– Спуститься в подвал? – мужчина вежливо изогнул бровь и, потерев подбородок, куснул себя за губу, – Почему вы уверены, что от Альберта здесь будет толк? В конце концов, Чес – известный обманщик, я уж молчу про этого его дружка Мактиере. Последний, кстати, прямо мне сказал, что Альберта они обвели вокруг пальца.

– И тем не менее, мастер знал их обоих, и знал дольше, чем все мы! – Чарли, хлопнув ладонями по столу, решительно поднялся на ноги, – Я плавал с Чесом по морям, я считал его своим другом, и в результате узнал лишь, что пригрел змею на груди! Гром и дьяволы! Как же мне жаль, что в тот момент револьвер мой не был заряжен серебром!

– Чарли, Чарли… – Роман, как-то очень моментально уловив в словах друга некоторые нехорошие веяния, успокаивающе улыбнулся, – Присядь. Вспомни, мой друг, – ты уже не пират, ты хороший, добрый доктор Айболит, ты лечишь людей, а не убиваешь их.

– Я об этом помню, – хмуро отозвался «добрый доктор» и, усилием воли беря себя в руки, недовольно уселся обратно на стул, – Просто хочу сказать, что, не взирая ни на что, кое-что о повадках этого черта я все-таки знаю. А коль скоро рядом с мастером он был значительно дольше, смело можно считать, что тот знает еще больше.

– Это разумно, – Винсент задумчиво потер подбородок, мысленно просчитывая разные варианты, – В целом… Я бы тоже не был прочь обратиться к Альберту. Как ни крути, а человек он знающий, умный, к тому же опытный, он и в самом деле может подсказать нам, как вести себя в такой ситуации, и что вообще задумали Чеслав и Анхель. В конечном итоге, их злые планы нередко совпадали…

Татьяна довольно ухмыльнулась. Численный перевес теперь был, вне всякого сомнения, на их стороне, да еще и требование Романа «чтобы Винс тоже поддержал решение» было исполнено в точности. Крыть оппонентам теперь, вне всякого сомнения, было решительно нечем.

– Что ж, нас… – она принялась считать, – Раз, два… пятеро против вас троих, – взгляд ее упал на Ричарда, не высказавшегося, в сущности, ни «за», ни «против», и девушка поспешила исправиться, – Четыре с половиной. В любом случае, перевес на нашей стороне.

Роман и Людовик медленно переглянулись. Затем так же медленно, где-то даже угрожающе, перевели взгляды на моментально растерявшегося и принявшего защитную стойку Влада и, наконец, с нескрываемой претензией воззрились на Винсента.

– Вот от хранителя Эриковой памяти я такого не ждал, – медленно вымолвил молодой маг, – Он же сам когда-то защищал его от Альберта, а теперь!.. Эх, o tempora, o mores!³*

– Будешь ругаться на латыни, я на ней начну говорить, – весомо молвил Винсент и, решительно поднявшись на ноги, пожал плечами, – К чему откладывать в долгий ящик? Идемте, спустимся в подпол к моему потомку…

– Вот не терпится ему неприятностей себе на голову нажить, – виконт, мрачный не меньше брата, легко соскользнул со стола и в свой черед пожал плечами, – Я вниз не полезу. Пусть туда спускаются энтузиасты, которым свою голову не жалко.

– Без проблем, – Чарли, легко вскочив на ноги, озорно улыбнулся, – Может, моя пиратская жизнь и была лишь иллюзией мастера, но кое-какой опыт я из нее почерпнул. И не думаю, что спуститься в подпол будет труднее, чем взобраться в шторм по фоку.

– Остынь, Бешеный, – Роман, хмыкнув, упер руки в бока, одаряя бравого экс-капитана пиратов долгим взглядом, – Вот тебя туда точно никто не пустит. Еще чего не хватало – мало нам, что в своем мире Альберт тебя едва не отправил на тот свет, ты еще и в этом хочешь нарваться? Душа приключений просит?

– Не буду отрицать, – Бешеный легко повел плечом, – К тому же, мастер ведь обессилен…

– На это сил ему может хватит, – отрезал теперь уже хранитель памяти и, хмурясь, погрозил молодому авантюристу пальцем, – Уймись, Чарли. Ты среди нас самый уязвимый, поэтому в подвал к Альберту полезешь, безусловно, не ты. Я спущусь сам. Идемте!

***

– Ты его кормил? – Винсент немного склонился над темным провалом, по-прежнему скрывающимся за дверью в дальнем углу подвала, где некогда стояла большая клетка⁴*. Свет факелов, озаряющих основное помещение, сюда почти не проникал, поэтому разглядеть что-либо внизу было довольно мудрено.

– Конечно! – виконт, почти обидевшись, скрестил руки на груди, – Я не настолько изверг, чтобы морить бессмертного пленника голодом! Я спускал ему еду в корзинках. Раз в неделю.

– Раз в неделю?? – Татьяна, тоже присутствующая здесь, хотя бы по той простой причине, что хотела повидаться с отцом хотя бы мельком, ошарашенно перевела взгляд на молодого человека, – Роман, а ты нигде читал, что людям вообще-то надо есть каждый день?

– Да ладно, он же бессмертный, – парень равнодушно пожал плечами, – Вот я, как интантер, могу спокойно обходиться без еды… Не люблю этого делать, но вообще могу. Наверное.

Хранитель памяти, негромко вздохнув, решительно прервал их.

– Обсудите это потом. Сейчас держите веревку, спустите меня, как корзинку.

– Если спустить тебя как корзинку, он тебя по привычке съест, – равнодушно протянул Луи. В руках его, без каких-либо дополнительных действий, слов или пассов, возникла прочная, довольно толстая веревка, этакий небольшой канат.

Чарли, присутствующий здесь же, окинув ее взглядом, ностальгически вздохнул. Веревка напомнила ему швартов корабля, и воспоминания о славных днях пиратства опять всколыхнули душу бравого экс-капитана. По морю он в последнее время скучал безумно, а после одной из картин, виденной им на выставке Влада, тоска эта лишь усилилась.

Пока он стоял, погрузившись в приятные воспоминания о своем разбойничьем прошлом, Винсент не терял даром времени. Веревку, созданную Людовиком, он уверенно обвязал вокруг пояса, по-видимому, не слишком доверяя крепости и силе собственных рук и, подойдя к провалу, неприязненно воззрился на него. Прыгать, очертя голову, во мрак как-то не тянуло, однако, выбора не было.

– Держи крепче, будь добр, – буркнул он, подозрительно покосившись на юного мага – самого сильного из обитателей замка человека, – в руках которого оставался другой конец каната. Луи легко кивнул и, пакостно ухмыльнувшись, быстро облизал губы. В шальную голову его, как обычно, закралась какая-то на редкость каверзная мысль.

– Луи… – Эрик, который, разумеется, тоже находился здесь, мигом уловив след этой мысли на лице младшего брата, нахмурился и предупреждающе погрозил ему пальцем. Парень поморщился и несколько сник. К словам брата он всегда прислушивался, очень его уважал, но порою досадовал, что тот не позволяет ему отмочить какую-нибудь очередную глупую шутку.

Тем временем, хранитель памяти, особенно не вникая в общение братьев, вздохнул и, аккуратно присев на край пропасти, свесил в нее ноги. Неуверенно поболтал ими, еще раз оглянулся на своих друзей и, махнув рукой, внезапно сильно оттолкнулся от края, практически падая в пропасть.

Людовик, такой резкости не ждавший, принялся поспешно ловить так и выскальзывающую из его рук веревку, дабы остановить ее бег. Наконец, ему это удалось.

Винсент, успевший ощутить радость свободного падения, повис в воздухе, где-то между небом и землей, не видя ничего ни вокруг, ни внизу.

– Трави помалу, – Чарли, не в силах оставаться в стороне, шагнул вперед, немного вытягивая шею, – Легче, легче… Не урони его, салага!

– Сейчас сам будешь держать, – демонстративно обиделся Луи и, глубоко вздохнув, принялся сосредоточенно спускать хранителя памяти в пропасть.

На несколько секунд все замерло; все затаили дыхание. О том, что Винсент бессмертен было известно абсолютно всем, однако, видеть своего друга пострадавшим и разбившимся не хотелось никому, включая даже извечно каверзного Людовика.

Неизвестно, как долго продолжался спуск хранителя памяти в бесконечную пропасть, как долго Луи, осторожно удерживая, потихоньку травил веревку. Татьяна, нервничающая и переживающая едва ли не больше прочих – все-таки ей Винсент приходился родным дядюшкой, да и Анри бы, конечно, расстроился, пострадай он ненароком, – едва ли не приплясывала на месте, кусая губы и ежесекундно косясь на каменно-спокойного мужа. Тот, сам в известной степени беспокоящийся за своего верного друга, тем не менее, сохранял полнейшее хладнокровие, не отрывая взгляда от действий младшего брата.

– Хватит уже! Веревка на голове лежит! – неожиданный резкий окрик, раздавшийся прямо из бездны, заставил всех, абсолютно всех вздрогнуть, а Людовика едва не выпустить от неожиданности веревку.

Татьяна подалась вперед, осторожно склоняясь над пропастью и всматриваясь в нее. Хотелось что-то спросить, что-то сказать, но что – она не знала, да еще и опасалась быть услышанной отцом.

– Темно здесь, черт… – продолжал ворчать в глубине каземата Винсент, – Жаль, фонарик с собой не захватил… А хотя нет, захватил! – осененный внезапной мыслью, он резко вскинул над головой правую руку, украшенную старинным перстнем с большим прекрасным опалом. Перстень вспыхнул яркой искрой, засиял, как солнце среди мрака, и подземелье озарилось, словно днем.

Девушка, которой некогда довелось пробираться по этому каземату в полнейшей темноте, мимолетно позавидовала дяде. Все-таки очень удобно всегда иметь при себе вот такой компактный и мощный фонарик…

Роман, в свой черед склонившийся над провалом, поморщился, заслоняя глаза рукой.

– Твое колечко меня слепит! – недовольно известил он спустившегося вниз приятеля, – Надеюсь, узник наш там не ослеп?

Ответа не последовало.

Винсент, продолжающий стоять на одном месте, медленно, недоверчиво озирался, не опуская руки. Взгляд его скользнул по нескольким корзинкам, действительно полным еды, валяющимся на полу, метнулся к стене, к одной, другой… Он нахмурился и, сделав несколько быстрых шагов вперед, остановился, хватая свисающие с одной из стен кандалы и осматривая их.

– Чертов мерзавец… – сорвалось с его губ яростное шипение, разнесшееся под высоким потолком темницы громким эхом.

Оставшиеся наверху недоуменно переглянулись. С их точки зрения, в данной ситуации позволять себе такие высказывания в адрес узника было, как минимум, невежливо – ведь он же был обессилен, сидел там, прикованный цепями и страдал.

– Винс?.. – Людовик, не в силах оставаться в стороне от происходящего, шагнул ближе к пропасти, на всякий случай сжимая веревку покрепче, – Ты чего там обзываешься?

– Что, он от голода нагло умер, не взирая на то, что я старательно его кормил? – Роман живо изобразил величайшее возмущение, – Ах он, негодяй! А ведь я честно старался не забывать кормить его, целых четыре раза в месяц!

– В месяц? – Винсент поднял голову, а вместе с нею и руку, так, чтобы свет кольца озарил лица склонившихся над пропастью людей, – Что ж, четыре набитых корзинки здесь имеется. А еще сломанные кандалы, которыми был прикован этот «обессиленный» узник!

– Что?.. – Владислав, по сию пору в беседе особенно не участвующий, стоящий, привалившись к дальней стене, дернулся вперед, ошарашенно приоткрывая рот, – Что, он… он что…

– Альберт сбежал, – голос хранителя памяти, мрачный и уверенный, прозвучал из подвала глухо, как из бочки, и от этого особенно угрожающе, – Вытаскивай меня, здесь больше нечего делать.

***

Обратно в гостиную они вернулись довольно понурыми и ощутимо сникшими. Ричард, который в походе в подземелье участия не принимал, занятый изучением оставленной племянником газеты, поднял голову и, окинув друзей взглядом, удивленно приподнял брови.

– Он что, отказался помогать нам? – он отложил газету и, не дожидаясь ответа, негромко вздохнул, – Ладно, не стоит так переживать из-за этого, справимся…

– Альберт сбежал, – Эрик, остановившись возле стола, глубоко вздохнул, внимательно глядя на ощутимо растерявшегося дядю, – Мы… понятия не имеем, как ему это удалось. Он ведь был обессилен, даже кольцо на его пальце разрушилось!

– Должно быть, кандалы было сломать проще, чем поддерживать кольцо, – пробормотал Людовик и, сев на ближайший к нему стул, уставился в столешницу, – Или, что тоже вероятно, силы его по каким-то причинам начали восстанавливаться.

Ричард, совершенно сраженный неожиданной новостью, медленно перевел взгляд со старшего своего племянника на младшего, затем глянул на среднего, осмотрел всех, прибывших из подвала людей, и недоверчиво покачал головой.

– Но столько лет… Когда он сбежал? Может, мы уже несколько лет как думаем, что он там, а на деле…

– Корзинок с едой четыре штуки, – Винсент устало поморщился и, потерев шею, сам присел за стол, – В каждой корзинке еды и питья на неделю. Продукты, конечно, уже подпортились, но не думаю, что он сбежал раньше месяца назад. Значит, на восстановление сил ему потребовалось немногим больше шести лет…

– Значит, он с самого начала планировал побег! – девушка всплеснула руками и, проведя ладонью по собственным волосам, мотнула головой, – Значит… теперь все заново? Мы опять не знаем, чего ждать от него, будем томиться в неведении, пока он не нападет… Где он может быть? Неужели опять заодно с Чеславом и Анхелем?..

– После того, как Чес его предал? – Чарли, мрачный не меньше прочих, саркастически ухмыльнулся, – Что-то я сомневаюсь, чтобы мастер совершил такую глупость и вновь поверил предателю. Он бы скорее пошел к кому-то, кому можно доверять, хотя… вряд ли кто-то из ныне живущих захочет поддержать мастера после того, что вытворил он сам. А сына в этом мире, насколько понимаю, у него нет.

Татьяна вздрогнула. Чарли, говоря совершенно правильные, разумные вещи, сам не зная того, угодил в больное место, в самое сердце ее сомнений, терзающих на протяжении всех этих лет. Сомнений не высказанных, скрываемых, сомнений, которые самой ей казались достаточно глупыми… но вместе с тем представлялись почти однозначными.

– Нет?.. – тихо переспросила она, и что-то прозвучало в ее голосе, что-то такое, что все взгляды мгновенно обратились к ней, – Но если… то стихотворение, что Андре произнес, появившись перед нами в качестве сына мастера… Я знаю его с детства. Он… отец рассказывал его мне, часто… Может быть, на самом деле?..

– Что еще за шутки? – Роман, до сей поры молчавший, будучи совершенно сражен известием о том, что упустил пленника, вверенного его заботам, нахмурился, делая шаг вперед, – Ты хочешь намекнуть, что сынок Альберта, этот отвратительный рифмоплет, контрабандист и так далее, существует и в нашем мире тоже?

Чарли, хмурясь, демонстративно размял пальцы.

– Наверное, зря я не пришил его тогда, в лесу мастера. Хотя, после того, как прострелил ему руку, мальчишка быстро сбежал…

– Бешеный, уймись! – виконт помрачнел, – Не до шуток сейчас, даже мне. Если Андре в этом мире есть, Альберт мог отправится к нему… и где искать их обоих? По всему свету бегать и всех подряд спрашивать, не знают ли они одного неумелого поэта?

На несколько секунд повисла тишина. Слова Романа нуждались в безусловном осмыслении и принятии, следовало сообразить, как ответить, да и как, действительно, найти Андре… а еще стоит ли его вообще искать или это лишено всякого смысла?

– Нет, – Ричард, полностью погруженный в собственные мысли, мотнул головой, отвечая больше на них, чем на слова виконта, – Нет, я не думаю, что есть смысл вообще искать этого контрабандиста. Чем он может помочь нам? Думаете, если папочка у него, он его выдаст?

Татьяна отстраненно пожала плечами. Как отвечать на слова мужчины, она не знала, сознавая их справедливость, все-таки не хотела признавать ее, да и вообще собиралась задать вопрос на другую тему.

– Если бы мы знали его фамилию, можно было бы попробовать как-нибудь… не знаю… по списку жителей Парижа посмотреть?

– А какая у него фамилия? – Влад, решивший все-таки внести свою небольшую лепту в разговор, развел руками, – Думаешь, он тоже де Нормонд, как и его родитель?

Чарли, как человек, лучше прочих знающий некоторых участников событий мира, созданного некогда мастером Альбертом, задумчиво потер подбородок, делая шаг вперед, выходя на воображаемую авансцену.

– В том мире Андре носил фамилию, кажется, Марен… Да-да, точно, я это помню. Контрабандистом парень был известным, в порту его знали все, знали и имя, и фамилию. Может быть, он и в нормальном мире не поменял ее?

– Если не поменял… – Ричард куснул себя за губу, просчитывая в уме разнообразные варианты, – То, может быть, и есть надежда отыскать его. Сколько Андре может проживать в Париже? Сто тысяч? Двести? Сущая ерунда!

Татьяна, мигом уловив в словах мужчины сарказм, поморщилась, скрещивая руки на груди.

– А кто сказал, что он живет именно в Париже? Гарантий особых нет, да и вообще… Затеряться на просторах Франции, наверное, не так уж затруднительно. Что Андре… если он вообще есть в этом мире, что Альберту.

– А если бы мы даже их нашли, – неожиданно вновь напомнил о своем существовании Роман, – Что бы мы сказали? Привет, дядя, не хочешь ли ты вернуться обратно в темницу? Как думаете, он бы начал некультурно ругаться или бы просто вежливо нас убил?

Эрик, который уже некоторое время как безмолвно внимал гомону своих друзей и родственников, неожиданно хлопнул ладонью по столу и решительно поднялся на ноги.

– Стоп, – голос его был холоден и спокоен, чувствовалось, что граф де Нормонд, каковым этот молодой человек и являлся, уже принял какое-то решение, – Споря друг с другом мы ничего не добьемся. Предлагаю поступить следующим образом – Ричард постарается обнаружить где-нибудь в Париже, или рядом с ним Андре Марена. Если ему это удастся – мы нанесем ему визит. Если же нет… Нам остается лишь держать ухо востро на случай неожиданного нападения Альберта, и, как мне кажется, лучше будет уделить большее внимание Анхелю и Чеславу. Нельзя забывать, что врагов у нас немало, мы не можем позволить себе уделять внимание одному и не думать о других. И последнее – Анри не должен ничего знать, – он нахмурился, окидывая собравшихся долгим взглядом, – Происходящее должно остаться от него в тайне. Ни для кого не секрет, что мой, наш с Татьяной сын очень любопытен, и я бы не хотел, чтобы в его детском сознании зародились мысли о грозящей всем нам опасности. Надеюсь, мое желание всем понятно?

Участники собрания закивали наперебой – со словами Эрика были согласны все до единого, решение его казалось действительно правильным и единственно верным, и Татьяна, глядя на супруга, почувствовала вполне обоснованную гордость за него.

За прошедшие годы Эрик сильно изменился, причем изменился в лучшую сторону. Отцовство сделало его еще более серьезным, вдумчивым и сосредоточенным, но вместе с тем еще сильнее приблизило, привязало его к жизни. Сейчас, глядя на молодого графа, на этого истого аристократа, полного жизни и фонтанирующего хорошими, правильными идеями и предложениями, заботящегося о собственной семье и берегущего ее как зеницу ока, нельзя было даже представить, что некогда он сидел на стуле в холле, погруженный в глубокие душевные терзания, почти обратившийся в статую от горя⁵*.

– Более чем, – Винсент, тоже не участвующий в общей беседе, старающийся пока просто слушать и делать для себя какие-то выводы, кивнул, отвечая на слова друга.

Ричард, упершись кулаками в столешницу, тяжело встал.

– Тогда не будем терять времени. Влад… – он зашарил взглядом по собравшимся, отыскивая нужного ему молодого человека, – Подбросишь меня до Парижа? У меня есть некоторые связи, как вам известно, я постараюсь максимально задействовать их.

– Мне тоже пора, – Чарли, быстро глянув на часы, легко пожал плечами, – Не хотелось бы опоздать в аэропорт, тем более, что завтра надо быть на работе. Позвоните мне потом, расскажите, что разузнали.

– Договорились, – отозвался за всех хранитель памяти. Владислав же, не тратя понапрасну слов, молча опустил подбородок и отправился за мотоциклом…

…Троица уже покинула гостиную, а возможно, даже и холл, спеша отправится в Париж каждый по своему личному делу (не считая, разве что, Влада, который в основном работал извозчиком), когда Винсент, погруженный в глубокую задумчивость, вдруг поднял взгляд.

– Одно меня беспокоит, – негромко вымолвил он, – Если Альберт сумел сломать кандалы… Значит, он и в самом деле далеко не так слаб, как пытался представить нам.

***

Андре Марен был найден через два дня.