Э-э, а почему ни слова не сказал о моем увольнении? Должен же был предупредить коллег, что я ухожу и открыта вакансия на мое место. Клиника-то у нас крутая, сюда устроиться – мечта многих врачей.

Задерживаюсь. Любочка выходит последней, бросая ревнивые взгляды на меня и Калинина. Агния перед ней делает мне жест поддержки. Улыбаюсь ей уголком губ, благодарю легким наклоном головы.

Не двигаюсь со своего места.

– В чем дело, Кристина Владимировна? – проводив взглядом последних, холодно цедит сквозь зубы Калинин. – У вас остались ко мне вопросы?

– Остались. Анатолий Сергеевич, почему вы не предупредили персонал, что я увольняюсь?

– А надо? – рычит с колючим льдом в голосе. Но и я с ним разговариваю сугубо деловым тоном.

– Конечно! Мне нужно будет передать дела преемнику. По себе знаю, как тяжело с нуля начать работать на новом месте. Вы уже подали заявку в отдел кадров?

– Подам. У вас все?

Мда, не настроен на конструктивный диалог Анатолий Сергеевич.

– Почти. Хочу предупредить, что о нас с вами в клинике ходят слухи. Удивительно, что не о Любочке с вами, а обо мне. Я, естественно, все отрицаю, но вы, пожалуйста, будьте осторожны.

– Я сам знаю, что мне делать. Идите работайте, Кристина Владимировна.

– Как скажете, Анатолий Сергеевич.

Агния, как верный пес, поджидает за дверью.

– Ну что?

– Понятия не имею, – развожу руками. – Спросила, подал ли заявку в отдел кадров, чтобы замену мне найти, ничего не сказал. Что-то без настроения он сегодня.

– Ой, я его таким еще не видела. Взгляд, заметила, у него какой? Может, дома что…

– Я тоже подумала, что дома.

Надеюсь, это не наша с Толиком связь вылезла наружу его женушке? Докажи потом, что это было в прошлом.

Хотя мне-то чего бояться? Это вон Любочка пусть трепещет.

Следующие несколько дней проходят без изменений. Мы с Калининым не пересекаемся, что меня безумно радует. Но и насчет преемника тишина, что огорчает, но, в конце концов, это же не моя проблема. Доработаю срок и спокойно уйду.

Потихоньку дописываю отчеты, предупреждаю пациентов, что в дальнейшем они будут наблюдаться у другого врача. Куда ухожу я? Пока не знаю.

Обзваниваю другие клиники, но все как будто сговорились – свободных вакансий нет, если будут – обязательно позвонят. Может, и к лучшему? Отдохну немного. В конце концов, у меня есть и вторая работа – в городской поликлинике. Зарплата в разы меньше, спроса больше, но это все равно работа, опыт, практика.

В пятницу все же иду в отдел кадров узнать, когда подписывать обходной лист.

– Какой обходной лист? – таращит на меня глаза сквозь стекла очков Галина Ивановна, наш кадровик, приятная полненькая дама около пятидесяти лет с черными-пречерными бровями-дугами и орлиным носом, отчего напоминает кавказскую женщину.

– Ну как же, я заявление на увольнение Калинину отдала еще в начале недели.

– Не было никакого заявления. А ты увольняешься?

– Да. Еще неделю по ТК отработаю, и все.

Галина Ивановна распереживалась, зарылась в бумаги на столе, в столе, в шкафу, подняла папки с архивами.

– Не, ну я же не сошла с ума и на память не жалуюсь еще. Не было твоего заявления, Кристинка. И Анатолий Сергеевич ничего не сказал, когда я к нему за подписями ходила.

– И он не давал распоряжения искать мне замену?

– Нет.

– Странно. Пойду к нему, спрошу сама.

– А он на больничном.

– О как. И давно?

– Как раз перед твоим приходом звонил.

То-то я с утра его машину на стоянке не видела. Надо было вчера к Галине Ивановне наведаться.

– И что мне теперь делать?

– Позвони ему?

Вот звонить совсем не хочется. Даже по работе.

– А может, вы сами, Галиночка Ивановна? – строю умоляющие глазки этой доброй женщине.

– Ладно, я сама.

Галина Ивановна набирает Калинина. В тишине кабинета слышу долгие гудки из динамика ее телефона.

– Не берет. Сейчас я его жене позвоню.

О-ей.

Но почему бы и нет.

Галина Ивановна находит в списке контактов нужный номер, звонит. Гудков немного.

– Алло? – раздается спокойный женский голос.

– Анастасия Вячеславовна, добрый день, это Хорошева из клиники…

– Слушаю вас, Галина Ивановна.

– Извините, что беспокою, просто я не могу дозвониться до Анатолия Сергеевича.

– Чего вы хотите?

– Видите ли, у нас увольняется одна сотрудница, Кристина Шелест, – Галина Ивановна выразительно смотрит на меня, я киваю. – Так вот, Кристина говорит, что заявление отдала Анатолию Сергеевичу еще в начале недели, а я его в глаза не видела, заявление это. Мне же надо замену ей найти, приказ подготовить…

– Минуту.

Практически не дыша, Галина Ивановна ждет ответа, свободной рукой тихо постукивая кончиком ручки по столу. В трубке тишина.

– Галина Ивановна? – спустя паузу слышим жену завклиникой. – Муж говорит, что заявления в глаза не видел, об увольнении Шелест впервые слышит.

– И что же делать? – кадровик растерянно смотрит на меня. Я на нее с удивлением. Что за новости? Калинин с ума сошел?

– Попросите сотрудницу временно отложить увольнение.

«Нет!» – машу головой.

– А если она не захочет?

– Сделайте так, чтобы захотела, – отрезает Калинина и отключается.

– Кристина, ты сама все слышала, – Галина Ивановна кладет телефон на стол и сочувствующе разводит руками.

– Угу. Только не понимаю, что задумал Калинин и почему меня не может отпустить его жена.

Мое заявление, помимо шефа, видели как минимум Агния и Любочка. Считай, свидетели. А Калинин почему-то в позу встал. Так я и правда решу, что ценный кадр.

В принципе, если не брать в расчет бывшего любовника, работать мне здесь нравится.

– Останешься?

– Подожду, когда Калинин явится, там решу.

14. Никита. Неприкосновенная

Сквозь сон слышу, как тихо открывается дверь в спальню. Маленькие босые ножки топочут до кровати, а потом в ногах чувствую возню и пыхтение.

– Папа! Папочка! Вставай! – Ксюха в любимой пижаме с гномиками прыгает по кровати. Еще плавая во сне, рефлекторно кладу руку на пах, спасая самое важное.

– Ксюша, дай поспать, – Лика возится, отодвигаясь на другой край, натягивает на голову подушку.

– Папочка, вставай! – дочь падает на коленки в опасной близости от моей головы. За ресницы оттягивает мне вверх веки. – Восклисение наступило!

– Сегодня суббота, – пытаюсь выбить себе фору в один день.

– Нет! Я у Илины Федоловны еще вчела сплашивала, вчела была суббота, а сегодня восклисение.

– А что у нас в воскресенье?

– Мы толт хотели испечь, забыл, что ли? Нам еще ингидиденты покупать.

– Забыл, – каюсь. – Давай попозже? Еще магазины закрыты.

– Сколько?

– Полчасика.

Ложится рядом на подушку. Чувствую ее запах и тихое дыхание. И кажется, слышу, как падают и взлетают пушистые реснички. Спустя полминуты маленький пальчик скользит по моему носу, на щеки, шею. Там щекочет кожу. Как тут спать?

Терплю щекотку, делаю вид, что сплю.

Пальчик по кадыку поднимается к подбородку, до рта. Резко хватаю губами его и зажимаю.

Ксюшка, пугаясь, выдергивает его из моего рта, звонко и громко хохочет, дергаясь всем телом.

– Да дайте же поспать! – недовольно взвизгивает из-под подушки Анжелика.

– Тс-с, – прижимаю палец к губам. – Не буди Лихо, пока оно тихо. Пойдем тихонечко.

– Собилаться? – шепотом.

– Ага.

Осторожно слазим с кровати, поглядывая на Лику.

Как воришки, на цыпочках крадемся из комнаты. По пути беру свою одежду.

Закрываю за собой дверь, чтобы не щелкнул замок.

Наша игра малышке нравится.

– Умылась?

– Да, – глазки бегают влево-вправо.

– Обманщица. Дуй в ванную, я завтрак сделаю.

– Я буду шалики, – убегает в ванную. Там шумит вода.

Провожу ревизию шкафов и холодильника. Что там на торт надо? Вспомнил бы про обещание заранее, припрятал бы готовый торт из кондитерской. Нет, конечно, стряпать мы будем, но за результат не ручаюсь.

В шкафу нахожу коробку с шариками, молоко в холодильнике свежее. Спасибо Ирине Федоровне – следит за этим. Варю себе кофе.

Ксюха прибегает свежая и умытая.

Насыпаю в две пиалы шоколадные шарики, заливаю молоком.

– А втолая кому?

– Мне.

– Папочка, это же для детей! – смеется.

– А ты представь, что я маленький.

– Это очень тлудно! У тебя соплей нет.

– А при чем тут сопли?

– У всех мальчишек во дволе есть сопли.

– Неправильные в нашем дворе какие-то мальчишки, – ворчу.

Наслаждаясь обществом друг друга, едим шарики. Ксюха, загибая пальчики, перечисляет, что, по ее мнению, нужно класть в тесто для торта. Главное, что я уяснил – надо много сахара, а то будет невкусно. И нет – ничего не слипнется.

Лика приходит. Спросонья хмурая. Дочь замолкает.

– Доброе утро, дорогая, – напоминаю женушке об этикете.

– Доброе, – бурчит.

Понятно, без настроения. Не дали выспаться.

– Я поела, спасибо, папочка, – Ксюша слезает со стула, осторожно несет пустую пиалу с ложкой в раковину. Тянется на цыпочках. Пиала плюхается в раковину, раскалываясь надвое. – Ой…

– Оно само? – подмигиваю, показывая, что не сержусь.

– Само, – веселеет расстроенная было малышка.

– Давай-давай, поощряй, – ворчит за спиной Лика. – Скоро без посуды останемся.

– Иди одевайся, – игнорируя жену, обращаюсь к дочке, – поедем за продуктами.

Убегает.

– Никита, я не понимаю, почему ты ей все прощаешь. Напакостила – должна быть наказана.

– Во-первых, Ксюша еще маленькая, чтобы убирать за собой посуду. Она элементарно не дотягивается. Тут косяк, признаю, надо было самому убрать. Во-вторых, наказывать за что? За желание убрать за собой? Ребенок в следующий раз даже не подумает что-то сделать. А так опыт приобретет, будет знать, что надо быть аккуратнее.

– Ай, все, – раздраженно отмахивается, – что ни скажи, у тебя всегда аргументы. Ксюша прям неприкосновенная.

Со стуком ставит на стол тарелку с овощами и питьевой йогурт.

– Не надоело эту дрянь есть? – киваю на ее завтрак. – Скоро сама позеленеешь от нее.

– Это здоровое питание! – возмущенно.

Закатываю глаза. Мне, если честно, все равно.

– Никита, я тут подумала…

– ?

...

6 7 8

Премиум

4.25

(16 оценок)