Зачем?

«Зачем?» и «Почему?». Ненавижу, когда условная жена европейца Наташа путает эти два слова, хотя все очень просто: зачем – это вопрос о цели, а почему – о причине.

Но это грамматика, а в жизни отличить «зачем» от «почему» не всегда просто. «Цель» – точно не то слово, которое двигало моей рукой, когда я подписывал полугодичный контракт на работу со студентами из Афганистана. Цели у меня не было. Во всяком случае, никакой определенной цели. Может быть, что-то в подсознании, так сказать, имплицитно, но и это вряд ли. Имелась ли причина? Пожалуй, да.

Выползая из аудитории после первого занятия, я как раз подумал о причине. Я был мокрый, как будто меня окатили из ведра. Всю пару я занимался тем, что шарил по карманам своей памяти, как алкоголик, потерявший последние деньги на водку, не находил ничего, пугался, смущался и потел. И так час тридцать. Я не мог вспомнить ни слова из прочитанных методичек, не понимал, что несу и на каком я свете вообще нахожусь.

Преподавать без всякого опыта работы, с незаконченным образованием я устроился по блату.

– Любой третьекурсник справится, – заявила моя тетка Виктория.

Это, безусловно, был заход со стороны честолюбия. Виктория тоже филолог, кандидат наук, ее крутизна недосягаема, авторитет упирается кроной в поднебесную, а брать на слабо – ее любимый приемчик. Вика – младшая сестра моей мамы. Несмотря на то что слово «тетя», «тетка» или тем более «тетушка» звучит по-взрослому благоразумно, Виктория не очень соответствует образу от этого слова. Она старше меня на двенадцать лет, и фактически мы выросли с ней как брат с сестрой в дореволюционных семьях, где у старших и младших детей могла быть разница и побольше.

Моя тетка – эксперт-филолог, и у нас с ней вроде как семейный бизнес. Мы работаем на прокуратуру и следственный комитет, иногда берем дела от частных заказчиков через адвокатов. Вернее, работает Виктория, а я помогаю, можно сказать, что я секретарь. Дело у нас довольно прибыльное, потому что язык и жизнь в последнее время стали совершенно неразделимы. Например, мы ищем мошенников, плагиаторов, вымогателей, а иногда даже настоящих убийц по записям в Фейсбуке, эсэмэскам, почте, запискам, камментам на сайтах. Вика может многое сказать о человеке по его ошибкам и фигурам речи: молод он или стар, образован или не очень, конфликтен, склонен ли к агрессии, глуп или умен. Мы находим манипуляции в предвыборных кампаниях, выявляем обманщиков и мошенников среди предпринимателей, обличаем клеветников, помогаем отбивать информационные атаки.

В тот злосчастный день тетка, как обычно, работала дома, где я ее и застал, вернувшись после занятий в универе, чтобы занести ей молоко. Вика любит кофе с молоком, особенно когда работает, но не любит вставать с дивана, и поэтому если не принести то, о чем она просит, то это будет кофе без молока, бутерброды без хлеба, а однажды были пельмени без пельменей. Да, представьте себе – вода с приправкой. Потом, конечно, будет обострение гастрита, вопли самой Вики, вопли моей мамы, давление бабушки. Упреки, что ж я за человек такой!

В общем, если вы боитесь ада, поживите в семье амазонок вроде моей: отличная тренировка перед любой преисподней.

Я, конечно, люблю Вику. По праву старшей, она многому меня научила, но вот быть старшей и вести себя как старшая – это совершенно разные вещи. В наше время люди не торопятся взрослеть. Вика в ее тридцать с небольшим хвостиком не то что не торопилась, а я бы сказал – старательно отставала.

Так вот, мы живем в одном доме в соседних подъездах, и я просто занес молоко.

– По-моему, это не мое, – сказал я, когда Виктория озвучила мне предложение своей бывшей одногруппницы преподавать русский иностранцам.

Хотя сама Виктория не преподавала, она поддерживала связи с научным миром.

– Твою подругу, заведующую кафедрой, зовут Каролина Иванова? – Я нашел еще один аргумент.

– И что? – Вика посмотрела с удивлением. – Какая разница, как кого зовут?

– Еще какая разница! Это как в какой-то глухой деревне, где только и делают, что смотрят сериалы, живут Анжелика Иванюкова или Амалия Бурлакова. Такое имя само по себе не предвещает ничего хорошего.

Виктория покрутила пальцем у виска, но тему развивать не стала.

– Сентябрь уж близится, а препода все нет, – задумчиво проговорила Вика, наливая в свой кофе свежего молока.

– И не проси!

– Работать с иностранцами – это отличная возможность понять русский язык. Как бы взгляд со стороны, – настаивала она.

– Мне и изнутри пока неплохо, – отмахнулся я.

Привыкнув к тому, что филология – это что-то остросюжетное, я не стремился ни в университет, ни тем более в военный институт с его строгой дисциплиной.

Я уже был в дверях, когда Вика огорошила своим главным аргументом:

– Но тебе же надо будет на что-то жить в ближайшие пару месяцев. Вуз – это хотя бы какая-то зарплата. Пусть небольшая, зато стабильная.

Я остановился. Это что? Неизящный способ увольнения? Конечно, у нас с теткой бывали разногласия, но чтобы вот так вот вдруг, ни с того ни с сего, да еще накануне срока платы за квартиру…

На журнальном столике перед Викторией лежала газета, утыканная, как бык на корриде, цветными стикерами. У нее явно новое дело. Я с надеждой посмотрел на газету, но тетка отрицательно покачала головой, проследив за моим взглядом:

– Ничего интересного. И не предвидится, – сказала она, вздохнув. – Кроме того, я несколько лет не была в отпуске, так что у меня прилично накопилось. Два месяца, представляешь? Вот я и решила бросить все и съездить отдохнуть.

С этого надо было начинать. Хотя раньше я не замечал за Викой дауншифтерских стремлений.

– Ты не сможешь отдыхать два месяца подряд.

– Ну, во-первых, меня не спрашивают, смогу или нет – положено, извольте отгулять. А во-вторых, это смотря как отдыхать, – загадочно проговорила Виктория, и я понял, что идея с отпуском ей чрезвычайно нравится. А если уж такой женщине, как моя тетка, что-то нравится, то все остальное вылетает в трубу.

В общем, причина была банальна. На вопрос «почему» можно ответить очень коротко: я остался без бабла и, чтобы не вылететь в финансовую трубу по-настоящему, решил непыльно подработать. Только под темными недобрыми взглядами моих учеников я понял, как был наивен. На секунду опустив глаза, скрываясь хоть на миг от их пристального внимания, я глубоко вздохнул и подумал: «Так, спокойно, помни про чадар».

Что это?

Второго сентября Каролина Иванова встретила меня у проходной. Викина одногруппница и мой работодатель оказалась молодой интересной женщиной, высокой и довольно крупной. Мой рост – метр семьдесят пять, дама была немного выше меня и шире по всем параметрам. Внешность Каролины полностью соответствовала ее громкому королевскому имени. На ней был черный укороченный пиджак и обтягивающая бедра белая юбка, подчеркивавшая огромный перепад между талией и бедрами. Волосы женщины имели удивительный винный цвет, блестели на солнце и рассыпались по плечам густым многоуровневым каскадом. Грудь Каролины топорщилась под пиджаком и могла бы служить запасным аэродромом для легкой авиации. Возможно, порножурналы с моделями плюс сайз могут похвастать и более вычурными формами, но здесь все было честно, без фотошопа. Амфора-великанша. Ко всему прочему, Каролина была на каблуках.

– Спасибо, что выручили, – улыбнулась Викина приятельница, и я наконец разглядел ее лицо. Вполне симпатичное, круглое, светлые глаза, хорошо прорисованные нос и рот. Взгляд открытый, цепкий и умный: оценивающий взгляд охотницы. Она мгновенно разделала меня, как тушку барашка в мясном отделе. – Вы так похожи с Викторией. Лицо, комплекция, даже цвет волос и глаза… Просто удивительно!

Она несколько секунд смотрела на меня, считывая реакцию, а затем тряхнула шевелюрой, не церемонясь, подтолкнула в плечо и увлекла за ворота.

– Я вас сейчас быстро введу в курс дела, но вы не бойтесь, методика – дело наживное. Важнее наладить контакт, а самое главное для этого у вас уже есть… – тараторила Каролина, шагая по аккуратной дорожке вдоль березовой аллеи.

Вдали виднелся плац с уличными спортивными снарядами, чуть дальше собственный стадион и беговые дорожки. Мы же направлялись в сторону учебных корпусов. Их было несколько зданий. Приличная территория.

– Что самое главное? – переспросил я, догоняя ее.

– Самое главное, – повторила Каролина, остановилась и вдруг хитро улыбнулась, профессионально продлив паузу.

– И что это?

– Мы опаздываем. Идемте, идемте, – подгоняла она, сама прибавляя шаг.

Каролина говорила хорошо поставленным голосом, шагая широкой уверенной поступью, ее увесистые налитые ягодицы опасно распирали юбку, казавшуюся слишком узкой для столь богатого содержимого.

Наконец мы вышли с аллеи на дорожку, ширина которой позволяла идти рядом, а не гуськом. Как только я поравнялся с ней, она улыбнулась мило и продолжала:

– Как на большинстве языковых кафедр, у меня женский коллектив. Раньше проблем не возникало. У нас были ученики из тридцати пяти стран, со всех континентов, самых разных вероисповеданий, но с таким мы столкнулись впервые. Студенты потребовали, чтобы преподаватели-женщины надевали на занятия чадар! То есть чадру, если по-русски.

– Студенты требуют, чтобы вы надели чадру? – переспросил я, немало удивившись.

Каролина выразительно посмотрела в мою сторону и тут же проговорила со смехом и характерным акцентом, смешно утрируя интонацию:

– Бэшэный баб должэн насить чадар!

– В каком смысле должен? – продолжал недоумевать я. – Разве ваши студенты не в курсе, что приехали учиться в светское государство? Почему мы в своей стране должны жить по их законам?

Откровенно говоря, я начал нервничать, но Каролина сделала успокаивающий жест рукой:

– Саша, это не опасно. Я знаю, вы подумали сейчас о радикальных исламистах, которыми нас постоянно пугает телевизор, но уверяю вас, это не наш случай. Генерал уже пошутил, посоветовал им: «Флай Дубай».

– Что посоветовал?

– Так называются авиалинии Объединенных Арабских Эмиратов. Дословно: летите в Дубай…

Неожиданно Каролина остановилась и нахмурилась. Лицо ее приобрело строгое выражение, что сильно ее портило и старило.

– Не знаете английского? – озабоченно спросила она.

– Знаю, – пробормотал я, совершенно сбитый с толку.

Конечно, я в курсе, как переводится фраза «Флай Дубай» и без всякого английского. Вика, кстати, как раз вчера заказывала туда билеты.

– Это хорошо! – резюмировала Каролина.

– Что хорошо?

– Английский знаете. – Она снова зашагала бодро, продолжая говорить: – Генерал имел в виду условный Дубай, конечно, то есть, если кому-то что-то не нравится, пусть летят учиться в мусульманскую страну. Там будут и чадар, и чаплак с золотыми помпонами, и намаз по пять раз в день. А тут, будьте добры, по местному уставу. Но они шуток пока не понимают. Бастуют и отказываются идти в класс. Что поделаешь, избалованные дети, все из богатых и известных семей. Из стран третьего мира только такие и приезжают. У остальных просто нет возможности. Мажоры, одним словом. То есть нет, все-таки два слова: «дикие мажоры»!

Каролина снова рассмеялась, а я подумал, что она совсем не уважает своих студентов, раз говорит так с едва знакомым человеком. Как будто прочитав мои мысли, она проговорила:

– Поработай на подготовительном факультете, потеряй веру в человечество. Так у нас говорят! Всяких причуд тут насмотритесь. Но подготовишки все равно славные. Подготовишки – это первый год обучения. То есть студенты ничем другим не занимаются – только учат русский язык. За год мы должны обучить наших деток настолько, чтобы они были в состоянии слушать лекции наравне с русскоязычными студентами.

– Это возможно?

– Вполне.

– Только за год?

– Уверяю вас!