– На Петровке, – последовал четкий ответ. – В отделе по борьбе с наркотиками. Точнее, буду заместителем начальника отдела. Как говорится, дружеская кадровая поддержка нашего доблестного МУРа. Буду теперь ментом.

– Поздравляю, – отозвалась я с умеренной долей энтузиазма. – Подарка, к сожалению, ты сам себя лишил: я ничего к такому случаю не припасла. Придется ждать профессионального праздника.

– Не припасла? – изумился Андрей. – А ты не ошибаешься? Я вчера в спальне краем глаза заметил кое-что.

– В спальне? – в свою очередь изумилась я. – Понятия не имею.

– Темните, мадам. Пойдем, покажу.

– Пойдем, – согласилась я, окончательно сбитая с толку.

Мы вошли в спальню и Андрей прямиком направился к тумбочке справа от изголовья. Остановился и поманил меня к себе. Я послушно, как загипнотизированная, подошла и… через несколько секунд оказалась в сугубо горизонтальном положении на собственной роскошной новой кровати.

– Как же не припасла? – шептал Андрей, освобождая меня и себя от лишней одежды. – Красивая женщина в роскошной спальне после великолепного полдника… Мне любой мужчина может только позавидовать… Обладать такой женщиной…

Справедливости ради, должна сказать, что мне подарок тоже понравился.

Несмотря на то, что мы порядком припозднились, за подарком мне мы все-таки поехали. Андрей настоял. Оказывается, он давно присмотрел и магазинчик, и сам подарок, но мое присутствие было обязательным, поскольку подарок нужно было мерить, «на глазок» мой друг его приобрести не решился.

Когда я глянула в зеркало примерочной кабинки, то поняла: эта вещь надолго станет моей самой любимой и самой парадной. Костюм из тонкой материи, по виду неотличимый от замши, но гораздо более практичной и эластичной, цвета крепкого чая. Длинная юбка с высоким разрезом и жакет в талию. Фигура у меня в порядке, никому не завидую, но в этой шкурке я выглядела как фотомодель. Да, вкус у Андрея все-таки был отменным, даже цвет он подобрал мой любимый, а не свой излюбленный синий.

Когда я вышла из кабинки, Андрей просиял и показал мне сразу два больших пальца. Судя по всему, немногие окружающие его мнение разделяли. И я с редкой для меня непосредственностью бросилась Андрею на шею, разом простив и все странности поведения, и таинственность, и непонятные умолчания…

Упакованный в фирменный пакет костюм я тщательно уложила на заднее сидение машины, сама уселась рядом с Андреем и мы покатили по уже совсем вечерней Москве на юг, в Калинино. По дороге, конечно, отоварились кое-какими продуктами и напитками, а я настояла на том, чтобы купить для Павла какой-нибудь милый сувенир от меня лично: ведь полковниками не каждый лень становятся. Андрей притормозил возле Даниловского универмага и сказал:

– Только давай в темпе. Иначе мы только к утру до места доберемся.

На всякий случай, я ничего обещать не стала, просто неопределенно мотнула головой и отправилась за сувенирами. Думаю, Андрей догадался о том, что подарок будет куплен не только Павлу, потому и остался поджидать меня в машине.

Мне повезло: довольно быстро я нашла оригинальную пивную кружку, коллекцию которых собирал Павел, и забавную фигурку-талисман на переднее стекло автомобиля – для Андрея. Как говорится, мило, недорого, элегантно. Так что через двадцать минут я уже вернулась обратно и снова забралась в машину.

– Молодец! – одобрил мою оперативность Андрей. – Уложилась почти в срок, для женщины просто замечательно…

Я закатила глаза под лоб и тихонько застонала. Знает ведь, финик эдакий, что я терпеть не могу сравнения по половому признаку, и нарочно дразнит. Впрочем, наверняка решил, что на сегодня красивых поступков и слов с его стороны было предостаточно и нечего баловать подругу. А то будет передозировка сладкого, прямиком ведущая к диабету. Это все я уже проходила, неоднократно слышала, поэтому и ограничилась минимальным выражением неодобрения.

– Как, кстати, твои успехи на ниве перевода? – поинтересовался Андрей, когда мы выехали за кольцевую дорогу. – Выполнила недельную норму по трупам?

– Не сыпь мне соль на раны, – отозвалась я, невольно передернувшись. – На сей раз точно нарочно: идиотизм на идиотизме и идиотизмом погоняет. Но вообще-то завидно.

– Кому ты завидуешь? – изумился мой друг.

– Тамошним писателям, – пояснила я. – Убивают, кого хотят, причем с полпинка. И не озадачивают себя правдоподобностью.

– Опять не понял, – пожал плечами Андрей. – Если все так просто, почему бы тебе не перенять опыт и не использовать его в твоих оригинальных произведениях? У меня при этом будет меньше головной боли.

Перейти на прямые заимствования из «ихней жизни»? Да это же курам на смех! Я, естественно, бурно возмутилась:

– Перенять опыт? Да ты послушай, какой бред они несут. Убийство в купе при помощи отравленного ботинка. Можешь себе представить, как натурально это будет выглядеть в нашей действительности? Да этого не может быть потому, что этого не может быть никогда!

– Отравленный ботинок – это круто, – согласился Андрей. – Для нас это, пожалуй, пока только голубая мечта. Куда проще купить пистолет или автомат и расстрелять оппонента. Все равно не найдут…

– Вот этого ты больше никому не говори, – посоветовала я. – Ты же теперь сам милиционер, а не «органист». А то вычислят тебя, как «засланного казачка», и сгоришь, как швед под Полтавой.

Брошенный на меня острый взгляд был, мягко говоря, неприязненным. Опять я что-то сморозила не к месту? Или у моего друга внезапно отказало чувство юмора? Но я, по-видимому, ошиблась: когда Андрей заговорил, голос его был по-прежнему ровным и спокойным.

– Я, между прочим, никого не обвиняю в служебном несоответствии. Но вот тебе конкретный случай, сегодня узнал от своих новых коллег. Нашли одного парня…

Я тут же навострила уши. Все, что рассказывал Андрей, могло так или иначе пригодится мне впоследствии в процессе моего, с позволения сказать, творчества. На всякий случай еще и уточнила:

– Он что, в розыске числился? Или на нем дюжина трупов висит?

– Он сам давно труп, – пояснил Андрей, закуривая сигарету. – Поехал к своей девчонке – и с концами. Родители прождали месяц, потом обратились в милицию. Где они раньше были, хотел бы я знать? Столько времени ждали, думали, что «мальчик просто загулял». Наконец, поняли, что дело плохо. Но месяц…

– Тогда как же удалось найти парня?

– Чистое везение, – поморщился Андрей. – Даже ты наверняка знаешь, что если за поиск берутся не позже, чем через три дня после исчезновения человека, то только тогда есть реальный шанс найти его «по горячим следам». А потом…

Я пропустила мимо ушей шпильку «даже ты». Мне был интересен сюжет, а не оценка моих умственных способностей. Это я могла сделать самостоятельно и в комментариях со стороны давно уже не нуждалась.

– В общем, ребята просто пожалели родителей. Поехали к той девчонке, с которой у парня было свидание. Она сказала, что ее Ромео свинтил часиков этак в десять. Причем сказал, куда, но она не запомнила. Между прочим, прикинь: у парочки самый разгар страсти, кавалер исчезает, а дама и ухом не ведет. Решила, что поматросил и бросил.

– Обычно так и бывает, – пожала я плечами. – Мужчинам верить нельзя.

Один-один, шпильку я вернула. Если все бабы – дуры, то все мужики, ясное дело, подлецы. Как ты со мной, так и я с тобой. Равноправия пока еще никто не отменял.

– Будем надеяться, что присутствующих это не касается, – заглотнул приманку Андрей. – Разве я давал тебе повод…

– Не давал, не давал, – поспешила я погасить назревавшую дуэль. – Так что там с парнем? Не отвлекайся.

– В общем, стали опрашивать соседей девицы, – продолжил Андрей. – Глухо. Никто ничего не видел. И тут наткнулись на бабку, которая днюет и ночует на лавке у подъезда. А это бабка вдруг вспоминает, что в тот вечер во дворе приключилась драка и за кем-то даже приезжала «Скорая». Дальше, сама понимаешь, дело техники. Звонок ребятам в местное отделение, выход на врача «Скорой». Тот рассказывает, что парень без документов, пострадавший в драке, умер по дороге в больницу. Его подержали месяц, а потом кремировали. Одежду, правда, сохранили. Сегодня родители одежду опознали… Вот такая история. Нравится?

– Не очень, – честно отозвалась я, – но с заимствованиями из западной жизни тоже не получится. Слушай, даже меня уже тошнит от этого боевика. Как говорится, «мне бы ваши заботы, господин учитель». Главная проблема – поделить по честному миллион баксов. Нравится?

Андрей глянул на меня с острым интересом:

– И что же в этом противного? Параллели?

– Да ну тебя к богу в рай! – отмахнулась я. – Параллели, но не с нашей милицией, а с условиями работы. Вам бы их возможности, от преступников в России мокрого места бы не осталось.

– Не преувеличивай, – усмехнулся Андрей. – В Америке при всей демократии преступность тоже на убыль не идет.

– Это за счет эмигрантов из России, – отпарировала я, и мы оба расхохотались.

– Ты же умираешь от любопытства, – отсмеявшись, сказал Андрей, – почему я решил податься в ментовку. Правда?

– Правда, – не стала я спорить. – Пока еще не умираю, но интересно – жуть.

– Там есть реальный шанс получить квартиру.

– Квартиру? – слегка опешила я. – Разве ты… разве вы с женой не будете разменивать вашу? Ты же говорил, что вложил в нее ровно половину…

– Я мужчина, малыш, – неожиданно жестко сказал Андрей, – и ничего разменивать и делить не буду. Ни квартиру, ни пресловутое «совместно нажитое имущество». Разведусь и все. Алименты, слава Богу, платить не надо, сыночку уже двадцать.

О сыне Андрей говорил еще реже, чем о жене, и всегда – с явной неохотой. Я знала только, что юноша учится на платном отделении юридического факультета МГУ, что за учебу его платят поровну оба родителя, и что отпрыск особыми способностями, равно как и прилежанием, не блещет и никаких особых надежд не подает. К тому же отца не слишком уважает, поскольку мать зарабатывает раз в пять, если не в десять, больше, будучи заместителем управляющего одной из крупнейших риэлтерских фирм Москвы, а следовательно – России.

Я подозревала, что основной причиной развода стало именно это несоответствие доходов. Начинали оба одинаково, в одном и том же городе, довольно далеко от Москвы, а именно – в Алма-Ате. Очень своевременно перебрались в Москву и купили неплохую квартиру. А потом карьера жены резко пошла вверх, а муж дослужился только до майора. Плюс постоянное отсутствие дома и командировки. В принципе, редкий брак может достойно выдержать такое испытание. Но все-таки такое решение вопроса – «в стиле настоящего мужчины» – мне не очень нравилось. И скрывать я этого не стала.

– Мне казалось, твоя жена достаточно обеспеченная женщина…

– Правильно казалось, – холодно ответил Андрей. – Но если я не смог обеспечить ей достойное, с ее точки зрения, существование, то вполне способен хотя бы достойно уйти. А жить за счет женщины… извини. Я не похож на твоего первого супруга.

Удар был меткий и достаточно болезненный. Иван действительно старался проехаться за чужой счет, если для этого представлялась хотя бы малейшая возможность. И мне самой пришлось в свое время решать после развода квартирный вопрос, причем решила я его так, что вся квартира полностью осталась Ивану, правда, с прописанным в ней сыном. Так что ситуация получалась почти забавной: зеркальное отражение. Оказывается, я в свое время поступила как «настоящий мужчина». Только не стала ждать, пока мне предоставят служебную или муниципальную квартиру, а снова вышла замуж и переехала к новому мужу.

Между прочим, никто не мешал Андрею поступить так же: переехать ко мне и жить себе, припеваючи. Он предпочел другой путь, за что его можно было только уважать. Так что зря я нервничала и анализировала странности в его поведении. Человек просто менял свою жизнь, как говорится «от и до», но опираться при этом на чье-то плечо не собирался. Особенно – на хрупкое, женское.

– Не обижайся, – положил Андрей мне руку на колено. – Когда я буду официально свободен, мы поговорим о нашей дальнейшей жизни. Но как бы она ни сложилась, у меня должен быть свой угол. Собственный. Пойми меня, пожалуйста, все эти годы я прожил совсем не так, как хотел. И только теперь появилась возможность…

– Какая возможность?

– Иногда побыть одному. Просто посидеть и поиграть в компьютерные игры, почитать любимую книгу, выспаться, наконец. Я правда люблю тебя, малыш, очень люблю. Но я пока еще точно контуженный, на меня накатывает… Ладно, это все лирика.

Вот так. На мгновение приоткрылся человек, которого я, оказывается, совсем не знала, и тут же дверца захлопнулась. Снова «настоящий мужчина» опустил забрало и приготовился путешествовать дальше в опостылевших тяжелых латах к одному ему ведомой цели. Бедняжка!

– Кстати о лирике, – тихо сказала я. – Почему-то вспомнила стихотворение Бродского. Одно из моих любимых. Хочешь, прочитаю?

Андрей кивнул. И я прочла ему это стихотворение, которое действительно входило в число моих самых-самых:

 
Мимо ристалищ и капищ,
Мимо храмов и баров,
Мимо шикарных кладбищ,
Мимо больших базаров,
Мира и горя мимо,
Мимо Мекки и Рима
Щедрым солнцем палимы,
Бредут по земле пилигримы.
За ними поют пустыни,
Вспыхивают зарницы,
Звезды дрожат над ними
И хрипло кричат им птицы,
Что мир остается прежним.
Да, остается прежним:
Ослепительно снежным
И сомнительно нежным.
Мир остается лживым,
Мир остается вечным.
Может быть, постижимым,
И все-таки – бесконечным.
А значит, не будет толку
От веры в святых и в бога,
А значит, остались только
Иллюзии и дорога.
И быть над землею закатам,
И быть над землею рассветам.
Удобрить ее – солдатам,
Одобрить ее – поэтам…
 

В машине воцарилось молчание, которое длилось, кажется, целую вечность. Потом Андрей спросил:

– Твой любимый поэт?

– Один из. Мне кажется, один из настоящих поэтов. Мне почему-то больше всего нравятся две его строки, самые, наверное, искренние: «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать, на Васильевский остров я приду умирать…»

Андрей как-то странно хмыкнул:

– Да? Искренне? А ты знаешь, где он завещал себя похоронить и, между прочим, похоронен?

К стыду моему, я этого не знала, поэтому промолчала.

– А похоронен он, – продолжал Андрей, словно не заметив моего молчания, – в Венеции. Всего-навсего. Кстати, сам выбрал. Так что правильно сам же сказал: «мир остается лживым». Все так или иначе лгут, малыш. И лирики, и физики, и поэты, и прозаики.

– И мы с тобой? – не удержалась я.

– О присутствующих обычно не говорят, – сухо ответил Андрей. – Кстати, мы приехали. Так что давай-ка возвращаться с небес на грешную землю, иначе нас в этом доме просто не поймут. Тут все больше прагматики, лирика не в почете.

Это я и без него знала.