознание, возникали подобные «зеркала». И пусть они отличались своей кривизной и глубиной отражения, но, тем не менее, каждое из них всегда вызывало трепетное к себе отношение. Ибо только они, в эти тёмные времена, могли отразить всю глубину и совершенство человеческой души, только они могли спровоцировать человеческий дух на самое великое, только они были способны объединить вокруг себя всякое разрозненное стадо.

И в большинстве своём, такие «зеркала» выливались именно на основе религии. Ибо в тёмные времена религия всегда была источником и форпостом человеческого духа. Ведь только религия была способна твёрдые камни грубого невежества, превращать в утончённые ростки гармоничного цвета на полях всякого житейского опыта. И хотя и это должно быть пережито и изжито (и этого уже требует современный дух) но всё же уже в этом их величайшая заслуга.

Но не только религиозные поля осмысления были историческим источником и основанием для подобных «зеркал». Существуют «евангелие» антирелигиозного характера. Знакомы ли вы с «Заратустрой» Фридриха Ницше? Вы всё ещё полагаете, что «форма евангелие» может быть только в рамках определённой религиозной конфессии? Сталкивались ли вы когда-нибудь с Нострадамусом, с его катренами? Чем не «Евангелие»? Несколько иного направления, иной формы, ограниченное и разорванное на куски, но всё та же великая недосказанность и таинственная бездонность притчи. – То же «зеркало для героя»!

Эти «зеркала духа» вечно будут вызывать у нас восторг. Мы всегда будем получать наслаждение высшего порядка, заглядывая в эти «изогнутые гиперболические метафоры нашего духа». Здесь наиболее непосредственно наш разум, возбуждённый собственным отражением, услаждается своими догадками, удовлетворятся обнаружением и угадыванием собственных тонких форм и движений, собственной внутренней архаической гармонией. Мы всегда будем удивляться, и восторгаться этими воплощёнными в слово фолиантами судьбы. А по сути, восторгаться собственными глубинами, игрой собственного воображения, и способностями видеть слышать и чувствовать, за пределами эмпирического мира реальной действительности».

      +++

«Как только ты начинаешь задумываться над тем, зачем собственно ты живёшь, для чего вообще дана тебе жизнь, ты тут же встаёшь на неверную дорогу. Ты встаёшь на тот путь, который неминуемо ведёт к абсурду. Ведь с таким же успехом можно задавать вопросы, вроде: Для чего существует материя и вообще всё сущее? В чём цель сущего, в чём цель бытия? Бытие – не может иметь цели. Ибо наличие цели, – подразумевает гипотетическое её достижение. А достижение есть – законченность. Законченность бытия – что может быть абсурднее?

Но в силу строения своего рассудка, человек не может не задаваться подобными вопросами. И на этом пути, в конце концов, он неминуемо приходит к Богу. Это последнее пристанище на пути к истине. Это то, что даёт хоть какую-то надежду на «целесообразность мира». По крайней мере, есть куда устремлять свой внутренний взор, есть основа для нашего действительного разума не дающая проваливаться в бездонную пропасть.

Но существуют вопросы иного порядка, имеющие иную «векторность», такие как: в чём суть нашего существа? Как мы существуем? И хоть эти вопросы так же не имеют конечного разрешения, но всё же периодически находят удовлетворение в нашем сознании и не приводят к «переворачиванию лодки». То есть не дисгармонируют нашу волю и всё наше существо».

      +++

«Вечный диссонанс, как и окончательный консонанс – убивают волю, этот апологет бытия. Ведь суть воли – периодическая смена желания и удовлетворения. И всё, что не соответствует этому «вездесущему маятнику», этому балансу, – чуждо ей, опасно, а значит, противно…»

+++

«Любовь – есть Бог. Это выражение, в моём понимании символизирует собой апофеоз ощущаемости нами жизни, как некое выходящее за пределы физики мира, чувствование собственного тончайшего бытия, – бытия глубин собственной природы…»

+++

«Когда я берусь за какое-либо произведение, я совсем не представляю себе, что может из этого получится. Так, наверное, Бог совершенно не знал, что у него получится, когда взялся сотворить этот мир…»

+++

«Не к тайне, олицетворённой проекции «Великой пустоты», мы тянемся в нашей бытовой действительности, но к откровенности, к этой воплощённой иллюзии, к этому апологету всякой жизненности. Откровенность. – Вот именно то, что прельщает в человеке, что завораживает и околдовывает нас. Нет, не тайна, как непроглядная темень безотзывности, где брошенный камень никогда не отдаётся эхом, где нет отражения, в силу лукавой грубоватости душевного зеркала, но откровение, – сияющее чистотой и блеском отражаемой палитры, привязывает нас к объекту созерцания. Отсутствие «дощатых заборов» в душевном поле, открывает перспективы озарённости идеала душевной гармонии, в которой так легко, и где полёт одухотворенного вдохновения покоряет вершины и озаряет глубины, не отравленные таинственностью недоступного запределья. В откровенности, отражается вся глубина иллюзорности, вся твоя добрая сущность…»

Метаморфозы осмысления

= «Что есть перспектива бесконечности бренной жизни, – пред счастьем одного единственного мига?!»

= «Что есть надёжность всего возможного рационализма, – пред безнадёжной мимолётностью величественной парадигмы идеального просветления?!»

= «Что есть вечность бытия, – пред скоротечной реальностью твоей жизни, твоей действительности?!»

+++

«Каждая система, или сказать языком биолога так называемая «морфологическая единица», будь-то человек или человечество, есть совокупность, – альянс миллионов отдельных единиц, отдельных личностей, каждая из которых мыслит по-своему. Но в совокупности, в слиянии, даёт обобщённую разумность единицы следующего уровня. Хотите найти истоки мудрости нашего инстинкта, истоки нашей необъяснимой интуиции? Ищите их в клетках! – Там, в самой потаённой глубине, гнездятся истоки нашей мудрости…»

+++

«Почему тебе так необходимо признание, зачем оно тебе? Зачем ты непременно хочешь показать своё творчество людям? Тебе недостаточно того, что ты уже сам оцениваешь свои произведения достаточно высоко, что ты сам ценишь себя, как незаурядную личность? А может здесь кроется то недоверие своему собственному мнению? Ведь в силу того, что ты сам лицо заинтересованное, а значит, скорее всего, не можешь быть достаточно объективным в своих оценках к самому себе, и тебе просто необходимо мнение хладнокровного, незаинтересованного взгляда. Ведь тебе просто необходима независимая оценка, чтобы быть уверенным, в объективности собственной оценки. Тебе необходимо подтверждение? Кто же, кроме посторонних наблюдателей может дать такую оценку? Тебе нужна полнота оценки, и получить ты её можешь, лишь опубликовав свои произведения. Но дело в том, что и в этом случае ни о какой объективности речи быть не может. Во-первых, твою «кровь» вряд ли кто-нибудь поймёт и оценит. Во-вторых, о какой объективности ты вообще мечтаешь? Кто способен оценить это?!»

К музыке

«Музыка, это метафизический диалог между тончайшими сущностями человеческих душ. Этот язык понятен только этим тончайшим сущностям…»

+++

«Весь секрет музыки, её волшебного влияния на нашу душу, – в резонансе, который зиждется на диссонансах и консонансах, символизирующих собой волновую смену стремления и удовлетворения, присущую нашей воли, и берущую свои начала из волновой парадигмы самой природы. Наша воля, а вслед за ней и душа и разум, воспринимая родственные переливы, резонирует и начинает петь в унисон. И это положение является главным аргументом, что музыка представляет собой некую «звуковую матричную основу», отражающую последовательность во времени, всяких трансформаций эмпирического воззрения. Форму соразмерных рядов диссонансов и консонансов, в точности повторяющих душевную устроенность. Именно в последовательности во времени, присущих всякой музыке, соразмерной внутреннему балансу всплесков и спадов душевного агрегата, заключено, то резонирующее воздействие, так удовлетворяющее весь наш организм, от «самых низов», до «самых верхов». Именно в этой соразмерности, заключена тайна воздействия музыки на нас. Музыка являет собой отражение сокровенной сущности нашей воли, нашей души. Она есть воплощение её гармонии, олицетворённого в звуковой палитре внутреннего устройства. Палитры, отражающей и воплощающейся в звуках, как некоей матрице сокровенной структурности душевного агрегата, его тонкой совокупной фигуральности, в синтезе разумно – инстинктивных мотивов».

+++

«В музыке мы можем ощутить то, что не доступно нам ни какими иными путями. А именно, в ней скрыта возможность для нашей души, почувствовать саму себя, свою глубинную сущность, своё самое сокровенное «Я», и даже более того. Она даёт возможность почувствовать саму природу, – тайну мира! Ведь звуковая гармония, это отражение гармонии всего нашего «организма», совокупное отражение каждой его клеточки. Словно на вылитом мастером зеркале, где каждая крупинка серебра, отражает свой кусочек мира, а в совокупности общую палитру мироздания.

Голос каждой клетки нашего тела, спетый в унисон, словно капля дождевой воды, падающая в ручеёк и вливающийся в полноводную реку, бурным потоком выливающуюся наружу. Именно эту реку мы называем сакральным и метафизическим именем – Душа. И придаём этому понятию трансцендентальный смысл. Она транслирует все свои упорядоченные в алгоритмы движения, – во вне, моделируя тем самым общий поток гармоничного течения природы…»

+++

«Музыка, которую мы слушаем, оказывает на нас следующее действие: Она проделывает в нашей душе и в нашем разуме, некие «хреоды», колеи или тропинки. И чем чаще та, или иная музыкальная форма прослушивается нами, тем глубже эти «хреоды». И эта форма динамического воздействия на нас, сохраняется во всех аспектах восприятия нами мира вообще. Всё, с чем мы, так или иначе, сталкиваемся в своей жизни, все, что так или иначе воздействует на нас, проделывает в нас эти «хреоды».

Вы, наверное, замечали, что в музыке очень редко придумывается что-то по-настоящему новое. Как только кто-либо пытается придумать что-то новое на этом поле, новую гармонику, он тут же сталкивается с проблемой. Она скатывается в эти уже однажды пробитые «хреоды». И, в сущности, получается всё-то же. Проложение в нашей душе новых «хреод», сопряжено с длительным напряжением сил, и требует не дюжинного таланта.

Так и во всём, что вообще касается нашей души. Наше поведение, проложив глубокую «хреоду» собственной динамики, поменяться, может только с большими усилиями. «Хреоды нашего обучения», «хреоды нашего вкуса», «хреоды разумения», да они – повсюду! Всякое наше восприятие, всегда имеет «хреодную конституцию». Не важно, динамического или статического характера, то, или иное восприятие…»

      +++

«Наша душевная организация так устроена, что ей, хоть и нравится периодически двигаться по уже «проложенным трассам», но если это делать часто, то ей скоро надоедает, и она требует новых путей, вызывая в нас страдание скуки. И наша душа находит эти пути незамедлительно. В музыкальных произведениях это воплощается в музыкальную орнаментику, различного рода мелизмы, транспортирование, и наконец, в откровенное нарушение, – синкопу.

Так как наша душа имеет в себе бесчисленно возможное количество «плоскостей восприятия», каждая из которых испещрена «хреодами динамического воздействия», «кривыми тропинками осознания действительности», то и всё разнообразие окружающего нас мира символизируется этим «хреодным принципом». Ты можешь сколько угодно «испещрять плоскость восприятия» новыми «хреодами», но сама «плоскость» останется неизменной. Ибо она – есть трансцендентальное воплощение сформировавшейся «глобальной ганглии» твоего сознания. И, в этом смысле, любое разнообразие – иллюзорно. Его концептуальность, на самом деле, находится в поле бесконечно возможных, по своей конфигурации, а значит бесконечно возможных по своим восприятиям, «ганглий осознанности». Всякая «ганглия» нашего восприятия, имеет свою неповторяющуюся нигде и никогда, плоскость. За которой, для неё, – не существует ничего. И даже появление новых «ганглий», новых «плоскостей восприятия», выводящих нас на новый уровень, так же не решает общей проблемы иллюзорности разнообразия».

+++

«Музыкальность – присуща всякому искусству. Музыка, в сути своей, олицетворяет природу спектра, воплощающегося в цветовую гармонию изобразительного искусства. То же самое, но в звуковых формах и их тональностях. Музыка, её игра, в отличии от игры света и теней, проходит на полях времени. Игры света и теней, имея туже природу, проходят на полях пространства. И точно так же как в световых воплощениях, художник, при всех своих бесчисленно возможных композиционных конфигурациях, имеем только семь цветов, так музыкант, имеет в своём распоряжении музыкальный спектр лишь в семь нот. Но в противоположность световым возможностям искусства, где помимо игры цветов и оттенков, присутствуют критерии бесчисленно возможных форм, в музыке, есть лишь линия, она отражает чисто временное движение души, и поэтому в её поле деятельности чаще всплывает понятие – плагиат.

На мой взгляд, то, что называют плагиатом в музыкальном спектре, в подавляющем большинстве случаев, лишь случайное стечение обстоятельств, обусловленное скатыванием в наиболее глубокие хреоды выложенные и утоптанные ранее. Ведь здесь, на самом деле так мало плоскостей, в которых допустимо творение, и по большому счёту, как бы нам ни казалось обратное, мы всегда создаём одно и то же, и только наше ежесекундно меняющееся настроение, меняющийся угол, фокус зрения, позволяет нам слышать нечто новое. Наш фокус зрения, отражает трансформирующееся каждую секунду наше тело и нашу душу. Мы каждую секунду умираем, и рождаемся заново. И то, что мы представляли секунду назад, ушло безвозвратно. Мы каждую секунду превращаемся в других людей, и только наши иллюзии, метаморфозы нашей памяти и оценок, заставляют нас думать, что мы, как и прежде те же.