Глава 1. Ловушка

Возбуждение нервной системы медленно таяло, снова позволяя усталости взять верх: ноги постепенно наливались тяжестью, в голове нарастала тупая боль, с упрямой настойчивостью отзываясь в висках. Я с ответным упорством терла их холодными пальцами, но легче не становилось. Невзирая на всю нелюбовь к фармпрепаратам, мне пришлось принять миорелаксант. Если бы не эргономичные кресла в бизнес-джете и моем автомобиле, я бы уже давно попрощалась и со спиной, а мне с лихвой хватало головной боли и отсиженной задницы. Желание скорее остаться в одиночестве и принять душ превращалось в навязчивую идею, а мысль улечься в кровать, завернувшись в тяжелое одеяло, и отключиться до завтра звучала как мечта за гранью реальности.

Скай и Джойс едва успели отъехать в сторону апартаментов для служащих корпорации, поэтому мне не пришлось долго ждать их возвращения. С ними я добралась до своей маленькой, но любимой квартиры, где жила до замужества. Пешком напрямую было бы быстрее: всего пять минут на то, чтобы пересечь Зеленый проспект и столько же времени – немного пройти вглубь квартала. Но семейное гнездо я покинула с весьма увесистым чемоданом, а с текущей степенью измотанности прогулка навряд ли показалась бы мне приятной. К тому же у меня хватало забот с дыхательными имплантами, в планы наутро никак не входило выслушивать нотации отца о правилах, которые неотступно следует соблюдать, невзирая на видимую безопасность. Только папа забыл тот факт, что мало кому есть до меня дело. Для всех я лишь атрибут идеальной семьи Эверхарт, а бионическая лаборатория – не больше чем прихоть избалованной дочери, которой потакает великодушный отец.

Я сомневалась, что кто-то вообще помнил, чьими усилиями лаборатория за десять лет из небольшого коридорного аппендикса с четырьмя помещениями разрослась на три этажа. Они лишь видели, как дочь Теодоро удостоилась чести работать под крылом отца в центральном небоскребе «Индастрил-Био». Для служащих корпорации сей факт был неоспоримым преимуществом и знаком особого доверия. Так бы оно и было в обычной семье. Но люди и близко не знали мистера Эверхарта. Зато его знала я. Постоянный надзор и дотошный контроль за каждым моим действием – истинная и единственная причина того, что мне выделили место в самом сердце корпорации на берегу Кеппельской гавани. Всего пару сотен лет назад комплекс небоскребов Рефлекшн Кеппель Бей был жилым, но давно стал принадлежать моей семье и был переоборудован под нужды «Индастрил-Био».

Прежде чем зайти внутрь своего жилого комплекса, я оглядела шестиэтажное здание, испытывая странные чувства. Почти три года я делила личное пространство с другим человеком. Я жаждала свободы, но все же немного времени, чтобы привыкнуть снова быть одной, мне понадобится. Квартиру здесь я приобрела еще пять лет назад на лично заработанные деньги. До единого криптона. Своеобразная попытка доказать самостоятельность и независимость от отца. Я могла купить квартиру в Сингапуре, но хотела жить подальше от семьи. Еще одним важным аргументом в пользу проживания внутри купола была иллюзия жизни под открытым небом. Я не знала, что это такое в реальности, но могла немного ощутить.

Первый полностью закрытый купол с климатической системой, обеспечивающей чистый воздух, комфортную температуру и влажность, появился в Арабских Эмиратах и вмещал около двухсот домов. Большепролетные каркасы гигантских куполов изготавливались с применением сверхпрочных нанонитей из сжатого бензола. А в качестве оболочки применяли плавленые сополимеры с высокой физической прочностью и устойчивостью к радиации, химическим веществам, УФ-излучению и экстремальным температурам. Сополимеры были значительно легче, дешевле и прочнее стекла.

Постепенно Земля застраивалась новыми куполами и их размеры увеличивались.

Зеленый купол, построенный одним из последних, вмещал в себя уже шестьсот домов высотой до десяти этажей. Все строения уходили еще на три уровня вниз, два из них были жилыми, а на минус третьем, как правило, обустраивали убежище, оснащенное всем необходимым для выживания в чрезвычайных ситуациях.

Малаккский полуостров считался одной из наименее загрязненных зон Земли, но всегда оставался риск новых витков в ухудшении экологии или нападения группировок, отказавшихся войти в состав Объединенной Федерации Земли. По мне, такие убежища были способны лишь продлить мучительную агонию при наступлении подобных негативных событий.

Жилье в моем комплексе было неплохим, но гораздо скромнее подаренного мне и Давиду на свадьбу нашими родителями. Взглянув на часы, я отметила, что уже девять вечера. Чуть больше часа ушло на спектакль, сбор вещей и дорогу до моего дома.

Джойс легко затащил чемодан и смартбук по лестнице на четвертый этаж. В моем корпусе лифт отсутствовал. От подъема наверх мое дыхание немного сбилось, сказывалось расслабляющее действие миорелаксанта, голова перестала беспокоить, но тело отказывалось слушаться и настойчиво молило о пощаде. Шли вторые сутки без сна.

Я повторно попрощалась с охранником, как только он закатил чемодан в квартиру, и захлопнула дверь. Наконец-то я осталась одна! У входа сбросила кеды, радуясь тому, что избавилась от туфель на высоких каблуках. В конце дня даже легкая спортивная обувь ощущалась адскими колодками. Жакет и джинсы скинула на банкетку у зеркала, оставшись в одних трусах и футболке. Заботы по разбору вещей я отложила на следующий день. Как и запрос на клининг. К сожалению, я не смогла заказать уборку заранее, мало ли кто захочет поднять данные из системы и догадается о моих намерениях вернуться сюда еще до того, как я «застукала» мужа. Предусмотрительно при последнем посещении квартиры неделей ранее, я забросила в холодильник небольшой пакет продуктов длительного хранения. Давид знал, что я иногда наведывалась сюда, и мой приезд не вызовет ненужных вопросов.

В душевой я бесстыдно стонала от наслаждения. Мокровоздушный термальный импульсный режим воды не просто тщательно удалял даже незначительные токсичные загрязнения с кожи и волос, но и превосходно избавлял от накопившейся усталости, глубоко проминая скованные мышцы. Если бы не качественная изоляция моей квартиры, соседи точно решили бы, что я хорошо провожу время со своим мужем.

Воспоминания о Давиде в нашей кровати с Сильвией были мне неприятны. Я никогда не испытывала к нему любви и привязанности, но всплывающие картины перед глазами пробуждали брезгливые эмоции. Вроде бы Давид был и не виноват. Я сама вынудила его… но тем не менее. Были ли у него шансы остаться в стороне? Конечно да. Но все случилось именно так, как я и рассчитывала.

Теперь мне предстояло забыть побочное зрелище моего дикого плана: внушительных размеров подпрыгивающую грудь и пышные голые ягодицы бывшей помощницы. Редкость в наших краях. Большинство, как и я, имели скромный рост и стройное телосложение. Было время, когда я подумывала об увеличении неаппетитных форм, а потом повзрослела и приняла себя такой, какая есть. В тридцать два года я уже не страдала подобными глупостями.

«Мне нужен массажист, – думала я, почувствовав себя гораздо лучше. – Запишусь завтра. Если выживу после разговора с отцом».

Из ванной я вышла в одном тюрбане, скрученном из полотенца на мокрых волосах. Пока шла в спальню за одеждой, составила в уме приблизительный порядок действий на завтра: отправить запрос на поиск новой помощницы, встретиться с папой и убедить его, что работа с имплантами идет по намеченному плану. А главное, я должна сотворить чудо. Я и моя команда. Что пошло не так с этими трахеями?!

Надев пижаму из тонкого хлопка, я босыми ногами прошлепала по теплому камню на кухню. На Малаккском полуострове всегда была комфортная температура – двадцать шесть градусов по Цельсию. Она редко отклонялась от этих значений, но большинство жителей полуострова предпочитали устраивать Северный полюс в домах, в офисах и транспорте. По этой причине я не расставалась с жакетами, а дома включала кондиционирование нечасто, радуясь теплу.

После водных процедур мне стало значительно лучше, и я надумала перекусить, прежде чем нырнуть в уютную постель. Но как только дошла до кухни, зазвонил смарткомм. Я оставила его в сумке, бросив ее на банкетке у входной двери.

С раздраженным вздохом поплелась за устройством связи в коридор. По назойливому, непрекращающемуся звонку, я уже знала, кто это. И проще было ответить, чем вынести его визит сегодня. Что он состоится, проигнорируй я сигнал, у меня не было никаких сомнений. Я буду вынуждена выслушать претензии о том, что из-за меня он потратил свое драгоценное время. Это если не брать во внимание вопрос, почему я нахожусь здесь, а не в семейном жилье.

– Катарина, я доволен тобой, – не здороваясь, приступил к делу отец, едва я нажала иконку с зеленой трубкой. – Знаю, ты устала и не займу много твоего времени. Я вынужден улететь на два дня, уже еду в аэропорт. Обсудим открывшиеся нам возможности и расширение производства, когда вернусь. Я горжусь тобой, дочь! Привет Давиду!

– Хорошо, пап! Скоро увидимся!

Когда я услышала сигнал о прекращении беседы, готова была сползти на пол от нахлынувшего облегчения. И в то же время горький яд растекался внутри, безжалостно отравляя душу. Первый раз я услышала от папы эти слова, но когда правда вскроется, все затмит разочарование, которое будет куда сильнее его кратковременной гордости. Отец лишь в очередной раз удостоверится, что женщинам место на кухне, а тем, кому повезло, – у руки мужа. По его мнению, это достойная жизнь для женщин, таких как его преданная Астория, моя мама. Да, она добрая и любящая, но совершенно бесхарактерная.

Хотя унывать было рано.

Первое: у меня появилось время выкрутиться. Контракт с Департаментом хозяйства можно спасти, я была не намерена опускать руки и так просто сдаваться.

Второе: отец не знал, что я уехала из семейного жилища. Когда он вернется, я всучу ему видео с развлечениями Давида и инициирую расторжение брака. Папа с натягом считал женщин полноценными людьми, но превыше всего ценил верность и договоренности. Мои обиды и травма обманутой жены навряд ли затронут его холодное сердце, но нарушенные условия брачного договора, включающего в себя верность, устроят взрыв, сравнимый разве что с атомным.

На взрыв я и рассчитывала, рискнув накормить своего мужа возбудителями. А Сильвия… Я видела, какие жадные взгляды она бросала на Давида, думая, что я не замечаю.

Собственно, брачный договор и явился главной причиной, почему я вообще решилась на подобную авантюру. Мне было жизненно необходимо избавиться от навязанного брака, от которого я не могла открыто отказаться. Этот брак нужен был моей семье, но не мне. Два гиганта стали партнерами в развитии киборгизации людей. Идея отца преобразовать соперничество в сотрудничество воплотилась. Наш союз с Давидом стал гарантией доверительных отношений для двух прежде жестко конкурирующих сторон. Гарантия должна была стать незыблемой с рождением детей, что также являлось важной частью брачного контракта.

Я соглашалась почти на все условия и правила. Но рождение потомства по договору пересекало черту, что я не могла переступить. Ничего не имела против детей как таковых, но не в угоду семейному бизнесу. Может, я была старомодна и больше похожа на отца, чем думала, но рожать от нелюбимого человека, да еще по указке не стану! И потому готова была рискнуть, чтобы вырваться из ловушки, на которую под давлением, но добровольно согласилась.

Желудок уже ныл от голода, но до кухни я снова не добралась. Теперь на смарткомм упали сообщения от Питера Корсли. Управляющий лабораторией, похоже, прирос к своему рабочему месту.

«Катарина! Посмотри файлы!»

С неприязнью глянув на экран, я бросила смарткомм на кровать. Нужно хотя бы заварить себе чай, а потом я уже буду готова открыть смартбук и посмотреть, что же мне прислал Питер.

У меня не осталось ни сил, ни желания заниматься приготовлением чая методом проливов, и вряд ли я была в состоянии смаковать любимый напиток, поэтому просто бросила первый попавшийся чайный пакет в заварник и наполнила горячей водой. В холодильнике не нашла ничего интересного – ну да, я же сама привезла продукты – и с разочарованным вздохом открыла сэндвич с курицей. Скоро меня будет тошнить от готовых перекусов.

Смартбук я разместила прямо на кровати, рядом поставила поднос и уселась, подогнув под себя одну ногу. Ткань приятно холодила кожу и манила прилечь. Часы показывали одиннадцать. Скоро полночь, а на следующий день нужно рано вставать. Мысль об этом причиняла муки. Глаза слезились, а головная боль вновь постучалась в виски.

«Катарина! Я очень извиняюсь за беспокойство. Прошу, открой файл!» – снова напомнил о себе смарткомм, выплевывая новое сообщение на экран.

«Питер, я на связи! Сейчас все посмотрю!»

Смартбук не стал меня томить, а сразу подгрузил и открыл документы из лаборатории.

Занимаясь разработкой биоимплантов, я тесно соприкасалась с разными сферами, стоя́щими на стыке моей деятельности, в том числе и с медицинской, но при этом врачом я не являлась. Биоинженерная лаборатория осуществляла свою деятельность в симбиозе с хирургическим и лечебным корпусом. Мы прорабатывали идеи, отталкиваясь от потребностей человечества. Искусственная трахея с системой фильтрации и нейтрализации от вредных примесей была необходима людям. С их помощью рабочие смогут находиться на открытом воздухе вне куполов без тяжелых и громоздких средств защиты органов дыхания. Едкие токсичные испарения, особенно насыщенные после дождей и химических бризов, и фотохимический смог в сильно сухую погоду стали частыми гостями на суше. При значительном повышении концентрации вредных веществ жизнь снаружи замирала. Работники и служащие экстренных служб быстро уставали в тяжелом неудобном обмундировании, позволяющем долго находиться в местах высокого уровня загрязнения, что существенно ограничивало не только виды деятельности, но и время нахождения на открытом воздухе.

Если «Индастрил-Био» не закроет потребность с искусственной трахеей, это сделает другая, более шустрая компания.

Пока я была погружена в личные проблемы, Питер работал не покладая рук. Реакция отторжения дыхательных имплантов пошла в рост за последние часы, достигнув семи человек против двух, с которыми мы взялись разбираться во время моего полета домой. У первых двоих острая местная реакция перешла в системную, вызвав отказ органов. И еще у пяти началось недомогание и ухудшение общих показателей крови. Искусственная трахея и ткани бронхов конфликтовали. Это уже не могло быть случайностью. Чем вызвано стремительное отторжение имплантов, когда в первых двух группах не было ни одного? В первой участвовало шесть испытуемых, двадцать – во второй и шестьдесят – в третьей, финальной.

Я отметила, что все пострадавшие – реципиенты мужского пола.

Теперь я с ужасом ждала первых симптомов и ухудшения состояния и у остальных подопытных.

«Я раскидал задания по разным исполнителям, чтобы не вызвать подозрений. Мы отправили на анализ кусочки имплантов и биопсию с тканей бронхов, а также партию препаратов, которые получали подопытные, в сторонние лаборатории. Все семеро пострадавших из последней группы», – приходит новое сообщение от Питера.

И следом еще одно: «Анализы от первых двух реципиентов ничего не выявили, кроме общих отклонений, типичных для данного нарушения».

Сначала я подумала, что мы не дождались осложнений по причине сокращения сроков исследований. Но все пациенты в первых двух группах были в порядке. Существовала ли вероятность, что из-за малого количества среди них не оказалось проблемных?

В самый длинный этап подопытные живут три месяца обычной жизнью, ведут дневник наблюдения и приходят раз в три дня для контроля своего состояния и оценки работы импланта специалистами лаборатории.

В исследованиях и крылась уязвимость. Мы не успевали провести их должным образом по срокам, и я вынудила Питера на цифрах увеличить пройденное время испытания до требуемого стандарта. Он подогнал весь пласт документации для корпорации и Службы надзора за биотехнологиями, чтобы успеть. Ведь с предыдущими пациентами ничего не происходило, значит, и с остальными не должно́ было возникнуть серьезных проблем. Таким образом, реальных два с половиной месяца превратились в три. Иначе нас бы опередили конкуренты из соседнего Индостана с похожей разработкой.

Все бы ничего, но если процесс отторжения не остановить, подделка документов клинических испытаний вылезет наружу, и произойдет скандал вселенского масштаба. Пострадает не только моя лаборатория, но и безупречная репутация «Индастрил-Био». А в том, что перетрясут все до основания и правда всплывет, я нисколько не сомневалась.

Неудачи в киборгизации не редкость, заказчик и все, кто имеет к этому отношение, посокрушались бы, а затем отправили дыхательные имплантаты с сопутствующей терапией на доработку, а следом на новый виток испытаний. Но не в случае поддельных документов… Пощады мне ждать не приходилось.

«Где сейчас пациенты?» – закинула я Питеру следующий, очень беспокоящий меня вопрос.

Если так пойдет и дальше, нам некуда будет прятать пострадавших реципиентов. И скоро у меня не будет шанса что-то изменить.

«Отправил в клинику «Иммуно» Эфраима Коэна. Ему стало любопытно. Рассчитаться за его услуги придется не через лабораторию. Он принял пациентов, но договариваться о дальнейшем сотрудничестве будет только с тобой».

Все знали, что Эфраим Коэн – редкостный засранец. А еще он значительно повлиял на прогресс в трансплантационной иммунологии. Ткани человеческого тела упорно отвергали внедряемые в него запчасти, и чем больше было внедряемых частей, тем сильнее сопротивлялся организм носителя. Разрабатывая все новые материалы – только бы не вызвать реакцию иммунитета – мы проигрывали, но не сдавались. Шли мельчайшими шагами вперед, отвоевывая новые горизонты, меняя человеческое тело под свои запросы. Мы не могли без оглядки гасить иммунитет, тогда киборгизированный организм не переживет первую же серьезную инфекцию, с которой столкнется. А их сейчас немало бушевало на планете. Частенько даже полностью здоровое тело не справлялось с вирусами и бактериями. А у пациентов с подавленным иммунитетом были бессильны противовирусные препараты, антибиотики седьмого поколения и даже антимикробная таргетная терапия. Был и иной путь – примирить иммунитет с чужеродными материалами. Доктор Коэн являлся разработчиком и владельцем невообразимого числа патентов на препараты, обеспечивающие данную терапию. Фармацевтический концерн, входящий в состав «Индастрил-Био», изготавливал почти весь перечень разработок, вышедших из клиники «Иммуно».

Удивительным образом складывалось так, что в жизни с доктором Коэном мы не пересекались. Я смутно помнила, как он выглядит: высокий и невзрачный. Так считало мое сознание. Годы борьбы за место под солнцем отнимали все мои ресурсы: разглядывание мужчин не входило в перечень приоритетных дел.

Этим вечером я больше ничего не могла сделать. Допивая чай, запустила поиск в сети, раз мне предстояла встреча с доктором Коэном, я хотела посмотреть, что он из себя представляет.

На меня с экрана смотрел бесконечно уверенный в себе крепкого телосложения кудрявый шатен с желтыми глазами. Тридцать пять лет. Небрежная щетина и навороченный медицинский костюм. Доктора ни с какой натяжкой нельзя было назвать невзрачным.

Самовлюбленный профессор был очень и очень симпатичным. И значительно моложе, чем я думала. С таким-то количеством патентов он должен быть старше лет на десять-пятнадцать! С подобной внешностью ему на сцене петь, а не покорять антигены.

Пора было сворачивать работу. Уже по горло! Я убрала смарткомм и смартбук с кровати, отключив звук на всех устройствах. Будильник перевела на восемь утра: отец уехал, можно позволить себе поспать чуть дольше. Поднос с посудой переставила на пол, боялась, что уроню его раньше, чем доберусь до кухни.

Вытянувшись под одеялом, я медленно засыпа́ла, когда раздался сигнал с входной двери.

– Какого недоумка принесло ночью?! – Я зло ткнула в экран системы безопасности рядом с кроватью.

Неужели сегодня мне не удастся поспать?!

Ну, конечно же!

Перед моей дверью стоял Давид.