– Дай платок, – на выдохе, одними губами произнес он. Вася сорвала с шеи вязаный шарф, парой движений скрутив его в импровизированный жгут. Грохнулась перед мужчиной на колени и трясущимися руками стала затягивать шарф у него на бедре над рваной раной, пережимая вены и артерии, и старательно отводя глаза от самой раны. Белый шарф тут же пропитался кровью. На черных брюках кровь не бросалась в глаза, только в разорванной ткани над коленом алела вспоротая человеческая плоть.

– Держитесь за меня, нужно дойти до машины, – она набралась смелости и посмотрела в лицо мужчине. Его смуглая кожа стала пепельной от боли, но глаза смотрели ясно и зло. Она подавила порыв отшатнуться, протянула ему руку. – Потом меня убьете. Сейчас позвольте, я вам помогу.

В ответ он кивнул, словно заключил негласный договор. Ухватился за предложенную руку, тяжело поднялся.

Несколько метров до машины показались им бесконечно долгой дорогой. Каждый шаг давался с трудом. Вася считала себя сильной, но практически тащить на себе мужчину вдвое больше, было безмерно тяжело. И только устроив его на заднем сиденье автомобиля, она позволила себе обреченно вздохнуть. Полдела сделано, теперь его надо срочно отвезти в деревню.

Вытерев о снег липкие от чужой крови руки, она села за руль, сняла шапку, позволив белокурым волосам рассыпаться по плечам. Изогнувшись, повернулась назад и, стараясь не смотреть на мужчину, осторожно тронулась задним ходом.

Пассажир, вытянув раненную ногу вдоль сиденья, опираясь спиной на дверку, уже держал в руках, невесть откуда взявшуюся, полную бутылку виски. Неудачная попытка сделать из нее глоток на ходу привела лишь к тому, что часть напитка выплеснулась мужчине на грудь.

– Притормози.

– Может вам не стоит пить, все-таки у вас большая потеря крови, – проговорила Вася, но машину послушно остановила.

Мужчина, не слушая ее, приложился к горлышку, сделал несколько больших глотков, хмуро на нее посмотрел и протянул бутылку девушке.

– Глотни. У тебя бледный вид.

– Нет, предпочитаю обходиться без этого и вам не советую.

– Кому нужны твои советы? Молча делай, что велено. Договорились?

– Договорились, – буркнула Василиса, едва сдержавшись, чтобы не нахамить в ответ. – Можно уже ехать? Как бы вы сознание не потеряли… Я вас из машины не смогу вытащить, доктору местному показать.

– Не потеряю, не бойся. Рана только на вид страшная, главная артерия не задета. Но ты езжай, только не гони.

– Вы врач?

– Нет.

– Так откуда вам известно, что у вас задето, а что нет? – поинтересовалась Вася.

– Я в школе хорошо учился, – резко ответил он.

Вася недоверчиво хмыкнула и замолчала. Придется немного потерпеть откровенное хамство, не бросать же его здесь.

У Василисы был небогатый опыт управления автомобилем. А тут, лесная дорога в рытвинах, да еще и езда задним ходом. От неудобной позы начала болеть шея. Двигаться приходилось осторожно, чтобы не врезаться ненароком в какое-нибудь деревце или не угодить в особо глубокую яму. Если машина застрянет еще раз, то Василисе точно придется бежать за помощью в деревню.

То и дело приходилось сдавать вперед, когда она чувствовала, что не сможет протиснуться в особо неудобных местах с первой попытки. Возможность развернуться появиться только у озера, когда они выберутся из низкорослой рощи.

Пассажир больше не просил остановиться, и не лез к ней с советами по вождению, молча прикладываясь к своей бутылке на ходу. Он вел себя так, словно это не его новенький автомобиль под руководством неопытного водителя через каждые несколько метров норовил снести бампером очередное дерево.

Несколько раз она ловила на себе его внимательный, прищуренный взгляд. Через сотню метров девушка окончательно приноровилась к управлению и габаритам автомобиля, и дело пошло быстрей.

Скорей бы все закончилось, подумала она. Отвезу его к Захарову, местному фельдшеру. Он хоть и вышел давно на пенсию, но продолжал работать в медчасти на добровольной основе.

Медицинский пункт в Крутояре давно бы уже закрыли, если бы не Михаил Петрович Захаров. Молодые доктора не торопились ехать в глухую деревню и работать за невысокую зарплату. Даже предоставление бесплатного жилья ни сколько не меняло дело.

Деревня Крутояр раскинулась на вершине невысокого пологого холма, в месте, где одна большая река, образуя протяжный остров, распадалась на два рукава. Местные жители не отличались безудержной фантазией и звали их просто – Левый и Правый.

Сейчас, в межсезонье, до ближайшей приличной больницы в небольшом городке часа два езды на юго-запад через мост на Левой. Зимой проще, по ледовой переправе через Правую, до крупного областного центра можно добраться за час. Только вот переправа уже не работает…

Что делать с раненным, пусть решает Захаров. Везти ли его в городок или оставлять в медчасти.

Наконец машина выбралась из лесочка. Василиса вышла, осмотрелась. Насколько она помнила, в этом месте летом была ровная поляна, переходящая в небольшой песчаный пляж. Пожалуй, здесь можно попробовать развернуться, не боясь завязнуть в, подсевшем от весенних лучей, снегу. Села обратно за руль, повернулась к пассажиру, внимательно на него взглянула и проговорила:

– Что-то вид у вас неважный. Вы бы сказали, как вас зовут. Номер телефона супруги продиктовали, ну, или близких родственников.

– Тебе зачем?– недружелюбно спросил мужчина.

– Когда вы потеряете сознание или, не дай бог, умрете от потери крови или заражения, я же должна буду кому-то об этом сообщить? – непринужденно проговорила Вася, и добавила, мстительно улыбаясь. – Или предпочитаете быть похороненным, как неопознанный труп?

– Марат, – серыми губами произнес он.

– И все?

– Тебе хватит. У меня другие планы на свою смерть.

– Хватит, так хватит. Не могу сказать, что мне приятно знакомство с вами. Но, к сожалению, в том, что случилось, есть и моя вина. Понимаю, что вам от моих извинений нисколько легче не станет, все же хочу попросить прощения. Я и предположить не могла, чем все обернется.

– Я подумаю, – через силу усмехнулся он. – И раз мы начали знакомиться, может, ты тоже назовешь свое имя?

– Ну, уж нет, – покачала головой Василиса. – Не зная моего имени, вам будет труднее меня найти, если вдруг вы надумаете устроить мне неприятности. Что-то подсказывает мне, что мое раскаяние должного впечатления на вас вовсе не произвело.

Наезженная колея, ведущая к деревне, изобиловала мелкими рытвинами и кочками, не позволяя прибавить скорость. Проезжая мимо брошенных рядом с дорогой своих саней, Василиса с сожалением мазнула по ним взглядом, но не стала останавливаться. Сюда можно будет вернуться позже. Марат перестал прикладываться к бутылке и полулежал на сиденье с закрытыми глазами.

Три десятка старых бревенчатых домов Крутояра дымили своими трубами на фоне чистого голубого неба. Главная дорога, когда-то заасфальтированная, сейчас выглядела, словно после минометного обстрела.

Когда-то, еще при Союзе, областные власти решили, что огромная территория с заливными лугами и тенистыми рощами, огороженная естественными преградами: с трех сторон реками, а с четвертой болотами, идеально подойдет для свободного выпаса породистых лошадей и адаптации их к суровым зимам. И не жалея бюджетных денег основали на холме конезавод.

Советский Союз развалился, приватизированный конезавод быстро пришел в упадок. Лошадей распродали, конюшни растащили на стройматериалы. А люди остались…

Работы в деревне почти не было, местное трудоспособное население потихоньку потянулось на заработки в соседние города. Зимой в Крутояре постоянно проживали только неработающие пенсионеры и семьи мужиков, зарабатывающих на ловле рыбы. Летом деревня немного оживала, наполняясь любителями речной ловли, да и просто желающими провести отпуск на фоне живописной природы.

***

Неприметный вход в медчасть располагался с торца длинного, приземистого здания сельской администрации. Тут же, только с главного входа, по центру здания, было и почтовое отделение, работающее один день в неделю и вечно закрытый кабинет участкового, и кабинет председателя.

Площадь перед администрацией оказалась единственно чистым местом, с ровным асфальтом. Справа от площади приютился одинокий сельский магазинчик, в котором вопреки всем санитарным и пожарным нормам продавалось все, что может понадобиться, начиная от продуктов и заканчивая таблетками от головной боли и пластиковыми цветами для кладбища.

Прямо напротив администрации стоял огромный сруб. В нем когда-то размещался сельский клуб. Василиса еще помнила, как в детстве бегала туда смотреть кино. Сейчас здание за ненадобностью было на замке, который уже успел покрыться ржавчиной.

***

Василиса подъехала вплотную к медчасти. Замка на двери нет, уже хорошо – значит Захаров здесь.

Пассажир продолжал лежать с закрытыми глазами, грудь мерно вздымалась. Пока живой, сделала утешительный вывод Вася, и поторопилась за помощью.

В прихожей, старые деревянные стулья, на которых обычно сидели, ожидая приема, местные пенсионеры, стояли пустыми. Вешалка в углу блестела голыми, зализанными крючками. Все четыре белые двери без всяких указателей, ведущие из коридора в кабинеты, были наглухо закрыты.

– Михаил Петрович, вы здесь? – прокричала в пространство Василиса.

– Проходите, – глухо послышалось из-за ближайшей двери. – У меня свободно.

Василиса шагнула в кабинет. За столом, спиной к большому окну, сидел Захаров. Седой, с яркими голубыми глазами, он был похож на доктора Айболита из советского мультфильма. Только вместо белого халата на плечах его висела коричневая дубленка из овчины, а из-под стола торчали ноги в стоптанных валенках.

– Как ты удачно успела, – проговорил он, растирая руки. – Я, уж было, собрался домой. Замерз, как собака! Котел в кочегарке опять сломался, отопления нет и когда будет – неизвестно. Скорей бы уже лето. Ну, что у тебя стряслось?

– Несчастный случай, Михаил Петрович. Без вашей помощи никак не обойтись.

– Кто? – обеспокоено спросил Захаров.

– Проезжий.

Доктор, без лишних слов, на ходу выдернув из пачки синие смотровые перчатки, быстро вышел из кабинета вслед за девушкой. Не теряя времени даром, он распахнул дверь автомобиля. Пары секунд ему хватило, чтобы оценить обстановку.

– Когда жгут наложили? – спросил он, обернувшись на Василису. Она растерянно пожала плечами. Час? Два? Она не смотрела на часы. Ей казалось, что из рощи они выбиралась пол жизни.

– Минут тридцать, – вместо нее ответил Марат, очнувшись, то ли ото сна, то ли придя в сознание и, подтянувшись руками за спинки сидений, сел.

– Нормально. Ногу чувствуешь? – спросил Захаров, пытаясь нащупать узел на жгуте. Свернувшаяся кровь потемнела и склеила в одно месиво белый шарф и ткань брюк. На светло-бежевой кожаной обивке заднего сиденья под раненной ногой расползлось обширное, бурое, липкое пятно.

– У нас не столица – каталок не держим. Так что, извини, придется шуровать своим ходом, – Захаров протянул Марату руку.

Поддерживая Марата с обеих сторон, Василиса и Михаил Петрович зашли в медчасть. Захаров распахнул перед ними последнюю дверь.

Посреди кабинета стояла высокая смотровая кушетка, обтянутая серой виниловой кожей. Вдоль стены выстроились белые шкафчики со стеклянными дверками и с множеством стеклянных же полочек внутри. Большая часть полочек сияла пустотой.

– Не уходи, помощь твоя понадобиться, – велел Михаил Петрович Васе. Она послушалась, осталась, несмотря на огромное желание сбежать.

Вдвоем они помогли Марату устроится на высоком столе. Захаров с помощью медицинских ножниц срезал то, во что превратились брюки, с ноги мужчины и внимательно осмотрел рану.

– Нормально. Жить будешь. Даже с двумя ногами, – бодро произнес доктор и повернулся в сторону девушки. – Ступай в мой кабинет, принеси из шкафа две бутылки физраствора, стойку для капельницы и систему для вливания. А вам молодой человек, я сейчас обколю ногу новокаином. К сожалению, это единственное обезболивающее, что есть в этой больнице… Потом очищу и заштопаю вашу рану. Шрам, наверняка, будет безобразный, но ничего лучше в этих условиях предложить не могу. Итак, вы согласны на медицинское вмешательство?

– Конечно, согласен, делайте свою работу, доктор, – ответил Марат, и обессилено откинул голову на кушетку.

Василиса вернулась со стойкой, и в стремлении, как можно больше помочь, неуклюже потянула дубленку Марата за рукав, пытаясь освободить локтевые сгибы для капельницы.

– Не лезь. У меня всего лишь рана на ноге, руки прекрасно работают, – раздраженно процедил Марат. Василиса досадливо отступила.

– Знаете что, многоуважаемый Марат, я виновата в том, что произошло, но сейчас я пытаюсь помочь, и ваша грубость очень этому препятствует. И не переживайте за свою машину, я хорошо зарабатываю и оплачу любую чистку салона вашего автомобиля, – добавила она.

– Кровь невозможно очистить от кожи на сиденье, – устало возразил он, снимая с себя дубленку и оставаясь в одной тонкой бледно-голубой рубашке. Не обращая внимания на пятна крови, он закатал рукав и протянул жилистую руку Захарову, позволяя ввести себе в вену иглу.

Михаил Петрович плечом отодвинул растерянную Василису от стола. Разложил на металлическом столике на колесиках все необходимое. Тихонько насвистывая себе под нос незатейливый мотив, он несуетливо принялся за работу. Новокаин почти совсем не помогал, как обезболивающее средство, и на каждое новое движение доктора Марат сжимал челюсти так сильно, что был слышен скрежет его зубов.

Василиса присела на кушетку в углу. Вцепившись руками в ее край, борясь с нахлынувшей тошнотой, она широко открытыми глазами наблюдала, как доктор, широко раздвигая пальцами края раны, живо шарит там пинцетом, отделяя от живой плоти окровавленные обломки сломанной ветки и отправляет их в кювету.

Первый раз за всю свою жизнь она столкнулась с такой болью. И пусть больно сейчас не ей, а другому, совсем чужому человеку, но осознание того, что она причина этих страданий, наполнили ее рассудок такими душевными переживаниями, что сознание не выдержало и погрузилось в спасительную тьму.

– Вот и славно, пусть полежит, – проговорил Захаров, заметив краем глаза, что Василиса аккуратно завалилась на бок. – Тебе бы тоже не помешало потерять сознание, – обратился он к Марату. – Замечательный естественный наркоз. Хотя, должен признаться, ты неплохо держишься. Боевые действия?

Марат не без труда расцепил зубы:

– Да. А вы где наловчились шить на «живую»? Там же?

– Не совсем, – смутился Захаров. – Но мы сейчас не будем об этом говорить. Немного осталось, потерпи.

Василиса очнулась от резкого запаха. Мотнув головой, пытаясь от него избавиться, она стукнулась затылком обо что-то твердое, ойкнула, открыла глаза.

– Ну, вот и отлично! Сейчас чайку горячего попьем… – перед ней стоял Михаил Петрович, помахивая у нее перед носом ваткой пропитанной нашатырем.

– Все, уберите от меня свои ядохимикаты! Я в норме! – Василиса села, огляделась. Она все там же, в кабинете медчасти. Только Марат уже не лежал кулем, изображая из себя жертву автокатастрофы, а расслабленно сидел на кушетке, свесив ноги. Раненная нога, отмытая, туго перебинтованная больше не пугала зияющей раной, и Василиса с облегчением выдохнула.

– Долго я была без сознания? – вяло поинтересовалась она.

– Что ты, совсем чуть-чуть, – переглянувшись с Маратом, ответил доктор.

– Я, пожалуй, пойду, – протянула она, медленно вставая, стараясь ни кого не смотреть. – У меня дел невпроворот.

– Каких дел, Вася? Ты же в отпуске, – удивился доктор.

– Вася? – Марат насмешливо приподнял черную бровь. – Так тебя зовут Вася? Как кота?

– Василиса меня зовут, – огрызнулась Вася, разглядывая свой пуховик. Засохшая кровь выделялась на нем яркими пятнами. – Приятно было повидаться. Всем до свидания. Меня ждет большая стирка.

– Боюсь, что не всем, – громко сказал Михаил Петрович. – В здании нет отопления и оставаться здесь нельзя. Ночью будет минусовая температура.

– И что? – Девушка подозрительно прищурила зеленые глаза.

– Человеку надо прийти в себя. Ему нельзя сейчас садиться за руль. Ему требуется уход и присмотр.

– И что? – повторила Василиса. Она никак не могла взять в толк, что он нее хотят.

– Я переночую у тебя, – рубанул Марат.

– Не-е-ет, – покачала головой девушка, пытаясь через силу улыбнуться. – Вы не будете у меня ночевать, а я не буду за вами ухаживать.

***

Замызганную машину Василиса остановила перед воротами своего дома. Их не открывали пару лет и они, прогнувшись, упирались створками в стылую землю. Недовольная тем, что не смогла отвертеться от навязанного жильца, Вася демонстративно не сделала ни единой попытки его поддержать. Мужчине пришлось, помогая себе костылем, идти десяток метров самому по скользкой дорожке до крыльца Василисиного дома.

Старый дом, доставшийся Василисе по наследству от деда, был разделен на две части огромной выбеленной русской печкой и примыкавшей к ней одним боком небольшой ванной комнаты, в которую можно было попасть сразу из прихожей.

Первая дверь вела в правую часть дома, где по правой же стенке, пристроилась небольшая кухня. Под большим окном, смотрящим на улицу, втиснулся стол. Слева от стола, почти на четверть комнаты растянулся широкий диван с высокой спинкой, застеленный теплым черно-белым пледом на который и опустился Марат, едва зайдя внутрь.

За дверью слева скрывалась большая комната с двуспальной кроватью и с огромным трехстворчатым шкафом, дверки которого украшала тонкая резьба. Дубовый комод, с примостившимся на нем телевизором, завершал обстановку.

Василиса ничего здесь не меняла после смерти деда. Все эти вещи напоминали о долгих летних днях, проведенных здесь, когда она была ребенком.

Новая, современная бытовая техника без труда вписывалась в деревенский дом. Дед обожал прогресс и отлично разбирался в новых гаджетах. Прекрасно разграничивая действительно нужные вещи, типа микроволновки, от бытовой техники на один день, типа электрошашлычницы.

Современные же технологии позволили провести в дом водопровод и соорудить ванную комнату с настоящей небольшой ванной, что было редкостью в таких деревенских домах. Дедушка, еще до болезни, сделал это, чтобы привыкшая к городским удобствам Василиса, чувствовала себя здесь, как в городской квартире.

В этот старый дом, после смерти деда, она приезжала всегда одна. Муж деревенскую жизнь не любил, предпочитая проводить отпуск в других, более цивилизованных местах.

– Ты живешь здесь одна? – поинтересовался Марат, с любопытством наблюдая, как девушка ловко ободрав бересту с березового полена, растапливает печь. За день она остыла, в доме стало неуютно от пробирающей до костей сырости деревянного сруба.

– Да, – коротко ответила Василиса. Ей не хотелось говорить. Ее все еще немного тошнило, и было отчего-то чуточку стыдно за старую мебель, за вышарканный пол, за закопченный чайник стоявший на печке и в котором получалось заваривать особенно вкусный со смородиновым листом.

Она сама не понимала, отчего возникло это чувство перед незваным гостем. Может оттого, что он даже в старых джинсах, которые где-то раздобыл для него Михаил Петрович, в замызганной грязью и кровью рубашке, выглядел достойно и независимо? Тем хуже для него, усмехнулась про себя Василиса, пусть корчится от голода, если побрезгует есть из ее посуды, в чистоте которой она нисколько не сомневалась, а вот внешний вид тарелок из прошлого века оставлял желать лучшего. Старая керамика местами потрескалась, позолоченный орнамент стерся.

– Не желаете перекусить? – предложила она.

– Не сейчас. Я лягу здесь, – не спрашивая разрешения, а констатируя факт, проговорил Марат.

– Как вам будет угодно, мне все равно. Принесу одеяло, – с преувеличенным равнодушием ответила Василиса. Достав из огромного шкафа одеяло и подушку, она небрежно швырнула это на диван.

– Будьте как дома.

– Чем ты недовольна? – устало поинтересовался Марат, увернувшись от подушки.

– Неужели это так трудно понять? – спросила она и тут же сама ответила, – Мой дом оккупировал незнакомый мужик!

– Ценю твою прямоту. Но, послушай, Василиса. Для начала, давай перейдем на «ты». Нам предстоит провести вместе какое-то время и тебе будет проще, если ты станешь относиться ко мне не как к человеку, которому что-то должна и перед которым виновата, а как к случайному попутчику.

– Вот, значит, как! Тебя беспокоит мое душевное спокойствие! Я прям, тронута такой заботой! – взорвалась Вася. – Откуда ты только взялся на мою голову, такой заботливый?