Набрав достаточное количество вещей, которое едва удалось запихнуть в багажник автомобиля, мы отправились покупать обувь. Я никогда не носила каблуки, моей обувью были кеды, кроссовки, пара балеток, поэтому на тех десятисантиметровых каблуках, что навыбирал мне Дима, я просто не могла удержаться.

– Как на этом вообще люди стоят? – спросила я, стоя пошатываясь с опорой на его руку.

– Не поверишь, на них ещё ходят и танцуют, – смеясь, произнёс он.

– Ужас. Мы же купим мне нормальную обувь? А то я умру, пока до школы на этом дойду.

– Купим, но для встреч со мной ты постараешься надевать каблуки. Они придадут тебе роста, и ты будешь казаться старше.

Быстро перекусив в кафе, мы пришли в косметический магазин. Я ничего не понимала в наставленных флаконах и тюбиках всевозможных форм и размеров, Дима позвал консультанта, которая, внимательно меня изучив, стала перечислять все нуждающиеся в корректировке изъяны. Я стояла, хмуро слушая, до прихода сюда я и не знала, что у меня есть столько проблем с кожей и видимых недостатков. От обилия запахов дорого элитного парфюма я зачихала, и у меня закружилась голова. Дима критиковал все выбранные мной ароматы, поэтому я рада была устраниться и предоставить все ему. Набрав целую корзину средств по уходу и духов, мы отправились в салон красоты.

Мне сделали аккуратный неброский макияж, чуть подстригли и уложили в пышные локоны волосы, я посмотрела на себя в зеркало и увидела незнакомую мне девушку, от моего ребячества не осталось и следа.

– Я устала, – измождённо протянула я и плюхнулась на пол огромного торгового центра.

– Ещё один магазин, – потянув меня за руку, произнёс он.

Дима был в азарте, ему доставляло удовольствие моё перевоплощение.

Мы подошли к отделу нижнего белья. Я в ступоре встала на пороге.

Я чувствовала неловкость, когда речь заходила о моём теле, сексе, всех этих отличающих мальчиков от девочек вещах – это вызывало во мне чувство отвращения и стыда. Возможно, повлиял случай с дядей Мишей или внушаемые моей мамой религиозные и моральные убеждения насчет порочности интимности, наверное, отчасти играла роль и моя низкая самооценка, но, так или иначе, всего этого я избегала.

– Дима, я не хочу, – опустив глаза, промолвила я.

– Юля, тебе тринадцать лет, ты не можешь больше прятать грудь под майками и топами. Она уже заметна.

Я сжалась, словно он сказал какую-то непристойную вещь, в которой я была виновата.

– Юля, это нормально, ты уже выросла, – мягко произнёс он и, взяв меня за руку, завёл внутрь.

Я не прикасалась в этом магазине ни к чему и даже не поднимала глаз, чтобы что-то рассмотреть, он выбирал всё сам, и потом завёл меня в примерочную, закрыв шторкой.

Я стояла, не решаясь одеться, долгое время, смотря на целую кучу выбранных им трусов и лифчиков.

– Юля, ты переоделась? – послышался его голос за шторкой.

– Нет.

– Переодевайся, – настойчиво повторил он.

Я нехотя стянула с себя всю одежду и взяла в руки блестящий чёрный бюстгальтер с маленькими чашечками, бантиком посередине и лямками с вплетением тонкой атласной ленты, аккуратно застегнула его и надела поверх своих розовых трусиков с Микки Маусом красивые кружевные танга.

Я исподлобья смотрела на себя в зеркало, мне было стыдно созерцать своё обнажённое тело, я видела в этом что-то уродливое, неправильное, вульгарное.

– Ну что, переоделась? – спросил Дима, заглянув за шторку.

– Нет, нет, не смотри на меня, – в ужасе воскликнула я, закрывшись кофтой.

Дима зашёл ко мне в примерочную, я вжалась в стену, всхлипывая от стыда. Его рука медленно вытянула кофту из моих пальцев, он долго молча смотрел на меня. Затем его пальцы нежно проскользили по моим обнажённым плечам, аккуратно прошлись по груди, медленно опускаясь до живота. Он остановился, дойдя до трусиков, и, подняв меня за подбородок, глядя прямо в глаза, твёрдо произнёс:

– Ты прекрасна.

Он повернул меня к зеркалу, расправил плечи, поднял голову и распустил волосы по плечам.

– Посмотри на себя, как ты красива, – шептал он, нежно касаясь руками моей шеи. – Твоё тело прекрасно. Ты – женщина, Юля. Моя женщина, – его руки покровительственно обхватили меня за талию, прижимая к себе.

Я смотрела на наше отражение в зеркале, сначала робко, а потом смелее и смелее, всё больше выпрямляя спину и поднимая подбородок. Мне понравилось, как выглядит моё юное хрупкое тело в его сильных мужских руках, его взгляд влюблённого и жаждущего меня мужчину мне льстил, я впервые ощутила тогда свою женственность.

Но в зеркале отражалась лишь часть правды, вторая часть, спрятанная в зазеркалье его души, была мне тогда неведома».

***

У нас с Димой был очередной период стабильности и нежности в отношениях. Мы держались за руки, смотрели фильмы вечерами с бокалом вина, разговаривали, громко смеялись, целовались и занимались любовью с жадностью влюблённых подростков. Мы были просто обычной семьей, не скрывающей никакие тайны.

Всё утро мы с ним провели вместе, и я приехала в кофейню лишь после обеда. На ходу поздоровавшись с ребятами, я пролетела в кабинет Серёжи. Теперь я проводила там большую часть времени. Долгие прогулки по сырому холодному воздуху стали невозможны, а в кофейне всё чаще было не протолкнуться. В кабинете я облюбовала место на окне, Серёжа принёс мягкие пледы и подушки, создав там уют. Мы мало разговаривали, почти всегда пребывая каждый в своих мыслях. Сергей был занят нескончаемыми обязанностями, погрязший в наваленных на столе бумажках и монотонной рутинной работе, я писала дневник или читала книги. Нам было настолько комфортно вместе, что мы даже не замечали присутствие друг друга и порой удивлялись, когда, оторвавшись от своих дел, вдруг встречались глазами.

Я постучала и, не дожидаясь ответа, открыла незапертую дверь.

Сергей был сегодня не один, а в компании Стаса. Смутившись, я хотела было незаметно ускользнуть, но Стас меня остановил.

– Слава богу, моя дорогая, вы пришли. Проходите, моё дивное спасение, не стесняйтесь, – ласково произнёс Стас, уступая мне место.

– И куда ты собрался? – хмуро спросил Серёжа.

– Пришла очаровательная девушка, думаю, тебе стоит переключить внимание на неё. К тому же у Юлечки наверняка найдутся предложения по развитию кофейни, не так ли? – с улыбкой спросил Стас.

– О нет, я в этом ничего не понимаю, – застенчиво улыбаясь, ответила я.

– Скажу вам по секрету, моя милая, мы с ним тоже ни хрена не понимаем. Иначе бы не сидели здесь уже четвёртый час.

– Прошло всего лишь сорок минут, Стас.

– Ну надо же, какая нудятина! – громко воскликнул Стас. – Время совсем не течёт, а кажется, что вечность прошла.

– Перестань ты уже паясничать! – разозлился Серёжа.

– Ухожу, ухожу, – подняв руки в безоружном жесте, промолвил Стас.

– Я тебя никуда не отпускал!

– Я сам себя отпустил. Моим ответственным доверенным лицом сегодня будет Юлечка. Дорогая, представляйте мои интересы и ни в чём себе не отказывайте, – погладив меня по рукам, с улыбкой произнёс он. – Адьёс, амигос! – надев шляпу, Стас вышел за дверь.

– Чёртов засранец, – со злостью произнёс Сергей, крепко сжав в руке карандаш.

– Прости, что я вам помешала, – виновато опустила глаза я.

– Да брось, Стас бы всё равно ушёл, с предлогом или без.

– У вас что-то случилось, да? Проблемы в кофейне? – аккуратно поинтересовалась я.

– Да, мы не справляемся с объёмом посетителей. Мы пробовали разгрузить посещаемость при помощи доставки, но это сыграло против нас, народу в часы пик уменьшилось ненамного, а доставка сработала как реклама, и желающих посетить кофейню ещё прибавилось.

– Может быть, вам стоит переехать в помещение побольше?

– Нет.

– Почему?

– Потому что такие кардинальные перемены это слишком рискованный шаг. У нас здесь много постоянщиков, живущих рядом, ну и формат больше, потребует больше управленческих ресурсов.

– Но это всё же вполне решаемо, можно не уезжать из этого района и нанять людей.

– Я не готов к этому.

– Боишься перемен в своей жизни, да?

– И боюсь, и не люблю одновременно, – тяжело вздохнул он.

– Как же много у нас общего, – грустно улыбнулась я. – Может, прогуляемся? Сегодня, конечно, погода так себе, но развеяться тебе не помешает.

– Да, надо пройтись, ты не возражаешь, если я сегодня опять закурю? – спросил Серёжа.

– Без проблем.

Он стал собираться. У меня зазвонил телефон, увидев входящий, я отошла в сторону.

– Прости, – виновато произнесла я, закончив разговор. – Похоже, наша прогулка отменяется, Дима звонил, хочет встретиться через час в центре.

Сергей молча кивнул.

– Он знает, где ты проводишь время? – после небольшой паузы спросил он.

– Нет. Он знает, что я сижу в кофейнях, гуляю по парку, но где именно я ему не рассказываю. Он не любит «Пирог» после того случая.

– Он будет в бешенстве, когда узнает, Юля.

– Почему? Я делаю что-то предосудительное? – недоумённо на него взглянув, спросила я.

– Нет, просто у тебя появилась своя, скрытая от него жизнь. Он этого не потерпит.

– Да я ничего не скрываю, он не спрашивает меня о подробностях моего времяпровождения, а я сама не вижу смысла рассказывать. Дима никогда меня не контролировал и не ограничивал.

– Потому что ты всегда была под его контролем, хоть и не осознавала этого. Он знает, что твоя привязанность очень сильна. Как только она ослабнет – он начнёт.

– Мне кажется, я слишком мрачно описываю своего мужа, что ты рисуешь из него какого-то монстра и тирана, – чуть улыбнувшись, произнесла я.

Он горько усмехнулся.

– Это так типично.

– Что именно?

– Оправдывать его и сомневаться в себе, тебе легче признать, что ты где-то преувеличила, чем то, что он действительно такой.

– Ты сейчас говоришь как психолог.

– Как друг я могу сказать тебе то же самое.

– Я часто бываю зла на него или обижена, конечно, на эмоциях я могла наговорить много лишнего, а ты принял это за чистую правду.

– Но это же он своими действиями или словами вызывает у тебя такие эмоции. Безосновательных эмоций у психически здоровых людей не бывает, значит, причина для твоих слов всё-таки есть. Юль, ты знаешь, кто такой абьюзер? – спросил он, опираясь на стол.

– Да, но Дима не такой.

– Да? А, по-моему, очевидно, что такой, классический вариант, как по учебнику.

– Перестань так говорить о моём муже! – раздражённо воскликнула я. – Тебе не кажется, что это низко, оскорблять его из-за симпатии ко мне?

– Я его никак не оскорбляю, это психологический термин, и симпатия к тебе тут совершенно ни при чём. А то, что ты сейчас делаешь: нападаешь на меня, чтобы защитить его, называется стокгольмский синдром.

– Молодец, всем нам поставил диагнозы, – язвительно произнесла я.

– Я просто советую тебе почитать об этом, чтобы лучше понимать, что с тобой происходит, – спокойно проговорил он.

– Да я читала, сотни статей! – взволнованно воскликнула я. – Да, у Димы есть несколько признаков, но их при желании можно отыскать у любого человека, даже у меня есть парочка, и у тебя наверняка найдётся, и что теперь, мы все абьюзеры?

– Ты совершенно не видишь граней, – разочарованно покачал головой он.

– Тогда попробуй мне объяснить.

– Он избивает тебя, Юля, унижает, делает всё это систематически, осознанно и получая от этого удовольствие.

– Нет, это не совсем так, – виновато потирая лоб, начала я. – Понимаешь, он часто раскаивается в том, что происходит. Пусть не всегда, но он способен признавать свои ошибки и старается работать над ними.

– О да, или успешно делает вид, – усмехнулся Серёжа.

– Перестань, ты его совершенно не знаешь. Если бы всё было так, как ты говоришь, я бы уже давно от него ушла.

– Твоя привязанность к нему настолько сильна, что ты просто не можешь этого сделать. Сколько раз ты уже пробовала и ничего не вышло?

– Я просто передумывала, это был мой выбор остаться.

– Нет, его. Сколько раз ты великодушно прощала? Сколько раз разрывала отношения, а он делал вид, что ничего не произошло, и на этой милой приятельской ноте вы сходились вновь? Он мастерски всё преподносит, и ты думаешь, что это твоё решение, но на самом деле твоим желанием было одно – уйти, а он тебе этого сделать не дал. Пусть и без физического насилия, но заставил принять решение, которое выгодно ему. И, судя по тому, что попытки уйти от него у тебя были неоднократно, поводов было более чем достаточно. Он искажает твою реальность, Юля, и чем дольше ты с ним остаёшься, тем больше теряешь возможность принимать собственные решения и доверять себе.

– Всё, хватит, я больше не намерена это слушать! – закрыв уши руками, прокричала я. – Знаешь, это было большой ошибкой – рассказывать тебе о нашей семейной жизни. Ты не имеешь право в неё влезать, понятно?

– Как друг я имею право давать тебе советы.

– Не надо давать советы, пока тебя о них не просят.

– Юля, я вижу, что ты находишься в опасности. Я переживаю за тебя, потому что знаю, чем это может кончиться.

– А мне кажется, ты переживаешь только за себя, тебе настолько хочется затащить меня в постель, что ты уже даже не знаешь, каким чудовищем выставить моего мужа, чтобы я от него ушла! – со злостью посмотрев на Сергея, сказала я.

– Для того, чтобы затащить тебя в постель, вовсе не обязательно разводить с мужем! – резко произнёс он.

– Даже так, думаешь, ты уже настолько близок к успеху? – горько усмехнулась я.

– Чёрт, – выругался он, потирая виски. – Прости, я неверно выразил свою мысль.

– Нет, не надо оправдываться. Знаешь, всё это изначально было ошибкой. И хорошо, что это выяснилось сейчас. Прощай, Серёж, мне жаль, что ты потратил на мой неудавшийся съём так много времени, – закусив от обиды губу, я направилась к двери.

– Ты ищешь врага не там, Юль, он скрывается в другом отражении, – бросил он мне вслед.