Наша новая жиличка, звали ее Анна, оказалась родной сестрой женщины, которая жила от нас через дорогу в доме, как мы звали у Чухраевых. Это был один из первых многоквартирных домов на нашей улице. В доме было два этажа и на третьем – мансарда. На первом этаже жили три семьи: Чухраевы, отец работал в пожарном депо и в свободное время ремонтировал обувь. Мы всегда носили ему обувь на ремонт. В другой квартире – женщина одиночка с дочкой школьного возраста и в третьей – сестра Анны, нашей новой квартирантки. Сестра была замужем, у них росла дочка, которой было лет 10. Вся их квартира состояла из одной комнаты, в которой была и кухня, и спальня, и все остальные удобства. Места там было очень мало и поэтому Аня вынуждена была пойти на квартиру. Анина сестра стояла в очереди на квартиру, но как скоро это произойдет трудно сказать. Она и ее муж были глухонемые, а дочка была нормальным ребенком. Аня и ихняя дочка выучили сигнальный язык и общались с ними на пальцах. Аня поселилась в бабушкиной комнате. Работала она на заводе Кинескоп, там, где я начинала свою трудовую деятельность после школы. Она была очень аккуратной и чистоплотной. Правда человеком была замкнутым. Она, как и предыдущая наша жиличка, увлекалась вязанием. От нее я и научилась вязать. Сначала связала себе шарфик, такой длинный, которые тогда были в моде и к нему шапочку. Мне понравилось вязать, и я стала этим заниматься в свободное время.

Мы с Зенеком решили приобрести мебель в нашу комнату. При переезде ко мне он привез в приданное свою кровать и шкаф. Наш с бабушкой старый комод с мраморной плитой, которая была вся с трещинами, и гардероб мы передвинули в бабушкину комнату. В нашей комнате оказалось много пустого пространства. Тогда в моде были стенки, это в ряд стояли три шкафа: книжный, сервант для посуды и одежный. Денег у нас было недостаточно, и я начала думать, как достать нужную сумму. До моей свадьбы у нас на квартире жила Тамара. После моей свадьбы она сначала ушла к своей тети, а потом нашла другое жилье. Мы с ней по-прежнему общались, и я знала ее новый адрес. Я придумала пойти к ней и попросить денег взаймы на длительный срок, а за это я предложила прописать ее у нас, чтобы она смогла подать документы на вступление в квартирный кооператив. В то время стало развиваться кооперативное строительство. Люди вступали в кооператив, платили первоначальную сумму взноса за квартиру, а затем после получения квартиры ежемесячно выплачивали кредит. Это была альтернатива государственным квартирам. Государственных квартир не хватало и люди десятками лет стояли в очереди на получение жилья. Я поговорила с бабушкой, и она согласилась прописать Тамару.

Тамара согласилась на это предложение, одолжила нам денег, и мы с Зенеком купили мебель. Мы потратили целые выходные, чтобы все собрать и поставить на место. Сразу комната приобрела современный вид. Я этому очень радовалась, потому что у нас с бабушкой до этого не было возможности все это приобретать, а так хотелось не отставать от моды.

Шел уже четвертый месяц беременности. Чисто физически беременность проходила нормально, не тошнило, не мучил токсикоз и по моей фигуре было совсем незаметно. Я помню, как Люба, Ульянина сестра, встретив меня однажды на улице удивленно воскликнула, что у ее сестры не беременный животик побольше, чем у меня на четвертом месяце. Люба, еще раньше меня вышла замуж за Славика, того с которым мы когда-то ездили к Олегу в Ровно, и теперь у них уже росла дочка Юля, которая родилась в ноябре прошлого года. Ей уже шел 9й месяц. Я приходила проведать Любу, когда она только пришла из роддома, Юлечка была копия Славик. Он был белобрысый, глаза выпуклые, рачьи. Как для мужчины – это сойдет, но для девочки… Но Юля начала меняться и к девяти месяцам это сходство как-то сгладилось, и девочка была очень славненькая.

В четыре с половиной месяца, как и говорил мой гинеколог, я почувствовала шевеление плода, было такое ощущение как будто внутри юркнула рыбка. Это было удивительно и приятно. Как-то после этого живот стал увеличиваться, и я подумала, что надо уже шить специальное платье. Я пошла к своей портнихе и попросила помочь подобрать мне фасон. Я хорошо помню – это было темносинее платье с белым воротничком, с длинными рукавами, свободное, спереди складка с запасом на весь период беременности. Когда я в этом платье пришла на работу, мои сотрудники сразу поняли, что я в интересном положении. У меня в расписании было несколько практических занятий со студентами по черчению и начертательной геометрии. Занятия мы вели по два преподавателя в группе. В одной из групп моим напарником был мужчина, характер у него был очень амбициозной, я так понимаю, что он метил на должность заведующего кафедры, фамилия у него была Свистун. Но Королевич, наш заведующий, еще крепко цеплялся за свое кресло. Так Свистун сразу же заявил мне, что он будет ведущий в группе, так как я уйду в декретный отпуск, а с зачетами в конце семестра ему придётся управляться самому. Меня это немного покоробило, но возражать ему я не стала.

В конце сентября у меня был день рождения. Мне исполнялось ни больше и не меньше, чем 30 лет. Животик у меня становился все заметнее и никакую вечеринку мы не собирали. Я помню, это было перед обедом, я как раз домывала полы в кухне и коридоре, бабушка сидела в комнате. Тут открылась входная дверь и на пороге появилась моя мама. Это было большой неожиданностью. Я ее не видела уже много лет с тех пор, как они тогда все уехали в Крым. Я пригласила ее в комнату, попросила подождать, пока закончу работу.

– Что же ты дочка в свой день рождения возишься в грязи с полами, это были ее первые слова.

– Ей полезно двигаться, для будущих родов нужна физическая нагрузка, встряла в разговор бабушка.

– Да ничего, мне не сложно. Как-то так получилось, что я вчера не смогла сделать уборку, вот и тружусь сейчас.

– А где твой муж? Почему он это не делает. Все-таки твой день рождения.

– Он поехал к своим родственникам. У него там какие-то дела.

– Ничего, она молодая, и это ей полезно, – опять встряла бабушка в разговор.

Тут ей что-то ответила мама и началась перепалка. Сначала тихо, а потом все сильнее и сильнее. Все уже переходило на крик. Эти две женщины никак не могли мирно сосуществовать. Я уже закончила работу, села рядом с ними и попыталась их утихомирить, но это было невозможно. Их нельзя было остановить, ни одна из них не хотела уступить. Бабушка начала выгонять маму из квартиры, та ей возражать, что приехала к дочери, а не к ней. Спокойного разговора не получалось, и мама попросила встретиться сегодня вечером, чтобы поговорить. Она остановилась у тети Маруси. Мы договорились встретиться в центре города. Я проводила ее до калитки. Попрощались мы без особой теплоты. Она была взвинчена руганью с бабушкой, а я от нее просто отвыкла. Вскорости пришел домой Зенек, я рассказала ему о внезапном появлении мамы и ее предложении встретиться вечером. Зенек выразил желание пойти со мной, ему очень хотелось познакомиться с тещей, которую видел только на фотографиях. А тут ближе к вечеру пришел муж моей сестры Томы поздравить меня с днем рождения. Одного его оставлять было неудобно, и мы его тоже взяли на нашу встречу. Мама, когда увидела меня в сопровождении двух молодых мужчин была не очень довольна. Она хотела поговорить со мной наедине, а тут целая группа. Решили пойти все вместе в кино. Я не помню, что мы смотрели, а после фильма, мы пошли провожать маму на Драгоманова, к тете Маруси. По дороге она мне сказала, что приезжала по просьбе Томы, той нужны были какие-то справки из домоуправления, где она была прописана. Тетя Маруся была безграмотная и поэтому пришлось приехать маме, чтобы это сделать. Она хотела мне сделать сюрприз, придти на мой день рождения, но бабушка устроила скандал. Так разговаривая, мы подошли к дому, потом поднялись на третий этаж, где была квартира тети Маши. Ребята остались внизу. Мы продолжали наш с мамой разговор. Постепенно обычный разговор перешел в русло разговора с претензиями. У меня много накопилось больного в душе. В то время я еще хорошо помнила то зло, которое мне принесла мама в прошлом. Непроизвольно с моих уст сорвалось обвинение:

– Я помню, как нехорошо ты поступила, когда сначала приехала во Львов с новым мужем, поломала нашу привычную жизнь, а потом уехала, не попрощавшись и вселив чужих людей в квартиру!

– А ты поступила хорошо? – она в свою очередь начала обвинять меня. – Разбила семью и отняла отца у ребенка.

Я начала возражать ей, что я не причем, что эта семья распалась еще до меня. В общем наш разговор сорвался на крик. Тут открылась дверь у соседей и женщина, высунувшись из двери, начала на нас кричать, что мы тут подняли шум в вечернее время, тут и тетя Маруся открыла дверь на шум. Зенек поднялся на этаж и забрал меня, а мама зашла в квартиру, и тетя Маруся закрыла дверь. Вот так не попрощавшись как следует мы расстались с мамой опять на длительное время. Я еще долго не могла успокоиться. Валерий с Зенеком делились впечатлениями о встрече с тещей, а у меня в ушах звучали ее слова: «а ты отняла у ребенка отца!»

Мы проводили Валерия в часть, а сами сели на троллейбус и поехали домой. Зенек пытался меня успокоить, но это было нелегко, нужно было время. Так прошел мой 30 летний юбилей и очередная редкая встреча с мамой!

1.6 Аня

В середине ноября я ушла в декретный отпуск. По закону полагалось два оплачиваемых месяца отпуска до родов и после родов. А потом до исполнения года ребенку сохранялось рабочее место, но без оплаты. Было очень интересное ощущение освобождения. Как-то разом ушли все неотложные дела, связанные с работой. Еще вчера мне надо было готовиться к занятиям, проверять контрольные работы, бояться не успеть на занятие, а сегодня все – СВОБОДА от всего этого. Теперь мне осталось ждать рождения ребенка и несложная домашняя работа. Но одна забота все-таки осталась. Моя диссертация уже была готова. Мы уже с моим руководителем определились, что защищать диссертацию я буду в Ленинграде. Были готовы экземпляры для рецензентов. Оба рецензента были из Ленинградской Лесотехнической Академии. Моя задача – отвезти эти копии в Ленинград. Получалось так, что я это могла сделать в середине ноября, когда у меня начался декретный отпуск.

Этой осенью у нас произошло еще одно печальное событие. Я уже рассказывала, что у нас на квартире жила Аня. Однажды, поздно вечером, мы уже с Зенеком легли спать, к нам в спальню пришла Аня. Это было необычно для нее. Крупные слезы текли по ее щекам.

– Он не пришел, я его так долго ждала. Мне надо ему позвонить. Пожалуйста помогите.

Мы сначала не могли понять, о чем речь. Постепенно она рассказала, что она влюбилась в мужчину, с которым вместе работает на заводе. Он, как будто назначил ей свидание, и не пришел. Она не может ему позвонить, так как боится, что трубку возьмет жена. Оказывается, этот мужчина женат. Она стала просить Зенека, чтобы он пошел с ней к телефону и вызвал его. Ей надо с ним поговорить. В доме у нас телефона не было. Телефон был только около продуктового магазина на углу улиц Люблинской и Окружной, в пяти минутах ходу от нашего дома. Мы пытались отговорить ее от этого. Она может этот разговор перенести на завтра, когда увидет его на работе. Но она плакала и просила, что ей это необходимо выяснить вот прямо сейчас. Нам пришлось встать с постели, одеться и пойти к телефону. Зенек позвонил, попросил к телефону этого мужчину, а потом трубку передал Ане. Они коротко переговорили, и тот мужчина обещал сейчас подойти. Он жил где-то здесь совсем недалеко. Мы остались его ждать, и когда Аня увидела, что он подходит, мы ушли. Чуть позже вернулась Аня. Мы опять уже были в постели. Она зашла в нашу комнату. Сказала большое спасибо. Мы спросили, как прошла встреча. Она сказала, что все хорошо. На этом закончился этот вечер.

На следующий день, когда я к вечеру вернулась с работы домой, я увидела интересную картину. Аня сидела на бабушкиной кровати и была очень весела. Это уже было странно. Она никогда не позволяла себе сидеть на чужой постели.

– Я остановила время и Когут сейчас придёт, – возбужденно воскликнула она, увидев меня.

Когут, это тот мужчина, с которым она встречалась вчера вечером. Аня была как-то неестественно возбуждена. Я сразу заподозрила, что с ней происходит что-то неладное. А бабушка, глядя на нее, не видела в ее поведении ничего необычного и улыбалась ее веселости. Тут вернулся с работы Зенек и, услыхав голоса, зашел в бабушкину комнату. Аня, увидев его, тоже начала выкрикивать об остановленном времени и Когуте.

Когда мы с Зенеком вышли из комнаты, я поделилась с ним своей догадкой, что с Аней не все в порядке.

– Зенек, я не совсем уверена, но мне кажется, что она сходит с ума. Сходи к ней и поговори. Может я ошибаюсь.

Зенек пошел к ней. О чем они говорили, я не знаю, но, когда он вернулся, он сказал, что Аня успокоилась, ушла с бабушкиной кровати и уже собирается ложиться спать.

– Мне, кажется, что ты напрасно беспокоишься.

Я подумала, что может действительно моя интуиция меня подвела. Я успокоилась и вернулась к своим обычным делам. Бабушка тоже уже легла спать, а я домывала посуду в кухне. Дверь в бабушкину комнату была приоткрыта, и я услыхала, как Аня начала опять что-то возбужденно говорить в темноту. Я заглянула в комнату.

– Аня, ты что-то хотела мне сказать?

– Да, мне очень хочется пить. Дай мне водички.

Я принесла ей стакан воды. Она отпила немного и начала мне рассказывать о своей семье. Она начала мне рассказывать такие подробности, что у меня опять закралось сомнение, что с ней все ли в порядке. Она все говорила и говорила без остановки. Я подумала, что надо позвать Зенека.

– Зенек послушай ее. Все ее сегодняшнее поведение необычно. Впереди ночь и я просто боюсь оставлять ее в таком состоянии. Надо вызывать скорую помощь. Мы не можем самостоятельно принять решение. Давай позовем ее сестру и пусть она решает. Зенек сбегал за сестрой. Пришла сестра, я ей написала, что мне кажется, что с Аней происходит что-то необычное, она чрезмерно возбуждена. Сестра стала с ней разговаривать на сигнальном языке для глухонемых. Потом она взяла листок бумаги и написала, что не видит ничего необычного в поведении сестры. Они закончили разговаривать, и сестра ушла. У меня опять закралось сомнение, что может я неправа и зря паникую. Мы легли спать, но я не могла уснуть и постоянно прислушивалась к звукам из бабушкиной комнаты. Через какое-то время, Аня опять начала что-то громко выкрикивать. Я разбудила Зенека и сказала, что надо вызывать скорую помощь. Он оделся и пошел к телефону на углу магазина. Спросонья он вызвал обычную скорую помощь. Когда приехали медики они посмотрели на Аню и сказали, что надо вызывать специальную психиатрическую помощь. Они сделали звонок и через какое-то время приехала специализированная помощь.

Хотя уже была глубокая ночь, никто из нас не спал. Аню попросили встать и одеться. Все сидели в нашей бывшей кухне. Врач начал задавать Ане вопросы. Ее спросили откуда она приехала и зачем. Она сказала, что приехала во Львов, чтобы выйти замуж. Потом она начала путаться в ответах. Оказалось, что Зенек ее муж. Врачи спросили, кто такой Зенек, и я сказала, что это мой муж. Врач потихоньку отвел меня в сторону и сказал, что Аню нужно госпитализировать. Я ничего не могла возразить. Повернувшись к Ане, врач попросил ее собраться и поехать с ними в больницу, чтобы кое-что уточнить. Аня согласилась, но сказала, что без Зенека никуда не поедет. Врач попросил Зенека поехать с ними. Зенек, молодец, понял всю ситуацию правильно и согласился. Уже при выходе санитар сказал мне, что это шизофрения и добавил, что ему очень жаль, она такая молодая, а шизофрения практически не лечится. Они уехали. После такого я уже не могла уснуть и оставшуюся часть ночи провела в полудреме. Зенек вернулся почти под утро. Он рассказал, что пока они ехали, и потом, когда сидели в приемном покое, Аня не отпускала его руку. А потом, когда ее забирали в палату с ней, случилась истерика. Это было страшно видеть. Нам было очень жаль Аню. Это страшно, когда ты видишь, как хорошо знакомый и прежде адекватный человек теряет разум. В моей жизни это было впервые. Я подумала, как хрупка эта грань между реальностью и безумием.

На следующее утро я пошла к Анютиной сестре и написала, что произошло этой ночью и что Аню положили в психиатрическую больницу. Сестра была подавлена этим сообщением. Накануне вечером, когда она знаками общалась с сестрой, она даже не могла подумать, что все так плохо. Все-таки глухонемые, не слыша человеческую речь не могут понять все оттенки и сигнальная речь очень бедна на выражение всех эмоциональных чувств. Чтобы закончить свое повествование об этом печальном случае, я хочу забежать немного вперед. Аня пролежала более полгода в больнице. Я ее несколько раз навещала. Уже при первом моем посещении через несколько недель, она пришла в себя и вполне осознанно разговаривала со мной. Она почти все вспомнила о той ночи и смеялась, когда вспоминала, что называла Зенека своим мужем. После выписки из больницы, она какое-то время жила у сестры, а потом у своих старых знакомых на квартире. С виду вроде все было в порядке, но я видела ее глаза, они никогда не вернулись в свое прежнее нормальное состояние. Что-то неуловимое было в ее взгляде, который говорил, что с Анютой не все в порядке. Через год у нее опять повторился приступ, и она опять несколько месяцев лежала в больнице. Потом какое-то время все было хорошо. За ней приехал брат и они полетели в Херсон, там, где жила ее семья. Возвращаясь назад с братом, в самолете у нее опять начался приступ.

– Пойди скажи летчику, чтобы он летел потише, а то у меня очень болит голова.

Прямо в аэропорту ее забрали в больницу. И когда она вышла в этот раз после лечения из больницы, она сказала, неужели это так и будет всю оставшуюся жизнь. В один день, когда ее хозяева ушли в церковь, она, оставшись одна, выпила стакан уксусной эссенции. Хозяева, вернувшись из церкви, вызвали скорую помощь. Аня сожгла себе все внутри. Она кричала от боли и просила, дать что-нибудь, чтобы ей стало легче, но жить она не хотела. Той же ночью она умерла. Рано утром я собиралась на работу. В дверь кто-то поскребся, я подумала, может кошка. Я открыла – это была Анина сестра с листочком бумаги в дрожащих руках. Она протянула его мне, и я прочла это страшное известие, что Аня умерла. Это было как гром с ясного неба. Она не смогла объяснить всех подробностей, поэтому в один из дней я пошла к хозяевам квартиры, где жила Аня и узнала все подробности. Хоронить Аню увезли в ее родной Херсон. Еще долго я никак не могла смириться с этой трагедией. Аня снилась мне во сне. И все эти сны были связаны с ее болезней. Ее сестра с семьей еще жила какое-то время в своей прежней квартире, а потом они получили новую и переехали. Я потеряла с ними всякую связь и ничего не знаю об их дальнейшей судьбе. Так жизнь нас сводит на какое-то время с людьми, а потом наши дорожки расходятся, но все это не уходит в никуда, а остается в нашей памяти.

1.7 Поездка в Ленинград. Рождение дочки