Отзывы на книги автора «Сьюзен Сонтаг»

Когда магистр философии влюбляется в известного фотографа - получаются вот такие глубокие рассуждения о фотографии.

Книга великолепна.

Отдельное спасибо за отсылки к Гегелю, Платону, Фейербаху, Гоббсу и Витгенштейну.

Сьюзен Сонтаг в переводе на русский появилась относительно недавно, что несомненно должно было обрадовать всю хипстерскую элиту России. Наиболее плодотворный период творчества - 60-80e годы. Как и положено любому уважающему себя интеллектуалу и чернокнижнику, дама успела побывать режиссером, писателем, сценаристом, лесбиянкой и кинокритиком. Впрочем, последнему роду деятельности явно отдавала предпочтение - если из дневников Сьюзен сделать схему, добротная половина её точно будет посвящена кино в том или ином роде.
Сонтаг вела дневники как минимум с 14 лет и до самой смерти в 71 год(от рака). Говоря о четырнадцатилетнем подростке, мы представляем обычно слезливый розовый дневник неокрепшего умом и телом существа, но не будем забывать о ком повествование - в 15 лет Сьюзен уже поступила в Беркли, в 18 закончила Чикагский университет, а в 19 родила единственного сына Дэвида, который и поспособствовал публикации её дневников.
Можно сказать, что образ Сонтаг это идеал современной женщины - умна, хороша, но без фанатизма, обеспечена, занимается любимым делом, путешествует, политически активна и при всем этом воспитывает сына - словом, не женщина, а сильная и независимая богиня. Частично это утверждение правдиво. Неподготовленному, мало читающему человеку, да иногда даже среднему классу читателей будет тяжело полностью погрузиться в её дневники из-за обилия информации и отсылок. Сонтаг не воспринимала информацию, как развлечение, это было её каждодневной пищей. Пищеварение Сьюзен не щадила - впихивала в себя одновременно японское послевоенное кино и немецких философов, чешских режиссеров и французских мыслителей, при этом всем не брезговала добавкой. Сама Сьюзан писала, что могла читать по две или три книги одновременно, а её близкое окружение признавалось, что постоянный голод к искусству был так непреодолим, что понравившийся фильм она могла пересматривать по восемь раз. Есть в этом что-то гипнотическое. Сонтаг очень любила списки и страсть к их составлению объясняла желанием "сохранить память о той или иной вещи", жизнь которой можно продлить, если о ней написать. Правда, тягу к познанию объясняла себе и боязнью приступить к конкретным действиям, своеобразной "интеллектуальной прокрастинацией". С переменным успехом информационное обжорство удавалось притуплять, но не слишком успешно. Дневники - это не только списки, но и to-do листы, погружение в себя, заметки на полях. Избыточность их наводит на мысль, что человек просто не успевает сделать все, что задумал, но судорожно записывает каждую пришедшую идею, не приступив к целому пласту предыдущих. Разумеется, такая склонность - частое явление среди интеллектуалов и следствие активного ума. Только ли? К сожалению или счастью для человека, мозг не имеет ничего общего с запрограммированной машиной, а потому не обладает встроенными фильтрами, так что в концентрированном сгустке из наблюдений и анализа действительности вы неизбежно сталкивайтесь с тупиком - перегруженностью. В такую ловушку попала и Сонтаг. Влиятельные, серьезные мысли часто перемешиваются с водой, графоманством. В своем эскапизме она развивает идеи не из-за желания докопаться до истины, а ради самого процесса. Амбициозная и умная по природе девочка растет в семье с мамой, далекой от собственной дочери по интеллекту, и двумя сестрами, по словам Сонтаг, тоже посредственностями. Отца нет - умер в Китае, место смерти не установлено. Маме в известной степени плевать, ей самой нужна опека. Чтобы получить любовь матери, Сонтаг сама становится "мамой для своей мамы и сестер". Психика девочки формируется под желанием получить любовь матери и ненавистью за то, кем является мать. В дневниках Сонтаг признается, что ненавидела все, что нравится маме - одежда, макияж, и радуется, что маме "не нравились дети и книги", отсюда большую часть жизни халатность к одежде и внешнему виду от нежелания быть похожей на мать.
На протяжении жизни Сьюзан было трудно с людьми из-за разницы в энергии, силе, которую они готовы прикладывать к получению и использованию знаний. В её комнате висела доска с изображениями, по её мнению, великих (Кафка, Манн, Симона Вейль и.т.д), которые питали её самосознание. Сьюзен не считала себя гением, но большую часть людей находила глупыми и ленивыми. Ощущение отчужденности и комплексы, идущие из детства лейтмотивом, прошлись по всей жизни Сьюзан - максимализм и перфекционизм не давали возможность построить личное счастье (в это время уже с женщинами), ведь она всех видела насквозь, всегда чего-то не хватало. Её самый страшный кошмар об одиночестве сбылся еще в момент осознания себя. Сознание, прикованное к плоти, заменило собою счастье. И при кажущейся успешности, Сьюзен Сонтаг была глубоко несчастным человеком, на плаву которого удалось удержать лишь её сыну.

"Если бы не Девид, я бы покончила с собой".

Первым литературным любимчиком года для меня стала эта коллекция эссе американской писательницы, философа, критика и по совместительству подруги знаменитого фотографа Энни Лейбовиц. И хотя за последний год я впервые достала свой фотоаппарат (да и то исключительно для того, чтобы его... сфотографировать), фотография всегда была и остается важной частью моей жизни, волшебной и пленительной ее частью.

В книге сделана впечатляющая попытка философско-этического осмысления процесса фотографирования, психологических основ этого действа, уделяется значительное внимание истории развития фотографии как искусства. Сонтаг рассматривает фотографию как сублимацию насилия, как способ присвоения реальности, процесс потребления.
Для себя я кратко выделила основные черты фотографии по Сонтаг:
- не дает понимания сути объекта, связана исключительно с любованием;
- формирует потребительское отношение к миру и
- эстетическое восприятие жизни;
- становится причиной и способом эмоционального отчуждения.
В общем, с этим, конечно, можно не соглашаться, но читать и обдумывать точно стоит!

Основная идея и первого, и второго эссе сборника - перестаньте мифологизировать болезнь! Обсуждение заболеваний (любых) в принципе стимулирует метафорическое мышление, но есть в истории человечества болезни особенные, не болезни, но события, почти судьба, которым нашлось место не только в жизни, но и в искусстве. Чахотка - первая из таких "особенных" болезней, метафоры которой критически проанализировала Сонтаг. "Лихорадочный огонь", "чахоточная внешность", "болезнь чувствительных молодых художников" и "хрупких, изнеженных женщин из высшего общества", "романтический диагноз". Чахотка - пожалуй, самая литературная болезнь, понадобится, наверное, несколько часов, чтобы перечислить всех героев произведений XIX века больных туберкулезом. Закат "чахоточной литературы" - "Волшебная гора". Сильные чувства и меланхолия, которые долгое время считались одной из причин чахотки, сделали её возвышенным, особенным заболеванием. Но с развитием медицины и изменением представлений о причинах болезни, репутация чахотки начала портиться, а окончательно миф был развеян, как саркастически отмечает Сонтаг, "после обнаружения эффективных методов лечения".

У рака история совсем другая. Мифология онкологии "начиналась" иначе, рак - это "болезнь, следующая за эмоциональным самоотречением", "расплата за скованность". Здесь болезнь - это наказание, приговор (с большой вероятностью смертельный), а сопровождающие рак (до настоящего времени, с чем пришлось Сьюзен Сонтаг столкнуться на собственном опыте) военные термины-метафоры - убить раковые клетки, радикальная операция, агрессивный рост, защитные силы организма, наконец, от рака нужно не излечиться, рак нужно победить - ещё больше мистифицируют болезнь. История мифологизации другая, а причины те же - отсутствие на данном этапе развития медицины полного понимания причин болезни и гарантированно работающих методов успешного излечения или профилактики.

На развенчании мифа о СПИДе - чуме XX века - останавливаться не буду, посыл автора, думаю, понятен: даже самые пугающие, страшные недуги - это просто болезнь. А окружающие их метафоры - только "вызывают повышенную тревожность, искажают суть заболевания и превращают больных в отверженных, изгоев". Остается только пожалеть, что Сьюзен Сонтаг не дожила до пандемии ковида, она нашла бы что сказать по этому поводу...

Вряд ли действительно больные люди выигрывают оттого, что слышат, как название их болезни постоянно используется в качестве синонима зла.

Знаю, что Сьюзен Сонтаг написала эссе о фотографии, но той тематикой я не интересуюсь, и Болезнь как метафора стала моим первым знакомством с писательницей. Очень доверительным и проникновенным. Пробираясь к понятию СПИД-а через понятия рака и туберкулеза, Сьюзен разбивала о прибрежный камень всевозможные метафоры, ореолом окружающие как болезнь, так и болеющих. Впрочем, так метафорам и надо, потому что они действительно осложняют человеческую жизнь.

Множество политических, социальных и экономических метафор, описывающих разложившиеся общество как болезненную мировую рану, я слышу очень часто в своем студенческом и рабочем кругу. Поэтому не удивилась, хотя покорилась сноской переводчика, в которой упоминался настоящий замысел Ракового корпуса Солженицына - искренне рассказать про болезнь и болеющих, избегая политической тематики. К сожалению, обычно при чтении люди чувствуют ярый налет сталинизма, но это рассуждения совершенно о другой книге.

Меня поразила мысль Сьюзен о том, что навязанные клише о страшной, перемалывающей и видоизменяющей человека болезни, отбрасывают его на периферию общества, выводят за грань "нормальных" и тем самым существенно осложняют процесс выздоровления, сводя его к минимальным процентам. Мы боимся заболеть по многим причинам: боль, причинение неудобства родным, страх потерять работу, друзей, привычный круг общения и занятий. Но когда этот момент все же наступает, подобные мысли, внедренные в бессознательное, одолевают и опускают наши руки. И мы не хотим больше бороться. Значит, искореняя метафоры, мы увеличиваем шансы трезво оценивать ситуацию и находить лучшие решения в лечении болезни. Это гениально.

Это абсолютно великолепный сборник эссе, в нем хорошо абсолютно все, кроме довольно странного предисловия. Вступительная статья дает какое-то превратное впечатление, что дальше в каждом эссе мы будем видеть новую грань автора, что тексты будут полны "самовыражения". Однако этот сборник - пример замечательной и отстраненной критики, где личность Сьюзен Сонтаг видна скорее в выборе тем: в основном, речь идет о текстах и кинокартинах, много противопоставлений и рассуждений о моральных принципах и эмоциональной свободе. Эссе превосходно расставлены в этой книге, оказывается, Сьюзен Сонтаг сама их так организовала в середине 60х, когда выпускала эту книгу в Америке: в первой части идут самые абстрактные тексты-манифесты художественных взглядов, "Против интерпретации" и "О стиле". Затем разделы, посвященные литературе и кино, и наконец часть о современном искусстве, перфомансе и использованию шокирующих элементов, чтобы привлечь внимание зрителя.

Я бы, конечно, не рекомендовала читать эту книгу одним заходом. Ее основная ценность в обсуждении произведений или идей, появление которых Сонтаг свидетельствует. Я легко могу вообразить, какое удовольствие можно было бы получать от ее эссе, читая их в колонке еженедельного журнала, когда ты в это же время сам начинаешь интересоваться, например, работами Леви-Стросса, только что переведенными дневниками Камю и так далее. Сейчас, спустя почти 60 лет после выхода книги Сьюзен Сонтаг, безошибочность ее художественного вкуса оказывается проверена временем: художники и их произведения, которые восхищали ее тогда, сейчас стали классикой. Только в небольшом количестве эссе обсуждаются новые для меня имена, например, итальянский писатель Чезаре Павезе (однако я не учитываю куда большее число неизвестных мне режиссеров из-за моей почти тотальной кинонеграмотности, не могу сказать, кто из героев эссе прошел проверку временем в этом жанре).

Из-за настолько большого промежутка времени книгу Сьюзен Сонтаг очень приятно читать, однако почти на каждой странице меня преследовал вопрос, а что происходит в искусстве у нас сегодня. Столько источников, что ужасно сложно найти "Сонтаг" нашего времени. Любопытно, что в европейской (и американской?) культуре Сьюзен более современна и остается важным законодателем сегодняшних мнений. Я только что прочитала книгу "Почти идеальные люди" о жизни в скандинавских странах, и эссе Сонтаг о Швеции оказывается важной частью восприятия иностранцами этой страны. Тут, конечно, стоит отметить, что в 60е годы Сонтаг только набирала свою аудиторию и активно работала до начала 2000х, так что в странах, где она издавалась, она и была современницей. В поисках сегодняшнего похожего голоса можно продолжить читать ее же работы.

Второй том из обещанной трилогии дневников. Насилу дочитала этот кирпич! (( Меня не напрягают списки книг и фильмов. Всегда пожалуйста, со всем удовольствием! Меня не напрягают чисто бытовые пометки-памятки для себя. Дыхание жизни и эпохи и все такое. Но длиннейшие и зануднейшии рефлексии в духе психоанализа...
И - боже, какой она все-таки тяжелый, неприятный человек... (((

"В этой ее беда: отсутствие подлинного "я". Однако никто не может даровать ей "я"! Человек, дающий тебе "я", может и забрать его обратно."

"Я иду к своей пишущей машинке, как если бы это был пулемет."

"Назвать нечто интересным - отложить на потом более определенное суждение: сказать, что это хорошо или плохо."

"Упадок писем, возвышение дневников! Люди перестали писать друг другу; люди пишут только себе самим."

"Стивен говорит о своей "психологической погоде" - погода есть всегда, утверждает он. Неправда, говорю я. Но ведь всегда есть небо, говорит Стивен. Для тех, кто выходит из дома, отвечаю я. Не для меня. У меня нет погоды. У меня - центральное отопление. Мое центральное отопление - это западная цивилизация. Мои книги + картины + пластинки."

В этой книге все прекрасно. Тройное комбо : Ад Маргинем, Виктор Голышев и Сюзен Сонтаг. И пусть Голышев тут перевел всего одно заглавное эссе. (Кстати, обязательно почитайте интервью с Виктором Петровичем на досуге, очень занятно.) Немного об издании. Очень люблю admarginem , это единственное издательство, у которого мягкие обложки не раздражают. Минималистичное оформление,плотные листы кремового цвета, которые выдерживают даже чернила текстовыделителей. В целом, книгу приятно держать в руках, перелистывать и делать заметки.

А теперь к содержанию. Очень понравились эссе Сонтаг, такая пылкая критика. Она защищает непонятые произведения искусства, при этом не скатываясь в слепое поклонение, а отмечая как слабые, так и сильные стороны предмета обсуждения. Она вовлекает и заинтересовывает, на протяжении всей книги я периодически отвлекалась и искала в интернете информацию о книгах и спектаклях из ее статей. (Теперь буду искать у букинистов Павезе и " Печальные тропики" Леви-Стросса, а на торрентах теле-версию спектакля Вайса "Марат/Сад".) Так же очень понравились эссе о Брессоне и Годаре, чьи картины всегда всплывают в моей памяти довольно четко, несмотря на то, что смотрела я все это еще на первых курсах универа.

Короче, если вам знакомы Арто, Брехт, Кокто, Жене и их влияние на культуру - читайте. Если не знакомы - читайте тем не менее, впереди вас ждет много интересных открытий. И еще, будет совсем не лишним иметь человека, с которым можно обсудить многие темы из этой книги,ибо молчать после прочтения трудновато.

Первое эссе написано в моем любимом жанре "человек объясняет настолько очевидные вещи, что про них все забывают, и при этом умудряется не стать Кэпом". Сюзен Сонтаг взяла туберкулез и онкологию и на их примере показала и связала между собой разрозненные метафоры, языковые и мыслительные привычки, которые всплывают, как только мы сталкиваемся со своей или чужой болезнью. Ценность текста, понятное дело, не в простом перечислении составляющих "языка болезни", а в демонстрации того, насколько слабо представления о заболевании связаны с ним самим и как сильно зависят от того, как люди видят общество и себя в нем. Ну и, конечно, как сильно эти представления могут мешать больному бороться с болезнью, отвлекая его от решения проблемы на самокопание, поиск ответов на заведомо бессмысленные вопросы вроде "за что мне это?" или "что же со мной не так?" и прочую фигню.

Второе эссе частично переформулирует и дополняет первое, добавляя к туберкулезу и раку ВИЧ/СПИД. В чем-то оно даже более внятное, чем первое, вот только, кажется, драйва (злости? пыла? не знаю, как назвать) в тексте меньше, а умозрительности, кажется, больше: в 1978 Сонтаг-то писала про себя и свою борьбу с раком груди, а в 1988 СПИД прошел очень близко, угробив - как и у всех выживших из культурной тусовки Нью-Йорка - множество знакомых и друзей, но все-таки мимо нее; Шилтс с его репортажем из окопа в этом смысле все-таки цепляет сильней и глубже, по всей видимости, из-за отсутствия страха перед обвинениями в необъективности и категоричности - в итоге его выводы (нелицеприятные) и оценки (жесткие) выдержали проверку временем лучше, чем замечания стремившейся к объективности Сонтаг; занятный, но по-своему предсказуемый парадокс.