Одни из самых опасных существ Изгара. Те, что наряду с гуи жили высоко в горах и были опасными хищниками.

Вой повторился еще ближе.

– Надо уходить, надо, – прошептала я, собираясь выбежать из укрытия.

– Стой! – прошипел Ивар, хватая меня за плечо. – Нет. Нельзя. Мы не успеем добраться до сторожки. Слишком далеко.

Он был прав. Сторожка находилась чуть выше по склону, в полукилометре от нашего убежища. И ребята вполне могли успеть до неё добежать. В отличие от нас. Мы были слишком далеко, на самом краю.

– Но это Вурдов зверь… он же, – пролепетала я, смотря, как Ивар быстро стаскивает с себя жилетку, а следом и рубашку, бросая вниз.

– Быстро в воду!

– Что-о? – выдохнула я и вздрогнула, когда вой раздался совсем рядом. Мне кажется, я даже услышала звук шагов этих тварей, часть которых уже неслась к нам.

– Быстро. – Молодой человек закончил раздеваться и снова подтолкнул меня к ручью. – В воду.

– Но там холодно, и я не умею плавать.

– Я умею! – отчеканил он. – Айола! Они уже рядом! Нельзя медлить.

– Мы не сможем переплыть, – в отчаянии пролепетала я, входя в воду, которая тут же обожгла кожу, подол платья стал тяжелым и неудобным.

 Обхватив плечи руками, я шла всё дальше, спотыкаясь на неровном дне, путаясь в тине и водорослях, пока вода не достигла талии. Всё тело покрылось дрожью, и зубы застучали.

– Ивар, – в отчаянии прошептала я, когда рядом со мной, обрызгав ледяными каплями, упало бревно. То самое, счастливое.

– Хватайся. – Молодой человек оказался рядом. – Быстрее. Нам надо уплыть. Давай же.

– Но там течение, – произнесла я и тихо охнула, увидев быстрые тени на самом берегу.

Вурдовы звери были похожи на лишенных шерсти гончих. С длинным черным телом, мощными лапами, острой мордой, полной кривых зубов, узкими ушами и алыми глазами. Они метались у самой кромки воды и тихо рычали, злобно поскуливая.

Я так испугалась, что даже сдвинуться не могла. Ивару пришлось встряхнуть меня, подгоняя.

– Не стой, Айола. – И потянул дальше. – Не стой.

Одна из тварей решилась войти в воду, высоко поднимая лапы и клацая острыми зубами.

– Проклятье. Не может быть.

Вот и вторая тварь влезла в воду, за ней потянулась третья.

– Хватайся за бревно, – скомандовал молодой человек. – Быстрее!

Всего один небольшой шаг, и я сразу провалилась почти по шею, нелепо взмахнув руками и едва не теряя равновесие.

Платье тянуло вниз, бревно было скользким, и пальцы то и дело сползали. А еще было очень холодно и страшно.

– Держись, Айола, только держись.

Ивар был рядом, придерживал меня, не давал пойти на дно, наглотавшись воды.

– Мы не сможем. Они уже рядом, – всхлипнула я, зажмурившись.

– Ошибаешься, – ответил он. – Бездна! Получилось!

Открыв глаза, я увидела, как самый первый зверь с визгом ушел на дно, за ним другой.

– Они… они, – недоверчиво прошептала я.

– Не умеют плавать. Старый Майлз был прав, – произнёс молодой человек, хрипло рассмеявшись. – Теперь нам надо просто подождать. Скоро придёт помощь. Держись, Айола. Только держись. Не замерзай. Мы должны продержаться! Обязаны!

Я с трудом кивнула, уже не чувствуя ног, и держалась за бревно только на упрямстве. Вурдовы исчадья метались по берегу, прыгали в ручей, обдавая нас брызгами, тонули, рычали, выли, но сделать ничего не могли. Один раз тварь оказалась от нас в метре. Я видела, как клацнули зубы, прежде чем она погрузилась на дно, сверкая алыми глазами.

– Великие, – едва слышно прошептала я, отворачиваясь.

Это было жутко.

– Не смотри.

Каждая минута была для нас вечностью. Потом я просто потеряла счет времени.

У меня так онемело и замерзло тело, что я едва не теряла сознание. На берег в сгустившихся сумерках меня вынес Ивар. Молодой человек сам с трудом держался на ногах, но помог мне выбраться, прежде чем сам обессиленно растянулся рядом.

– Г-г-где?

– Охотники прогнали. Тебя надо согреть.

– Х-хо-л-ло-д-д-д-но, – простонала я, едва шевеля языком. Вновь застучали зубы. Да так сильно, что я испугалась, как бы они не раскрошились от таких ударов.

– Мои вещи. Растерзали, конечно, но они сухие.

Ивар, натужно кашляя и задыхаясь, на коленях дополз до ракиты, где валялись остатки его жилета и рубашки.

Я скрючилась на земле, подтянув колени к груди и обхватив их руками.

– Сейчас придут. Айола… сейчас. Нас… тебя должны искать. – Ивар упал рядом со мной, прижимая к себе и укрывая тряпками, которые почти сразу намокли, став такими же влажными. – Айола.

Я слепо потянулась к нему, едва дыша от холода.

– Ивар… Я хотела…

– И я хотел, – кивнул он. Его руки заскользили по моей спине, пытаясь согреть. – Ты очень красивая, Айола… У меня дух захватывает, когда я думаю о тебе… Как солнечный лучик…

– Я тоже, – прошептала в ответ. – Тоже…

А дальше всё исчезло в тумане, обдувая холодной изморозью и инеем застывая на губах.

Купание более получаса в ледяной воде не могло пройти бесследно – я заболела и около недели провалялась в горячке. Первые дни были самыми тяжелыми, я почти не приходила в себя, металась по постели, несла какую-то ерунду и чуть не свела с ума отца, который всё это время дежурил рядом, пытаясь влить лекарство и стирая липкий пот.

Потом стало легче. Я пришла в себя на третьи сутки. Открыла глаза, нашла отца и даже улыбнулась ему, сообщив, что хочу пить. Сделав глоток, вновь уснула и беспробудно проспала до самого вечера. Уже без жара и повышенного потоотделения.

Очнувшись, первым делом увидела заплаканную тётю Полин, которая, встретившись со мной взглядом, разрыдалась еще громче.

– Очнулась. Слава Великим. Как же ты нас напугала.

– А где папа? – морщась от боли в горле, спросила у неё и закашлялась.

– Я его спать отправила. Столько времени возле тебя провёл. Похудел страшно, того и гляди сам в бездну отправится. Как же нас напугала.

– Простите, – тихо ответила, вспоминая произошедшее: ледяную, пробирающую до костей воду, монстров, которые носились по берегу, тепло Ивара. – Как давно я болею?

– Четвёртый день пошёл. Я только вчера приехала. Так испугалась. – Тётушка стёрла слёзы ладонью и продолжила: – Думали, отдала Богам душу, уйдёшь за матушкой… Такая же молодая.

– А Ивар? – перебила я её болтовню, с трудом приподнимаясь на локтях и снова падая на влажные от пота подушки.

– Какой Ивар?

– Тот парень, который меня спас.

– Ах, этот. – Тётя махнула рукой. – Сегодня уже прибегал. Спрашивал, как ты. Волнуется. Хорошенький такой.

– Живой, – выдохнула я, не в силах сдержать улыбку облегчения.

– Да что ему будет. Смышлёный мальчик. Кто же знал, что эти исчадья плавать не умеют. Хотя рискованно. Теченье у Молохова ручья сильное. Как не потонули только. Других жалко, – добавила она, тяжело вздохнув, и тут же хлопнула себя по губам. – Ой.

– Кого других? – тут же уцепилась я, подавив зевок.

– Нечего я тебе не говорила. Отдыхать надо. Кушать хочешь? Тут бульончик есть, – засуетилась она, пытаясь сбить меня с толку.

– Тётя, я ведь всё равно узнаю.

Женщина строго на меня взглянула, но надолго выдержки не хватило.

– Хорошо, скажу, по большому секрету. Троих разодрали. Двух ребят и девочку.

– Кого? – во рту пересохло от страха.

– Я откуда знаю. Жалко, молоденькие совсем. А теперь пора кушать, а то смотреть страшно. Одни глазки остались.

Я послушно съела пару ложек бульона, запила всё морсом и снова уснула. Сил было еще мало, и на долгие бодрствования меня не хватало.

На следующий день я чувствовала себя намного лучше. И пусть ломота в теле и усталость никуда не делись и от одной мысли о прогулке кружилась голова, но, по крайней мере, веки не тяжелели, и спать сильно не хотелось.

– Пап, – широко улыбнулась я отцу, уставшему, но чисто выбритому и причёсанному. – Прости меня.

Он поймал мою ладошку и сжал, хрипло произнеся.

– Никогда не пугай меня так больше. Когда мы нашли вас на берегу… Великие, я решил, что звери и тебя растерзали…

– Я здесь, всё хорошо. – Я мягко высвободила руку и нежно погладила отца по щеке. – Ивар спас нас.

– Да, – нахмурился он. – Спас.

Мы молчали некоторое время, пока я не решилась задать следующий вопрос.

– Пап, тётя рассказала о троих погибших… Не злись на неё, – тут же поспешно добавила я. – Я её заставила. Она сопротивлялась. Правда.

– Ребят уже не вернуть, – отвернувшись, ответил отец.

– Кто это был?

Мне страшно было слышать имена, хоронить тех, кто сейчас в моём сознании был еще жив. Но мне было важно это знать.

– Айола, не стоит.

– Пап, прошу.

Покачал головой, но ответил.

– Киро Зорак…

Веселый, обаятельный паренёк, который никогда не расставался с губной гармошкой, наигрывая озорные мелодии. Балагур и шутник с пронзительно-синими глазами.

– Пио Сэвино…

Рослый, широкоплечий парень. Угрюмый и молчаливый, но добрый. Я хорошо помнила, как, отработав целый сезон в городе, он вернулся к нам и купил в лавке малышне целый кулёк сладостей, которые раздавал всем желающим.

– И Олисия, – тихо закончил отец.

Я не сразу поняла его.

– Леська? – едва слышно переспросила и покачала головой. – Нет, неправда.

Подруга. Жизнерадостная девушка, которая этой осенью собиралась выйти замуж за Гейла. Она почти закончила плести кружева для своего свадебного платья.

– Нет! – громче выкрикнула я и прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать рыдания. – Нет, только не она. Только не Леська… А Кармина?

– Жива. Гейл собирается на службу к охотникам. Они уже несколько дней стоят в деревне на постое. Гоняют хищников, проверяют окрестности.

– Как это вообще могло получиться? Вурдовы звери не спускаются летом с гор, лишь зимой, когда еда заканчивается и особенно холодно. У нас же стоит заслон… Как же так, – беззвучно зарыдала я. – Папа, как же?

Он обнял меня, позволяя выплакаться у него на груди.

– Поплачь, милая, поплачь… Я тоже не могу понять, как такое могло произойти. У нас договор с охотниками… вот только в прошлом году глава отказался повышать цену.

Я дернулась, поднимая лицо и недоверчиво смотря в лицо отца.

– Пап, на что ты намекаешь? Ты думаешь, что они…

– Ничего, дочка, ничего. Это я так. Глупости. Старею, наверное, вот и болтая невесть что.

Ивару разрешили навестить на следующий день, когда отец вынес меня на улицу и усадил на скамейку, прикрыв ноги пледом.

Молодой человек пришел с большим букетом полевых цветов, серьёзный, возмужавший. Произошедшее и на него наложило отпечаток.

– Красивые, – произнесла я, зарываясь лицом в букет.

– Я рад, что с тобой всё хорошо, – присаживаясь рядом, произнёс и осторожно взял меня за руку. – Айола, тогда, у ручья… Я хотел сказать. Хотел сказать, что ты мне небезразлична. Наверное, это слишком безумно с моей стороны… Но скажи, есть ли у меня хоть шанс завоевать такую девушку?

– Ох, Ивар, если бы ты только знал, – прошептала я, не в силах продолжить от смущения.

Но молодой человек всё понял.

– Я поговорю с твоим отцом.

– Да.

… Отец был против.

– Айола слишком молода для брака. Ей только шестнадцать.

– Но, папа. Осенью будет почти семнадцать, – воспротивилась я, теряя голову от счастья.

Традиционно в Изгаре все браки игрались осенью. Допускалось другое время, но по особым случаям.

– Почти не считается. Ты еще слишком юна. Хотите встречаться – встречайтесь. Но не больше.

И мы встречались. Робкие прикосновения постепенно сменились поцелуями, сначала неловкими, короткими, но потом Ивар стал смелее.

Так прошел год. Мне исполнилось семнадцать, но с согласием на брак отец не спешил. А без него я не могла. Теперь нам ничего не мешало. Даже Мирта, которая той же осенью быстро выскочила за какого-то мелкого дворянина и уехала с ним, родив в конце зимы крепкого парнишку. У нас шептались, что отцом мог быть кто-то другой, но я не верила слухам.

– Он считает, что я тебе неровня, – в сердцах произнёс Ивар одним вечером, когда мы скрылись за пригорком от любопытных глаз.

– Ты неправ. Он просто очень любит меня и боится потерять. – Я быстро подошла к юноше, кладя ладони ему на грудь и заглядывая в глаза. – Осенью мы обязательно поженимся. Отец мне не откажет.

– Откажет. Куда сыну кузнеца до дочери Белфоров? – горько произнёс он.

– От Белфоров остался лишь титул. Я люблю тебя, Ивар, и не отступлю.

– Не отступишь? – переспросил молодой человек, обнимая меня за плечи. – Уверена?

– Конечно, уверена. Ты моя жизнь.

– Тогда мы должны настоять. Должны поставить ему ультиматум.

– Ивар, я…

– Ты ведь доверяешь мне?

– Да, доверяю. Ты же знаешь.

– Тогда стань моей. Полностью. До конца, – жарко шепнул он, сильнее сжимая плечи.

– Ивар, – ахнула я и покачала головой. – Я не могу. Ты же знаешь, что не могу. Сначала свадьба.

Но он меня словно не слышал.

– После этого твой отец не посмеет нам отказать. Ты же любишь меня.

– Люблю, но я не…

Договорить он мне не дал, прижимаясь губами в поцелуе, который становился всё глубже и откровеннее. Руки опустились по спине и накрыли ягодицы, сильнее прижимая к его телу. Ноги подогнулись, и молодой человек увлёк меня на зелёную траву. Ладонь коснулась колена и поползла выше по обнаженному бедру.

Но мне было страшно. Нега сменилась паникой.

– Ивар, не надо, – прошептала я, пытаясь оттолкнуть его, но сил не хватало.

Пальцы болезненно сжали ягодицу, а губы терзали кожу на шее, оставляя после себя крохотные синяки.

– Ивар! Нет…

Пальцы коснулись внутренней стороны бедра, и я едва не задохнулась от ужаса.

– Ивар!

Возникший свет заставил молодого человека отлететь от меня на пару метров. Так и проснулась моя искра.

По закону я должна была осенью отправиться в Академию, где меня обучили бы обращаться со своим даром.

Свадьба вновь откладывалась.

– Настоящей любви расстояние и время не преграда. Отучишься и вернёшься, – произнёс отец, утешая меня. – Это дар, от которого нельзя отказаться.

Я хотела проучиться всего год. Остальные четыре были добровольными, но новая жизнь захватила меня. Мне хотелось научиться всему, и я продолжила обучение, хотя сердце рвалось домой.

– Ты пойми, что это даст нам шанс на новую жизнь, – сказала я Ивару, вернувшись летом после первого курса. – Я получу не только диплом, но и возможности найти хорошую работу. Появятся средства, шанс стать кем-то другим. Будущее, которого сейчас у нас нет.

Он понял. Знаю, как было сложно, но понял, вновь поддерживая.

А два года назад Ивар примкнул к охотникам, прислав мне в Академию письмо.

«Я тоже хочу послужить ради нашего будущего. Хочу собрать денег. Мы обязательно построим домик и будем жить счастливо».

Кажется, сама жизнь разводила нас в стороны. Но теперь препятствиям конец. Совсем скоро мы поженимся, и этому никто не помешает.