Я схватила котелок и побежала подальше, туда, где был песок. Котелок был не грязный. Скорее всего, дядя Женя в воспитательных целях решил заставить меня поработать. Все-таки он ловил раков, разводил костер, а я ничего не делала, чтобы их есть. Сварить я бы их тоже не смогла, потому что дядя Женя никогда не доверил бы этого ребенку. Я старательно отчистила и без того чистый котелок и притащила его к уже разгорающемуся костру. Дядя Женя вытащил из своей лодки канистру с пивом, налил его в котелок, подождал, пока оно закипит и засунул туда дюжину раков. Я впервые видела, чтобы раков варили в пиве, а он, пока варил, все время учил меня, что надо засовывать в котелок, чтобы раки получились вкусными. Раки действительно были замечательными. Мы их медленно обсасывали и беседовали ни о чем, в основном беседовал дядя Женя, а я его внимательно слушала, не понимая больше половины из того, что он говорил. Я с малолетства выучила один очень важный урок: взрослым очень нравится, когда ты их слушаешь с понимающим видом, и когда они вдоволь наговорятся, то начинают хвалить тебя, как хорошего собеседника. Самое главное – не вставлять своих реплик и замечаний, а тихо сидеть и слушать. Люди, в основном, любят, когда их выслушивают, и терпеть не могут слушать других… Конечно же, как и все, дядя Женя был доволен мной как собеседником и не разочаровался в том, что пригласил меня на раков. А я ради полдюжины раков могла и помолчать, хотя даже при всем моем желании я бы не смогла ответить ни на один его вопрос. Итак, создав ложное впечатление о себе, как об умной и воспитанной девочке, я нырнула в Мокрец и поплыла к своей одежде.

Накинув халат, я побежала дальше, за границу турбазы, в глухие заповедные места. Там, где кончалась турбаза, кончалась также и дорога. Дальше шла небольшая поляна вперемешку с перелесками и зарослями кустарников, а потом начинали попадаться болота с мутной, грязной водой, на берегу которых было видимо-невидимо кустарников ежевики. Я знала, что к концу лета вся эта ежевика будет моей. А как же иначе? Из-за обилия болот и туч комаров сюда ни отдыхающие, ни обслуживающий персонал турбаз никогда не приходят. Им достаточно более доступных мест с ягодами. Но для меня главное всегда заключается не в удобстве или неудобстве при сборе ягод, а в их количестве, а я была уверена, что ягод тут будет очень много и, чтобы набрать бидончик, мне не придется долго трудиться.

Размышляя обо всем этом, я уже пробежала поляну и подбегала к первому перелеску – прозрачной березовой рощице – как что-то странное, лежащее немного в стороне, привлекло мое внимание. Это была только что убитая молодая косуля с отрубленными копытами. Мое сердце бешено забилось. Мне было жаль бедное животное. Я никогда не слышала выстрелов в этих местах, здесь очень редко бывали люди и животные были не так пугливы. К ним можно было подходить достаточно близко. Еще минуту я соображала, что же мне делать дальше. Единственное, что мне приходило в голову – рассказать обо всем бабушке. Она-то должна знать, что нужно делать в таких случаях. Ведь это территория Жигулевского заповедника и здесь нельзя убивать животных. Я развернулась и помчалась к дому, на этот раз не останавливаясь нигде по пути.

Бабушка была в кладовке и перебирала чистое белье. Услышав мою бурную речь по поводу убитой косули, она поволокла меня к начальнику турбазы. Оказывается, именно он в этих местах был ответственен за сохранность заповедных мест. Совершенно отрезвевший дядя Женя, начальник турбазы, имя которого я до сих пор не знаю, и бабушка посадили меня в катер и поехали к месту охоты неудачливых браконьеров. Когда мы доехали, косуля была все еще там, мухи уже начали кружиться над ней и вокруг стоял запах начинавшего разлагаться мяса. Я всегда была очень брезглива и мне уже было не до косули, а просто хотелось уйти отсюда. Я отошла чуть подальше, где, я знала, росла мята и стала ее собирать. Я очень люблю мятный чай. Бабушка подошла ко мне.

– Как тебя сюда занесло?

Ее вопрос показался мне странным.

– Я гуляла.

– А если бы браконьеры, увидев тебя, не убежали, а просто убили бы тебя?

– За косулю?

– Да, за косулю.

– Я бы убежала!

Бабушка только руками развела. Ну что тут скажешь? Разве можно объяснить маленькой девочке, которая никогда ничего не пугалась, что ей не удалось бы убежать от вооруженных бандитов. Одного только бабушка не могла понять. Мое сердце медленно стало уходить в пятки, страх сковал меня: а вдруг и вправду убили бы? Надо впредь быть осторожней. Но я продолжала улыбаться. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил, как мне страшно и испугался за меня еще сильнее или, что еще хуже, стал бы смеяться надо мной.

– Смотри, бабушка, мята. – Я протянула ей букетик.

Бабушка улыбнулась. Она тоже любила мяту. Начальник турбазы о чем-то тихо разговаривал с дядей Женей и что-то записывал в своей записной книжке. Когда они закончили, мы снова сели в катер и поехали к пристани. Приехали мы как раз к ужину, точнее к его концу. В столовой уже почти никого не было. Мы взяли ужин и сели за стол. Я медленно копалась в своей тарелке. Бабушке это не нравилось, но она ведь не знала, что дядя Женя потчевал меня раками. Она бранила меня за плохой аппетит, потом взяла мою тарелку и понесла домой, сказав, что возможно я съем свою порцию попозже. Оставаться больше в столовой было нельзя: она закрывалась.

Я весь день провела одна. Мне захотелось с кем-то поиграть, поговорить. Брата не привезли, а то бы мы с ним что-нибудь придумали. Сначала я решила побежать к Танюшке, но потом представив, как она будет бросаться шишками в мальчишек, а они будут за нами гоняться, мне расхотелось идти к ней. Еще того и гляди мне за нее достанется. Я-то не умею так быстро бегать. И хотя мне никогда за нее не доставалось, на сегодняшний день этих доводов мне хватило, чтобы повернуть на дебаркадер. Там жила Ирина, ее брат Андрей и их друг Лёша. У них был телевизор, который ловил две программы, а не одну, как все остальные телеприемники на турбазе, глубокий трюм и с ними всегда было очень весело.

Когда я прибежала, они как раз начинали нырять с дебаркадера. Нырять я не умела, поэтому, тихонько опустив ноги с пристани в воду, я медленно опустилась в воду.

– Хочешь спасательный круг? – крикнул Андрей.

– Давай.

И тут кто-то снизу начал тянуть меня за ноги в воду. Я сразу догадалась, что это Лёшка. Вытащив его за волосы из воды, я спросила, что он делает, но он продолжал погружать мою голову в воду, уже сверху давя на нее рукой. Я достаточно долго сопротивлялась, но Лёшка был сильней и в конце концов я начала хлебать воду. Когда я закашлялась, Андрюшка кинул мне круг.

– У тебя с головой не в порядке? – крикнула я Лёше.

– Ты же сама просила спасательный круг!

– А если бы я утонула?

Тут в разговор вмешался Андрей.

– Неужели ты думаешь, что мы бы позволили тебе утонуть? – спросил он. – Мы бы тебя спасли. У нас же есть спасательный круг.

Постепенно мое замешательство куда-то ушло вместе с болью в горле и я стала смеяться вместе с ними. Так мы смеялись очень долго.

– Ты пришла к Ирине? – Спросил Андрей.

– Да, мне стало скучно.

– Ирина уехала в город. У нее, кажется, аппендицит. Ей сделали операцию, и она скоро вернется, но ей нельзя будет купаться в Волге, – выпалил Лёшка, – но ты можешь поиграть с нами. С тобой весело.

– Ладно, – ответила я.

Спасательный круг был очень большим. Я никогда не думала, что они такие большие… Я села в него и, высунув ноги, стала кружиться. А мальчишки тем временем ныряли под дебаркадер и доставали со дна всякие штуковины: вилки, ракушки, кастрюлю без ручки и т.д. После того, как они доставали очередную безделушку, они опять забрасывали её в воду и снова ныряли. Когда нам все это порядком надоело, мы пошли в трюм. В трюм спускаться мне очень нравилось. Туда вела очень крутая лестница, которая мне всегда казалась длинной-предлинной, в трюме лежал огромный матрац и стоял телевизор. Так что, развалившись на матраце, мы могли смотреть все, что показывают по обеим программам. Что мы тут же и сделали. Показывали мультики. Но и они вскоре нам надоели, и мы побежали носиться по турбазе.

Около танцплощадки мы остановились. Там устанавливали аппаратуру. Скоро, когда немного стемнеет, начнутся танцы. Но нам не светит сходить на них. Родители говорят, что это развлечение для взрослых. Мальчишки завидуют мне, потому что я живу около танцплощадки и могу слушать музыку и смотреть в окно на танцующих. Хотя, честно говоря, я не понимаю что в этом интересного. Интересно было бы самой побеситься под музыку, а не смотреть, как другие дрыгаются. Вот когда к нам недавно приезжал ансамбль бальных танцев, я засматривалась на красивые, синхронно танцующие пары во время репетиции. Я тогда стояла около танцплощадки, и никто меня не выгонял. Я стояла тихонько и никому не мешала, смотрела на красивые бальные платья танцовщиц и представляла себя в таком же платье на балу, где играет красивый вальс, и я кружусь, кружусь, кружусь…

Бабушка вышла из дома и позвала меня домой. Теперь я с удовольствием доела свой ужин.

– Бабушка, а Павлик приедет?

– Мама скоро привезет его, иди спать.

– Бабушка, а можно мне почитать?

– Почитай немного.

Я читала книгу «Их было четверо» не помню уже какого автора. Я представляла себя на месте путешественников, которые, уменьшившись, попали в лист дерева и переживали необыкновенные приключения. Дом уже не был таким страшным, как вчера. Он был очень теплым и уютным, ярко светила лампочка, приятно пахли полевые цветы, стоящие в баночке на столе, из-за окна доносилась музыка. В комнату зашла бабушка.

– Хватит читать, завтра рано вставать, клади книгу и ложись спать.

– Хорошо, бабушка.

Я выключила свет и легла в постель. В коридоре что-то загремело. Я услышала, как бабушка о чем-то разговаривает с дедом. Он весь день занимался чем-то около своей лодки, а теперь пришел домой взять снасти, хлеб, пшенную кашу. Он сегодня, как я и предполагала, собирался на ночную рыбалку. Значит, завтра будет жареная рыба и уха, будем чистить рыбу, дедушка будет ее засаливать. Вот начнется кутерьма!

* * *

Я отвернулась к стенке и натянула на себя одеяло. Мягко звучала музыка. Я закрыла глаза и представила, как красивая, одетая в белоснежное бальное платье балерина танцует, держа в руках голубой, почти прозрачный шелковый шарф. Шарф красиво развивался над танцующей фигуркой балерины, а она, такая лёгкая, невесомая, прыгала с одного облачка на другое, пролетала мимо солнца, танцевала едва касаясь маленькими пальчиками ног млечного пути, качалась на месяце. Её шарфик вдруг стал совсем прозрачным, и на нем начали зажигаться звездочки одна за другой. Одна звездочка упала с шарфика. Я смотрела, как она летит ко мне, постепенно увеличиваясь.

– Мама, смотри какая звездочка!

– Очень красиво, солнышко.

Звездочка становилась все больше и больше. Вот она стала размером с луну. На её красивом голубом лице сияли огромные глаза. Её изумрудного цвета губы улыбнулись мне и вдруг изогнулись в уродливой ухмылке. Звезда начала удаляться.

– Ты больше никогда не увидишь свою маму, я заберу её…

– Мама, мама!!! Горе душило меня, я задыхалась, мне не хватало воздуха.

* * *

– Что с тобой, доченька, проснись.

Я открыла глаза. Мама сидела на моей постели и гладила меня по голове.

– Успокойся, маленькая. Тебе просто приснился дурной сон. Тихо, тихо…

– Мамочка.

Я вскочила с кровати и крепко, крепко обняла её.

– Мамочка, я тебе привезу сегодня много-много земляники. Ты приехала на все выходные, ведь правда? А папа и Павлик, они приехали с тобой? Мамочка, я тебя очень люблю, очень-очень.

– Иди, болтушка, перекуси, бабушка приготовила тебе рыбки, а потом посмотришь, что я тебе привезла.

– А что ты мне привезла? Что-нибудь вкусненькое? Да?

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Иди умывайся и кушай.

– А ты со мной будешь кушать?

– Немножко. Иди, лапочка.

Я выбежала в кухню, Павлушка уже сидел за столом и уминал рыбу. Папа заносил вещи. Я готова была прыгать от счастья. Я поцеловала папу и Павлика и побежала на улицу к умывальнику. Наскоро умывшись, я побежала поздороваться с бабушкой и уже приехавшим с рыбалки дедом. Дедушка схватил меня за руку и повел с собой к дому. Он сказал бабушке, что лучше будет, если мы все позавтракаем на улице, так как стола в доме на такую ораву явно не хватает. Меня он отправил помогать бабушке накрывать на стол. Вскоре все уже сидели за столом с аппетитно дымящейся ухой. Посередине стола стояла огромная тарелка с вареной рыбой из ухи. В суп бабушка её не клала. Каждый брал себе столько рыбы, сколько хотел. Рыба была очень костлявая, как большинство из речных рыб, поэтому я любила ее есть после супа, отдельно. На второе была жареная рыба. Дедушка наловил в эту ночь очень много, весь пол лодки был усыпан рыбой самой разной величины.

– Мы будем разгружать рыбу, а ты собирайся. Уже без десяти шесть. Скоро за тобой придут.

Я вся обмазалась комариной мазью, взяла десятилитровый бидон и пошла смотреть, как взрослые разгружают рыбу. Но, увидев меня, бабушка велела мне идти к тёте Маше.

– Не забудь надеть кепку.

Ну уж кепку-то я никогда не забуду. Мы процеживали через кепку волжскую воду и пили её. А чуть попозже без воды будет просто невыносимо. Я взяла большую хлопчатобумажную шляпу и побежала к баракам. Тётя Маша уже закрывала дверь, а Таня чинно сидела на бидоне.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, дочка. Пойдём зайдём за Ниной, а потом Миша нас отвезёт.

Миша – моторист 10 цеха и превосходный рыбак. Он никогда не отказывает в помощи, если его просят. Ловит он, в основном, щук. И очень часто приносит бабушке одну-две рыбины.

Мы зашли за тётей Ниной, и все вместе отправились на причал.

Как только мы вышли из леса, на нас повеяла свежесть июньского утра. Был полный штиль. Солнце ещё было за горизонтом, но горизонт уже окрасился в неподражаемо-розовый цвет. Уже не весенняя, но пока еще и не летняя заря была необыкновенно прекрасна.  Мы сели в лодку, дядя Миша завёл мотор, и мы медленно отчалили. Было уже светло. Над Волгой стояли столбы тумана. Именно столбы. Такого я не видела нигде больше. Они начинались, окрашенные пурпуром утренней зари, прямо над водой – тяжёлыми, плотными облаками. И заканчивались примерно на полтора метра от воды лёгкой полупрозрачной дымкой. Но, что самое интересное, между этими столбами был абсолютно чистый, прозрачный воздух.

Нос лодки разрезал воду вместе с туманом и местами нас окутывал влажный воздушный поток, вызывающий лёгкий озноб. Мурашки бежали по всему моему телу, ощущение лёгкости и полёта не покидало меня, я словно парила над облаками, утопая в дымке утреннего тумана.

Лодка притормозила, и нос её мягко вошёл в мокрый прибрежный песок. Мы вышли из лодки, помахали дяде Мише и пошли вглубь острова. Вдали слышалось урчание мотора – дядя Миша уезжал назад на турбазу.

Мы с Таней побежали по дороге наперегонки. Тётя Маша с тётей Ниной о чём-то оживленно беседовали. Солнце уже показалось над горизонтом, и с первым его лучом исчезло сказочное очарование июньского утра. В лесу было тепло и весело. Жужжали назойливые комары. Но мы не обращали на них внимание, зная, что нас-то, обмазанных с ног до головы, они  кусать не будут. На полянках между деревьями ковром цвели незабудки. Между ними красовались яркие дикие гвоздички. Лесные ромашки радовали глаз. Было так хорошо, что описать словами это просто невозможно.

Мы свернули с дороги и вошли в лес. Солнце пробивалось сквозь молодую зелень лиственного леса пока ещё вскользь. Роса на траве ещё не высохла, и мы быстро промочили ноги.

Но вот первая полянка… Мы поставили бидоны и стали собирать землянику вокруг себя. Я села прямо в траву и стала рвать спелые, душистые ягоды. При этом приговаривала присказку из известного мультфильма: «…одну ягодку беру, на другую – смотрю, третью примечаю, а четвёртая мерещится…» Та, которая мерещится, сразу попадала ко мне в рот. «Я наберу целый бидон, и бабушка сварит вкусное, душистое варение. Потом я поеду ещё и ещё. Наберу много бидонов. И у нас зимой будет много земляничного варенья».

Собрав ягоды на этой полянке, я пошла на следующую, потом дальше… ещё дальше… Я искала полянку за полянкой и старательно наполняла бидон. Иногда я слышала голос тёти Маши или тёти Нины, зовущих меня, отвечала им, не отвлекаясь от своего занятия, и собирала, собирала, собирала… Солнце начинало припекать, исчезли комары, появились слепни, от которых уже не помогала комариная мазь, я от них слабо отмахивалась… Но стоп, ягоды уже класть некуда, бидон полный. Я бы запихнула ещё пригорошню-другую в себя, но в меня уже больше не лезет. Я оглянулась. Вдалеке маячили тётя Маша с тётей Ниной. Они шли в мою сторону тоже явно с полными бидонами. За ними вяло плелась Танюшка. Вставать не хотелось. Я сидела среди кустов земляники и смотрела, как все идут ко мне.

– Ну, что расселась. Вставай! Скоро обед.

– А можно искупаться?

– Да на здоровье, купайся, пока Миша не приехал.

Я вскочила, схватила бидон и побежала в сторону берега.

– Таня, пошли купаться!

Таня тоже явно развеселилась.

– Ты сколько набрала?

– У меня полбидона!

– А у меня – целый!

– Так я ела, и у меня мама набрала. Нам хватит!

Подбежав к берегу, мы скинули халаты и с разбегу окунулись в чистую, прохладную воду мокреца. Недалеко виднелся маленький островок, к которому мы и поплыли. Это был даже не островок, а скорее, полуостров, соединённый с берегом отмелью. Мы пробежали вдоль этого полуострова к отмели и бультыхнулись в неё.

– Вода, как в ванной, – Танюшка лежала на животе в прозрачной луже и рассматривала маленькую ракушку, подобранную на берегу.

Я села на край лужи и стала строить замок из песка.