© Татьяна Герцик

Эта книга предназначена исключительно для Вашего личного использования.

Она не может быть перепродана или отдана другим людям. Если Вы хотели бы поделиться этой книгой с другими, пожалуйста, купите дополнительную копию для каждого получателя. Если Вы читаете эту книгу и не покупали ее, или она не была куплена только для Вашего использования, то, пожалуйста, купите свою собственную копию.

Спасибо за уважение к нелегкой работе автора

* * *

Глава первая

Аудитория быстро опустела. Занятия окончились, все спешили по домам. Я тоже вытащила сумку, запихала в нее тетрадь и ручку, закинула ремень на плечо и двинулась к выходу. Жутко хотелось спать. Все-таки занятия после ночного дежурства в реанимации областной больницы не способствовали усердию в учебе.

Я выходила из помещения, не глядя по сторонам, и наткнулась на тощую бесформенную фигуру в обтягивающем свитере и черных джинсах, перегородившую мне дорогу. Опять эта Маквенко! И когда она халат снять успела? В универе всем положено ходить в белых халатах. Но есть, видимо, исключения. Внутренне я зашипела, как разозленная змея, но внешне, надеюсь, осталась равнодушной.

Маквенко училась с нами первый год, брала академ на третьем курсе. Хотя ничего особенного в ее жизни не произошло – она не болела, не рожала и вообще, по какой причине ей был дан академ, для всей нашей группы оставалось загадкой.

Хотя какая загадка? Мирослава была единственной доченькой той самой заместительши министра, с которой поругалась мама перед увольнением и отъездом в Москву. И, похоже, об этом доченька знала, потому что старательно клевала меня при каждом удобном случае. И при неудобном тоже.

А возможности у нее для этого имелись. Она была нашей старостой. До нее старостой был Венька Прохин, он за нас любому бы горло перегрыз и в обиду никому не давал. Мы им гордились, он парень серьезный, после армии, ответственный и порядочный. Но декан, выслуживаясь перед Маквенко-мамочкой, назначил старостой эту цацу, не спрашивая мнения группы, и теперь мы мучаемся от ее властолюбия целых полгода.

Вот и теперь она смотрит на меня снисходительным взглядом и язвительно так интересуется:

– Что, Кондратова, опять ночь не спала? Вся морда опухшая. Ты бы поменьше с мужиками по ночам зажигала, так и училась бы лучше.

Я молча обошла ее по дуге. Вот ведь стерва! Прекрасно знает, что все в нашей группе подрабатывают, кто где. Кто в больницах, кто в поликлиниках, кто в аптеках. Причем независимо от материального положения. Это только она белоручка.

Мне, в принципе, тоже можно не подрабатывать, отчим мне счет открыл с весьма приличной суммой, но опыт за деньги не купишь. Вот я его и набираю. Мне повезло, что мамины коллеги взяли меня к себе. Я им очень благодарна за доброе отношение. Меня все опекают и от тяжелой работы стараются отстранить.

Какая самая тяжелая работа в реанимации? А это когда у тебя на руках умирает больной. Когда ты делаешь все, что можешь, и даже больше, но все равно зря.

В такие минуты моя начальница Власта Евгеньевна зверски ругается матом и сокрушенно заявляет:

– Что ж, видно, судьба у него такая. Видимо, он все, что было нужно, в этом мире уже совершил.

Она фаталистка. Верит, что чему быть, того не миновать. Ей легче. Я еще до такого смирения не доросла. Во мне все возмущается и болит. И я после такого еще долго сама не своя. Больно. Очень больно.

Маквенко вульгарно присвистнула мне вслед и захохотала. Вот ведь стерва! Интересно, кто у нее бабушки и дедушки были? Отца я знаю, он человек хотя и неприятный, но более-менее воспитанный. А вот мамочка ее, наша замминистра, похоже, из ссыльнокаторжных и их потомков. Но не царских, а современных. Попросту зэков.

Наш город, да и вся область, веками служили местом для ссылок и тюрем. Отсидев свое, куда уголовникам деваться? Правильно, осесть рядышком с местом заключения. Вот они и оседали, да и сейчас остаются главным образом в областном центре, потому что здесь прожить легче. Недаром область держит в России сомнительное первенство по преступности.

Отсюда и субкультура специфическая. С одной стороны высокая духовность, всегда полные театры, гастроли российских и мировых знаменитостей, с другой бесконечный мат на улицах, мусор и та особая атмосфера, что бывает только в зонах. Это когда твое платье может не понравиться какой-нибудь тетке запойного вида, и она обложит тебя таким трехэтажным матом, что только диву даешься.

Вот и Мирослава уж очень похожа на ту авантажную тетеньку. Поверхностный лоск у нее имеется, но такой тонкий, что под ним четко виден ядовитый оскал. Хотя это она только с группой такая, в большие начальники готовится, как маменька. Та тоже постоянно нос задирает и разговаривает с подчиненными, как надзирательница на зоне. Ну и черт с ними со всеми. Не позволю этим шалавам портить мне настроение.

Выйдя на улицу, остановилась. Голова закружилась от свежего воздуха. Или, что вернее, от свежевыхлопных автомобильных газов. Универ стоял возле оживленной автомагистрали, поэтому весь спектр не слишком чистого городского воздуха студентам был обеспечен.

Села на автобус, приехала домой. И снова поежилась от неприятного ощущения чужого взгляда. Внимательно огляделась – никого. Почудилось? Но почему мне это чудится только возле дома?

Быстро заскочила в подъезд, пробежала по лестнице, открыла свою квартиру. Тщательно заперла дверь на ключ и еще собачку привесила. Береженого, как известно…

Все-таки как неуютно жить одной в большой квартире! Взгляд упал на полку для разной мелочи. Провела пальцем – пыль! Да, запустила я свой дом, запустила. Придется завтра устраивать внеплановую уборку. Все равно Новый год близко, нужно встретить его в чистоте, чтоб был удачным.

Родители звали меня с собой, они Новый год в Лондоне хотят встречать, но я отказалась. У меня дежурство в этот день. Я понимала, что коллеги просто хотели провести праздник с семьей, а я одиночка, поэтому ничего, в принципе, не теряю. Я не против – для меня это мелочь, хоть маленько смогу отблагодарить их за доброе отношение.

Перекусила, и хотела было уже завалиться поспать, как затрезвонил смартфон. Посмотрела – по виберу меня вызывал Панов. Эх, а я-то надеялась, что он угомонился. Мы с ним периодически разговаривали, но в последнее время все реже. Я надеялась, что он нашел себе кого-нибудь, пора б уже, столько лет прошло.

– Привет! – Виктор радостно мне улыбнулся, а я чуть было не зевнула в ответ. Он заметил мой подавленный зевок и с сочувствием спросил: – Что, опять после дежурства? Устала сильно?

Я кивнула. Удобная вещь видеосвязь – можно и не говорить, все понятно без слов. Только вот выглядишь на экране гораздо хуже, чем в жизни. Но это мелочи. Соблазнять я никого не собираюсь, тем более Панова.

– Тебе вполне можно подрабатывать на полставки. Опыт у тебя будет. Зачем ты убиваешься по полной? – он никак не мог понять моего трудового энтузиазма.

– Витя, в нашей группе так работают все. Да и кому нужно полставочники? Мне и без того в отделении идут навстречу и не ставят смены на время учебы.

– Еще бы. Самые тяжелые смены, как я понимаю, ночные. Разве не так? – он продолжал придираться к моему образу жизни.

Я покачала головой.

– Ты не прав. Во время праздников – да. А так самое тяжелое время – раннее утро. Но в это время я уже ухожу на учебу. В ночную смену я и поспать успеваю. Я же не одна работаю.

Панов немного помолчал.

– Ты не хотела бы приехать на Новый год в Лондон? – он опустил взгляд и напрягся, будто читая сложный текст.

Что у него случилось? Какая-то неприятность? С чего он снова зовет меня к себе? Мы ведь решили, что больше приглашать меня он не будет. Правда, с той поры прошло три года, но тем не менее…

– Я дежурю в Новый год. К тому же меня звали в Лондон родители. Если бы я хотела, могла бы поехать с ними.

Он поднял печальный взгляд и кривовато ухмыльнулся.

– Понятно.

Я не выдержала:

– Витя, что стряслось? Ты какой-то сам не свой. У тебя все хорошо?

Он кивнул.

– Нормально. Только вот вокруг все чужое и все чужие. Скучаю. По тебе. По дому. По России.

Этого я понять не могла. Если скучает, то почему не приедет? Не ко мне, а к родителям? Вспомнив, что мать у него живет в Париже, а отец мотается по всему свету, прикусила губу. В самом деле, куда ему ехать? Где у него дом?

– Может, рвану в Москву в этом году. Там хоть знакомые есть. Друзья.

Да, у него проблемы бедного богатого мальчика. У меня тоже проблем полно, но хоть не такого свойства.

– Ну ладно, – он внезапно стал прощаться. – Я ведь вижу, ты сейчас заснешь. Так что пока, а то еще со стула упадешь, – неловко пошутил он и отключился.

Я недоуменно потерла лоб. И что это было? Обычно он болтает до упора, а тут какие-то пять минут, и уже все? Нет, у него точно что-то не в порядке. Может, отец разорился? Но Панов говорил, что у него свой счет в швейцарском банке и от родителей он не зависит. Тогда что?

Отправилась спать и крепко, без сновидений, проспала до утра. Но хоть проснулась до звонка будильника. Успела и поесть нормально, а не на ходу, как привыкла в последнее время, и даже душ принять. Краситься не стала, я это дело не люблю, да и к чему? Для всех моих сокурсников я замужняя дама, вот только муж у меня все по горячим точкам воюет, на приличное жилье зарабатывает.

На это уже никто внимания не обращает, кроме Маквенко. Ей никак мой статус замужней женщины покоя не дает, и она все пытается меня разоблачить. Хотя какое ей дело, замужем я или нет? Это все от излишней вредности. Ну и желание досадить присутствует. Недаром ее мамаше в свое время досталось за то, что она маму из больницы выжила. Ей вроде губернатор даже выговор влепил.

К сожалению, мой прогноз о том, что новый губернатор в области всю команду поменяет, не оправдался. Некоторые все-таки остались, в том числе и министр здравоохранения области. И все его приспешники. Я, как лицо заинтересованное – все-таки мне в этом супе вариться и вариться, – хотела, чтоб поставили кого-то более компетентного и независимого, но не судьба.

Пришла на занятия заранее, а не прискакала в последнюю минуту вся в мыле, как после ночной смены. У нас половина группы так приходит, что поделаешь – работать приходится главным образом по ночам.

По закону подлости первая, кого я увидела, была великолепная Мирослава.

– Ух ты! – фальшивый восторг сочился у нее изо всех пор, – кого я вижу! Кондратова! И даже причесанная! Вот чудеса! Неужто никого на эту ночь не нашла?

Отвечать на это бред я не собиралась, но тут Прохин неприязненно заметил:

– Маквенко, ты уже совсем от зависти сбрендила? – я и не знала, что он так говорить может. – Ты рядом с Машей себя зачуханной дурындой чувствуешь? Комплекс неполноценности взыграл? Так смотри, еще чего-нибудь заработаешь!

Группа враз его поддержала, и старостиха, злобно зыркнув на нас узкими глазенками, зашипела:

– Чего вы за нее заступаетесь? Шлюха она шлюха и есть!

И тут у меня в груди что-то щелкнуло, ударив в голову горячей волной. Я подскочила к ней и со всей силы залепила звонкую оплеуху. Она пошатнулась, схватилась за щеку и завопила. И тогда я врезала ей по другой щеке. Исключительно для симметрии.

Дальнейшее разбирательство проходило в кабинете ректора. И это было очень даже хорошо, потому что наш декан наверняка бы встал на сторону пострадавшей от моей тяжелой руки бедняжки и мне бы точно не поздоровилось.

Егор Андреевич видом Маквенко с опухшей физиономией, украшенной двумя моими вполне симпатичными отпечатками, не впечатлился. И выслушивать ее версию не стал. Со мной пришли Веня Прохин и Саша Веснина, вот они-то и изложили все, что произошло конкретно. Мирослава пыталась было донести до начальника свое видение событий, но ректор так на нее цыкнул, что она банально заткнулась.

Что ж, не все еще боятся ее скандальной мамаши.

Кончилось все тем, что нас с ребятами отпустили, а Маквенко оставили. Видимо, Егор Андреевич, не особо церемонясь, сообщил ей все, что думает о ее поведении, потому что она приплелась посредине пары, угрюмая и злая, но уже с почти нормальными щеками, видимо, приложила к ним что-то холодное. С угрозой посмотрела на меня, обещая веселую жизнь, и села на свое место.

Нет, она меня в покое ни за что не оставит. Зря я все-таки сорвалась, не мой это стиль. Но и терпеть гадости тоже мочи больше не было. Что ж, теперь придется быть настороже в ожидании очередных подлянок.

– Ага, получила-таки по заслугам! – довольно прошептала мне соседка Вика. – Наш ректор вхож к губернатору, так что вполне может ее мамочке ротик-то заткнуть!

Я не сильна была в хитросплетениях местной политики, да и неприятно все это. Мне бы учиться спокойно и работать, чтоб не мешали. Но вот почему-то у меня возникло четкое предчувствие, что этого-то мне и не дадут.

Последним занятием была фармакология. Занудный Филипп Федорович, как обычно, своим невыразительным голосом усыпил всю группу, и даже самые педантичные из нас, конспектирующие все до последнего слова, хотя лекцию можно было записать на диктофоны, впали в своеобразный транс и смотрели вокруг мутным малосоображающим взглядом. Но, спасибо, отпустил группу сразу после прозвучавшего звонка, а не задержал минут на десять, чтоб закончить тему, как любит делать.

Вышла в коридор одной из последних, соображая, что купить домой. Или, может, заскочить перекусить в ближайшую кафешку, чтоб не готовить дома? Можно, конечно, и к родне на огонек заглянуть, но что-то не хотелось рассказывать о своих делах. Будут расспрашивать, с чего я такая смурная, вдруг не сдержусь и проговорюсь о Маквенко? Нет, схожу в другой раз. Когда настроение будет получше.

Как я и думала, Маквенко поджидала в коридоре. Увидев меня, тут же подскочила и замахнулась, чтоб ударить. Я перехватила ее руку в жестком захвате, не зря же я всю школу художественной гимнастикой занималась, мускулы у меня не в пример сильнее, и тут услышала знакомый голос:

– Девушка, вы что, с ума сошли?

Мы с ней повернулись одновременно. Виктор! Я быстро поморгала, желая развеять нелепую галлюцинацию. Мы же с ним только вчера по виберу болтали! Он же в Лондоне должен быть!

Не поняв, к кому обращаются, Маквенко жалобно протянула:

– Ой, она меня сегодня уже избила и вот теперь собирается ударить снова! – и при этом жадно осматривала Панова с ног до головы.

Я ее понимала. Виктор выглядел на все сто. Разворот плеч, внушительная мускулатура, властный взгляд серых глаз. Казалось, ничего на нем особенного одето не было, но одежда высшего качества ясно говорила, что мальчик весьма обеспечен. В общем, Мирослава тут же признала в нем своего.

– Кто? Маша? Если это так, то вы для этого немало потрудились. Это ж надо было ее до подобного довести!

Она обиженно выпятила нижнюю губу, но Виктор больше на нее внимания не обращал. Он сжал ее занесенную для удара руку, и та бессильно упала. Обхватив меня за плечи, повел прочь. Но моя чудная сокурсница так просто этого оставлять не желала.

– Ты что, очередной Машкин хахаль? – презрительно бросила она ему в спину.

Виктор тотчас оставил меня и повернулся к ней.

– Кто-кто? Я? – это прозвучало у него так зловеще, что Маквенко сделала шаг назад, но сдаваться не собиралась. В самом деле, что он может ей сделать в коридоре, полном народа?

– А что, может, муж? – и она указала пальцем на мое кольцо.

Виктор с достоинством кивнул. В свое время я рассказала ему про свое мнимое замужество, он мою задумку одобрил и даже предложил свою кандидатуру. Естественно, я отказалась.

– Вас что-то смущает? – он посмотрел в глаза этой стервочке, не желающей сдавать свои позиции.

– Просто у этой вашей женушки столько кавалеров! – она понизила голос, будто выдавая страшный секрет.

У Виктора зло сузились глаза.

– Фамилия! – сурово потребовал он.

– Чья? – Мирослава не поняла вопроса.

– Твоя, естественно, чья же еще? – Панов был откровенно зол. Ух, похоже, придет еще время сочувствовать этой дурочке.

– Я Мирослава Маквенко! – с гордостью заявила она.

– Это твоя мамочка заместитель министра здравоохранения области? – он чуть наклонился к ней и явно не с добрыми намерениями.

– Да! – ответила она, чуть помедлив.

– Что ж, ей недолго оставаться в этом качестве, это я обещаю! – он отвернулся от обомлевшей дурочки, снова обнял меня за плечи и повел к выходу.

В раздевалке я надела шубку, сапоги, и мы вышли на улицу. Падал легкий снежок, искрящийся в свете фонарей. Воздух был морозный, свежий и бодрящий.

– Как здесь хорошо! – Панов поднял лицо, подставляя его падающим с неба снежинкам. – Ужасно соскучился по нормальной русской зиме!

– А в Лондоне зимы нет? – я знала про тамошние теплые зимы, но было интересно, что ответит он.

– Нет. Там вместо зимы наша осень. Слякоть и прель. В Шотландии в горах зимы есть, а в Англии нормальный снег – редкость. Гольфстрим, что ты хочешь, – обвинил он в непотребстве теплое течение, портившее погоду в Лондоне.

Я с вожделением взглянула на вывеску соседней кафешки. Есть хотелось жутко.

– Сходим в ресторан? – искусительно предложил он. – Перекусим?

– Может, в кафе? – я кивнула на кафешку. – Это проще, да и ближе.

– Но не в это, – решительно воспротивился он. – Мне как-то довелось в нем поесть. Честно скажу – не в восторге.

Я не такая привередливая. Мне в этой кафешке есть приходилось много раз, и ничего, жива. Но спорить не стала.

– Как хочешь. А куда пойдем?

– Давай в итальянский ресторанчик заскочим. Мне там когда-то нравилось, – в его голосе проскользнула ностальгическая нотка.