Глава 6.

За окном смеркалось. Ветер беспощадно срывал с деревьев последние листья, кружил их, словно в танце, и равнодушно бросал на заледеневшую землю. Прогноз погоды обещал наступление настоящей зимы, и ночью должен был начаться снегопад. Город с холодной душой Романовец окончательно замерзал.

Горожане спешили домой с работы, но чуть притормаживали перед пекарней, с любопытством заглядывая внутрь. Я видела, как им хочется зайти, согреться горячим чаем или кофе, а может быть густым шоколадом. Наверняка они чувствовали, как проголодались, вдыхая аромат свежей выпечки, но все равно проходили мимо. За целый день ко мне в пекарню не зашел ни один человек, и я ощущала себя Вианн Роше из романа Джоан Харрис «Шоколад». Только наш Романовец значительно отличался от книжного Ласкне-су-Танн, да и мои пирожки вряд ли дотягивали до сладостей Вианн.

У меня не вышло открыть пекарню так скоро, как я рассчитывала. С папиных похорон прошло уже больше недели, маму выписали из больницы, а я все это время вместо дел пекарни и расследования занималась своими проблемами. У меня вышло договориться о сотрудничестве по удаленке с еще одной фирмой, и так появился неплохой доход. К тому же получилось на три месяца сдать московскую квартиру, тем самым решилась проблема ипотечных выплат. И сейчас, прикрыв финансовые тылы, я могла с головой уйти в дела здесь – в Романовце.

С самого начала я знала, что посетители будут сторониться пекарни, но в глубине души лелеяла надежду, что один-два горожанина все же заглянут, а позже потянутся и другие. В воображении я рисовала картины того, как какая-нибудь тетушка накупит моих пирожков, а чуть позже зайдет с подругами. Я представляла, что вечером за столиком у окна усядется парочка старшеклассников, у которых не будет денег на поход в настоящее кафе, и они решат устроить свидание здесь. Мои фантазии разбились вдребезги о суровую реальность. Никто не хотел идти в пекарню жены убийцы, где сейчас работала его дочь. Возможно, было слишком самонадеянным рассчитывать на людей сразу после открытия, и я твердо решила продолжать работу, но вот очередной день прошел насмарку. Оставался вечер, на который у меня было запланировано важное дело.

Накануне я посадила маму в поезд и отправила в санаторий, пообещав присмотреть за домом и ни во что не впутываться. Конечно, с последним пунктом я слукавила. Как только мамин поезд тронулся, я направилась к бассейну, где занимались дети Марины и Ильи. Я узнала расписание секций и купила абонемент. Мне первым делом сказали, что без справки плавать нельзя, а получить ее я могу немедленно в медпункте бассейна, нужно только заплатить.

Забавно, что местным дерматологом была девушка из моей школы, учившаяся в параллельном классе. Я отлично ее помнила, ведь она была одной из тех, кто всегда смотрел свысока и при каждом удобном случае старался меня высмеять. Я забыла ее имя, но помог бейджик – Екатерина. Точно Катя Филиппова.

Со школы Катя поправилась, хотя нельзя было назвать ее полненькой. Двойной подбородок и мешки под глазами значительно ее старили, но живой взгляд оставался юным. Когда-то давно она была в сто раз симпатичнее меня; сейчас я выглядела куда привлекательнее. Катя не узнала меня и, осмотрев, начала выписывать справку, что я здорова.

– Фамилия, имя, отчество? – не поднимая головы от справки, спросила она.

– Маркова Эвелина Анатольевна, – ответила я, не сводя с Кати глаз, стараясь поймать ее реакцию.

Ручка, которой она писала, замерла. Катя подняла голову и внимательно, чуть прищурившись, стала всматриваться в мое лицо. Я кожей чувствовала ее сомнения: узнала, но не была уверена, хотя мое имя говорило само за себя – слишком редкое, чтобы встретить полную тезку. Как же мне хотелось крикнуть ей в лицо в тот момент: «Да! Я та самая толстуха, над которой вы потешались! Та самая, которую показательно жалели, а за спиной с упоением перемывали ей косточки!»

– Маркова? Эвелина? – переспросила Катя.

– Анатольевна, – докончила я.

Интересно, если бы Катя сразу меня узнала, выписала бы справку? Она так гневно ставила свою подпись под заключением «здорова», что еще чуть-чуть – порвала бы бумагу ручкой. Молча протянув мне справку, Катя попыталась изобразить тот самый высокомерный взгляд, которым одаривала меня в школьных коридорах, только теперь это вызвало лишь мою ухмылку.

***

Окинув взглядом витрину с красиво уложенными пирожными, за которыми я рано утром ездила во Владимир, ведь сама пока могла печь только пирожки и слойки, я выключила подсветку и пошла собираться. Чтобы не заезжать вечером домой, я взяла с собой вещи для бассейна. Мне хотелось приехать чуть раньше, чтобы застать девочек младшей группы на занятии и в раздевалке «случайно» столкнуться с Алисой. И мой план сработал. Малышка узнала меня и, к моему большому удивлению, подошла, чтобы поздороваться.

– Здравствуй, Алиса. Значит, ты занимаешься плаванием?

– Да. Мне врач посоветовал плавать, чтобы развивать верхний плечевой пояс. Это полезно для зрения, – ответила девочка, и только сейчас я обратила внимание, что вижу ее без тех ужасный очков.

– А как же ты плаваешь, когда плохо видишь?

– Вот, – Алиса продемонстрировала свои плавательные очки, и я увидела, что в них линзы с диоптриями.

– Я не знала, что такие бывают, – искренне удивилась я.

– Да. Только они жутко дорогие. Папа специально мне заказывал в Москве и, если я их потеряю или разобью, он меня убьет, – вздохнула девочка, и у меня пробежали по телу мурашки от мысли, что малышка могла выражаться буквально, не фигурально.

– Да, все серьезно. Значит, ты плаваешь… У тебя, наверное, и подружки тут есть?

– Была. Только она не в нашей группе, – Алиса направилась к своему шкафчику, и я последовала за ней. Мне не хотелось вызывать нехорошие подозрения окружающих, но кроме детей здесь переодевались лишь две женщины, и они были так заняты разговорами, что не обращали на нас с Алисой никакого внимания.

– А что у тебя за подружка? Расскажи.

– Зачем это вам? – нахмурилась девчушка и, уперев руки в бока, повернулась ко мне.

– Просто интересно. Поддерживаю разговор. Я тут никого не знаю, и мне скучно. Вот и решила поболтать с тобой.

– Вы странная. И как вас зовут?

На секунду я задумалась, не хотелось привлекать своим необычным именем внимание. Мне казалось, что стоило только произнести: «Эвелина», как все тут же станут смотреть на меня, подозревая во всех смертных грехах. К тому же я опасалась, что малышка расскажет обо мне отцу, а в мои планы пока не входило раскрывать перед ним свою личность.

– Эви, – ответила я, слегка слукавив. Меня никто никогда так не называл. Лина и только Лина. Но другая вариация собственного имени ведь не обман.

– Эви. А вы приехали в Романовец из другого города? И теперь будете здесь жить? А откуда вы приехали? – устроила мне допрос Алиса.

– Я приехала из Москвы и пока поживу тут. Так ты мне рассказывала про свою подружку. Вы познакомились на плавании?

– Да. Только Камилла старше, – ответила девочка и, повернувшись к шкафчику, стала доставать оттуда свои вещи. – Мы подружились, когда вместе ждали тренера. У нас было сдвоенное занятие на новогодних праздниках, тогда мало детей ходило. А папа тогда подружился с тетей Мариной.

– Тетей Мариной? Мамой Камиллы?

– Ага. Камилла с мамой даже переехали к нам, и мы стали как бы сестрами. Только потом Камиллина мама забрала ее к бабушке, а потом вообще умерла.

– Ой, мне очень жаль… Твой папа сильно переживал, наверное?

– Ну да… И я тоже. Камилла и на плавание теперь не ходит. И живет далеко.

– Наверное, ее некому водить в бассейн, раз такое случилось с мамой…

– Тетя Марина обещала, что потом снова станет водить Камиллу на секцию, а теперь вот…

– В смысле, Камилла перестала ходить на плавание раньше, чем ее мама умерла? – нахмурилась я, прикидывая в уме, что могло быть тому причиной. Неужели нежелание лишний раз пересекаться с Ильей? Что же такое он сотворил, если Марина даже забрала дочь из секции?!

– Угу… А теперь у Камиллиной бабушки слишком маленькая пенсия для таких глупостей, – вздохнула Алиса, явно цитируя пенсионерку. Она поправила ворот водолазки и стала натягивать свитер, я попыталась помочь, но малышка отстранилась, – я сама, я уже взрослая.

Я улыбнулась, но Алиса этого не заметила, продолжая одеваться. Она поочередно всунула ноги в штанины болоньевого комбинезона, умело заправила в него водолазку со свитером и стала застегивать молнию.

– Алис, а почему Камиллина мама от вас уехала?

– Не знаю, – пожала плечами девочка, пытаясь управиться с перекрутившимися лямками комбинезона. Я присела на корточки рядом с ней и стала их поправлять. На этот раз Алиса не стала противиться.

Комбинезон был мал, штанины еле доходили до щиколоток, а лямки, вытянутые на максимальную длину, впивались в плечи. Мне стало так жаль малышку. Отец совершенно не заботился о ней, хотя это меня не удивило.

– А ты не спрашивала у Камиллы или ее мамы, почему они от вас уехали?

– Да, но Камилла не знала, она говорит, что это не из-за Москвы.

– Не из-за Москвы?

– Ну да. Они с мамой ездили в Москву на каникулах, когда мы с папой были у бабушки, и тете Марине там понравилось, поэтому потом она стала ездить туда одна.

– А что тетя Марина делала в Москве? Она не рассказывала?

– Там по работе надо было, но папе это не нравилось. Они ссорились, а потом тетя Марина забрала Камиллу и ушла от нас. Папа злился.

– Еще бы… Он ругался с Камиллиной мамой?

– Ага. Сильно кричал. И даже на меня накричал так, что я плакала.

– Мерзавец, – вырвалось у меня.

– Что? – насторожилась Алиса и поправила пальцем съехавшие на нос очки.

– Может быть, Камиллиной маме не нравилось, как твой папа общается с Камиллой? Они дружили?

– Дружили. Мы вместе играли даже. Камилле нравится мой папа. Он хороший.

– Ну конечно, – хмыкнула я и взглянула на большие часы в раздевалке. Мой сеанс плавания уже начался, а мы все еще говорили с Алисой. Илья мог потерять дочь, и тогда… – Ладно, тебе пора идти. Но мы как-нибудь еще поболтаем, хорошо?

– А о чем?

Я не знала, что ответить. Мне казалось, что Алиса способна рассказать гораздо больше об отце и Марине, но как правильно вытянуть из нее информацию? Как подобрать правильные вопросы? И что ответить ей сейчас?

– О всякой ерунде. Расскажешь мне о школе, например.

– Хм… Ну ладно. Я пошла. До свидания, – Алиса развернулась и, накинув на плечи рюкзак, поплелась к выходу из раздевалки в своем маленьком комбинезончике, потертых сапожках с натянутыми на них бахилами и с пушистой шапкой в руке.

Я проводила девочку взглядом и почувствовала, как в душе разлилась неведомая мне ранее нежность. Но то, что я почувствовала к Алисе не было проблеском материнского тепла, скорее какое-то единение с девчушкой, казавшейся такой одинокой, какой когда-то была я. Взглянув на часы, я грустно отметила, что от моего сеанса осталось всего полчаса, а мне чертовски хотелось наплаваться. Вода всегда успокаивала, особенно когда необходимо привести мысли в порядок.

Бассейн сильно изменился с моих школьных лет. Вместо старой выцветшей горки здесь поставили новую винтообразную, вышки заменили, чашу отреставрировали, установили две гидромассажные купели и даже построили хамам. Кажется, это место обещало стать моим любимым в Романовце.

Я выбрала невысокую вышку, прошла на край. Всего пара секунд полета, и мое тело врезалось в густоту прохладной воды. Я не спешила выныривать и плыла под водой, пока легкие не стали гореть. Мне удалось преодолеть более половины бассейна. Перевернувшись на спину, я замерла, позволяя воде держать меня, и стала размышлять над словами Алисы. С одной стороны, она кое-что прояснила, с другой – сильнее запутала.