Было ясно, как день, что мой драгоценный сильно подшофе. Как говорится, о людях хороших: сегодня вечером Андрей был хорош. Правда, при этом он становился, оказывается, очень веселым и жизнерадостным, но кто знает, какая будет следующая стадия. Хорошо еще, если просто быстро заснет, но вариантов на самом деле было предостаточно: от бесконечных рассуждений «за жизнь», до элементарного буйства. Оставалось только надеяться, что присутствие Павла все-таки сдержит эту стихию. Но в любом случае для меня даже это подобие праздника было безнадежно испорчено.

Единственным лучиком света в темном царстве было то, что вопрос о разводе, кажется, наконец решился. До этого меня периодически посещали определенные сомнения, переходившие в невеселые мысли о том, что подобная ситуация может длиться до бесконечности: формальная жена в одной квартире, фактическая любовница – в другом месте на уик-энды. И все довольны. Таких историй я за свою жизнь наслушалась предостаточно и совершенно не хотела стать героиней одной из них. Все-таки любовница – это не мое амплуа. Уже не та возрастная категория. Или не тот менталитет.

Все, однако, разрешилось очень быстро и благополучно: через несколько минут Андрей замолк на полуслове и мирно засопел, а потом стал похрапывать. Я вздохнула с облегчением: такой вариант был оптимальным. Для меня, во всяком случае.

– Успокойся, – совершенно правильно растолковал мой вздох Павел, – сегодня ты наблюдала крайне редкий случай. Андрей обычно твердо знает свою меру, да и профессиональная выучка сказывается. Сегодня он просто расслабился, последний месяц был не самым легким.

– Зачем ему понадобилось переходить в милицию? – поинтересовалась я. – Причем, кажется, с твоей подачи.

– Более того – при моем непосредственном участии, – усмехнулся Павел. – Газет ты, как я понимаю, не читаешь, телевизор практически не смотришь, радио у тебя просто нет.

– Все правильно, только…

– Поэтому, – словно не слыша меня, продолжил Павел, – ты вряд ли знаешь, что происходит в наших доблестных правоохранительных органах. Во всяком случае, в некоторых их подразделениях. Не ломай голову, я тебе сам скажу: бардак происходит. Меня попросили порекомендовать надежного человека на ответственный пост, а стопроцентно поручиться я могу только за Андрея. К тому же одним из условий перехода изначально было повышение звания, а это очень многое значит. Плюс дополнительные деньги.

– А в ФСБ нельзя было получить это повышение?

– Во всяком случае, не так быстро. Пришлось бы ждать еще несколько лет. Мне. Кстати, тоже. А так все получилось очень удачно: я порекомендовал, меня в благодарность продвинули вверх.

– А в результате кривая преступности резко пойдет вниз, – усмехнулась я.

– Не исключено, – нахмурился Павел, – только не вижу тут ничего смешного.

– Извини, я просто вспомнила, что в твоем собственном доме только что поймали воровку с поличным.

– Все не так просто, как ты думаешь. Елена… Ну, она больной человек, ты же понимаешь. Я думаю, ей просто не нравилась эта домработница, вот она и прицепилась к первому же предлогу. Не исключено, конечно, что женщина действительно польстилась на красивую безделушку, но можно было решить вопрос и по-другому, не доводя до увольнения. А мне теперь морока: искать новую.

– Поговори с Иваном, – посоветовала я. – У него наверняка есть масса бывших коллег, которые не купаются в роскоши. Или просто вылетели на пенсию, а это, сам понимаешь, почти за гранью…

– Неплохая идея, – слегка оживился Павел. – Поговорю, завтра же. Только…

Он замолчал, по-видимому, подбирая слова. Я тоже молчала, потому что понятия не имела, что в этом предложении могло его хоть немного смутить.

– Главное, чтобы была не слишком симпатичная, – наконец выдавил из себя Павел. – Елена очень ревнивая женщина…

Вот тут я действительно онемела. Ревновать Павла было просто бессмысленно, у него была только одна страсть – работа, женщин он, по-моему, замечал только постольку поскольку. Работа – дом – работа. Уж до такой степени я в мужчинах все-таки разбираюсь, время от времени Павел при мне общался с очень привлекательными дамами, но особого блеска в глазах и прочих почти неуловимых перемен в поведении любого нормального мужчины в такой ситуации я не замечала. Да и Андрей как-то обмолвился, что уж если и есть на свете верный муж, то это – Павел, остальные все в той или иной степени кобели. С чем, в общем-то, было трудно не согласиться.

– Конечно, все дело в том, что она очень больна. Раньше такого не было.

Я, наконец, обрела дар речи:

– Ты прости, что я лезу не в свое дело, но чем вообще больна Елена? Паралич ног просто так не возникает.

– Она в детстве болела полиомиелитом, – глухо ответил Павел. – Родилась в провинции, прививки не делали. Потом лечили – в больницах, санаториях. В общем, к первому курсу института она могла ходить даже без костылей. Тогда мы познакомились и поженились. А потом – неудачная беременность, поздний выкидыш, операция. Сначала думали, что обойдется, а потом… В общем, после одного очень тяжелого гриппа у нее совсем отнялись ноги. С тех пор передвигается только в коляске, костыли она ненавидит. А маленьких детей даже видеть не может, разу начинается истерика. Это, конечно, уже психическое заболевание, но медицина, как говорят в таких случаях, бессильна. Так что она не злая, а просто глубоко несчастная, больная женщина.

– Надеюсь, ко мне она тебя не ревнует? – не без опаски поинтересовалась я. – Мне бы не хотелось…

– Окстись, – криво усмехнулся Павел. – Ты – любимая женщина Андрея, а Елена достаточно хорошо меня знает. Женщины моих друзей для меня – табу. Так было всегда, даже когда я был молодым и глупым.

– Что-то не верится, чтобы ты когда-нибудь был глупым, – засмеялась я. – По-моему, ты родился умным.

– Ага, – ответно улыбнулся Павел, – причем сразу – в погонах. Ладно, давай я этого спящего красавца отволоку в опочивальню. Завтра будет как огурчик.

– Помочь?

– С ума сошла? Сам пойдет, только во сне. Ничего, не впервые. Пошли, старик, пора в койку.

К моему огромному изумлению, этот трюк у них получился: Андрей послушно поднялся и, опираясь на Павла, торжественно прошествовал к дому. Через какое-то время за ними пошла и я: в саду уже было прохладно, да и время давно перевалило заполночь. Я неторопливо пошла к заднему крыльцу, намереваясь подняться наверх через веранду и балкон, чтобы не идти через весь дом. Павел оставил наверху зажженный свет и отблески падали на дорожку перед крыльцом. В этом слабом свете я заметила посторонний предмет, валявшийся почти у края травы. Природное любопытство заставило наклониться и посмотреть, что это такое валяется на обычно стерильно чистом пространстве.

Оказалось – всего-навсего окурок, причем дамский, да еще со следами помады. Я окурки по земле не разбрасываю принципиально, равно как не признаю дамские сигареты: трава и трава, пустой перевод денег. Елена именно такие и курит, но губы не красит. Может, это домработница напоследок «сувенир» оставила? Сперла у хозяйки дорогую сигаретку и подымила тут в кайф? Господи, ну что я зациклилась на такой ерунде? Все Иван, его разговоры о непонятных визитерах и прочей зауми. Завтра уберу эту дрянь, весь вид при дневном свете испортит.

Все-таки свежий воздух – великое дело, спится на нем идеально. Андрей проснулся часов в десять, что для него совершенно нехарактерно, причем проснулся действительно «как огурчик», что и не замедлил доказать. После чего я снова заснула, хотя вроде бы не собиралась, и окончательно очухалась только ближе к полудню. Интересно получается: один пьет, другая глаза продрать не может. Просто разделение труда какое-то.

Собираясь спуститься вниз, я вдруг вспомнила вчерашний разговор с Павлом, в частности, то, что он говорил о ревности Елены. Нужно последить за собой и воздержаться от своей дурацкой привычки: автоматически кокетничать с любым представителем сильного пола. Больной человек – есть больной человек, адекватной реакции от него дожидаться не приходится.

К моему удивлению, Елена сегодня была в превосходнейшем расположении духа. Глаза были блестящие, на щеках даже прорезался легкий румянец. И беседу она вела удивительно легко и изящно, причем – без особого предмета разговора. Просто великосветская дама. Но через некоторое время разговор все-таки обрел некоторую конкретность.

– Светлана, я давно хочу вас спросить, – сказала она, закончив милый анекдот про собачку и поручика Ржевского. – Вы с Иваном давно в разводе?

– По-моему, с момента заключения брака, – не удержалась я. – Простите, Елена, неудачная шутка. Лет восемь, наверное. А фактически чужими людьми стали значительно раньше. В общем, банальная история.

– Извините меня за любопытство, но такой видный, представительный мужчина… Он должен нравиться женщинам.

– Он и нравился, – не стала я отрицать. – И ему женщины нравились. Беда в том, что все это не слишком нравилось мне, во всяком случае, в первые годы брака. Потом, конечно, было просто безразлично.

– Я вас прекрасно понимаю, – сочувственно покачала она головой. – Неверный муж – это ужасно. На себе я, правда, этого никогда не чувствовала, мой муж в этом отношении безупречен.

Я ограничилась сочувственным кивком. Подтверждать или опровергать этот постулат казалось мне одинаково небезопасным. Кто ее знает, как она истолкует мой ответ. Честно говоря, я не совсем понимала, к чему она вообще завела этот разговор, но у сумасшедших своя логика. Хоть бы Андрей появился, что ли. Куда они с Павлом запропастились?

– Мальчики поехали за продуктами, – безошибочно прочитала она мои мысли. – Мне ведь теперь нужен запас на неделю, я остаюсь одна. Вдруг Павел задержится в городе, работа у него непредсказуемая.

– Можно Ивана попросить сходить в магазин, – сказала я самым безразличным тоном, на какой только была способна. – Он вполне способен купить и принести все необходимое.

– А это его не оскорбит?

– Не думаю, – сухо сказала я. – Думаю, не оскорбит, в крайнем случае – удивит. Пока мы были женаты, по магазинам ходила я, поскольку это – не мужское занятие. Но времена меняются и люди тоже.

– Вы с ним, кажется, все-таки сохранили хорошие отношения? Каждый раз так мило беседуете…

Когда и как она могла это заметить, хотела бы я знать? Наши разговоры с Иваном всегда происходили вне дома, к тому же достаточно далеко от него. Слышать она их явно не могла, а если видела, то выражение лиц должно было ей сказать совсем о другом. Или тут жучки везде понаставлены?

– Так, обмениваемся информацией, – уклончиво ответила я. – В основном, о сыне…

И тут же прикусила язык. Черт побери, вчера же Павел предупреждал: дети – это самая болезненная тема для его жены. Надо же было такое ляпнуть!

Но лицо Елены осталось совершенно безмятежным и по-прежнему излучало приветливость. Кажется, проскочили. Но больше я про Альку ни слова не скажу, пусть хоть пытают.

– А вот и мальчики, – вдруг сказала Елена. – Молодцы, быстро обернулись, я даже не успела начать беспокоиться.

Я прислушалась и действительно уловила какие-то звуки в районе ворот. Но слух у Елены, конечно, отменный, можно только позавидовать. И это днем, когда вокруг происходит какая-то жизнь, сопровождающаяся всевозможными звуками! Интересно, как она слышит ночью? Наверное, километров на десть в окружности, как радар.

Непонятно было только, за каким чертом «мальчиков» вообще понесло за покупками. Мы с Андреем вчера привезли запасы провизии чуть ли не на роту солдат, да и Павел перед уик-эндом обычно затаривается по полной программе. Хотя, может быть, хлеб забыли купить или еще что-нибудь. Бывает, особенно если у Елены возникли какие-то внезапные потребности в редких деликатесах или резко кончились сигареты. Кстати, я же хотела убрать окурок, на который вчера наткнулась.

– Пойду помогу разгрузиться, – улыбнулась я Елене. – И с Андреем заодно поздороваюсь, а то я его уход сегодня проспала.

Елена лучезарно улыбнулась мне в ответ и я отправилась к выходу, возле которого было вделано в стену довольно большое прямоугольное зеркало. Естественно, я в него заглянула мимоходом. И увидела за своей спиной изменившееся до неузнаваемости лицо моей собеседницы и глаза, излучавшие ледяную, огромную ненависть. Господи, помилуй и спаси! Я выскочила за дверь, как ошпаренная, хотя хватило ума не оглянуться, поскольку глазами мы с Еленой в зеркале не встретились. Кажется, я начинала понимать страхи Ивана относительно этой женщины.

Машина Павла уже стояла в гараже, но возле нее никого не было. Куда, интересно, они могли подеваться, бросив все покупки в багажнике. Или там какая-нибудь ерунда и они решили разгрузить ее после? На всякий случай я приоткрыла незапертый багажник и к своему удивлению обнаружила, что он совершенно пуст. Не считая, конечно, всяких необходимых автомобилисту приспособлений. И в салоне никаких сумок не просматривалось. По делам они, что ли, ездили? Так почему бы прямо об этом не сказать? Возможно, Елена была бы недовольна, но ведь она теперь все равно узнает, что «мальчики» отнюдь не за фуражом ездили. Впрочем, их проблемы, не мои.

Я обошла дом и подошла по дорожке к заднему крыльцу. Окурок по-прежнему валялся там, и в свете дня выглядел еще более странно, чем накануне. Я не поленилась поднять его и только теперь разглядела, что помада была какого-то удивительно ядовитого малинового цвета, которой ни одна уважающая себя женщина пользоваться не будет. Этот вид косметики – из арсенала какой-нибудь торговки с рынка, причем уроженки ближнего зарубежья. Интересно, каким ветром занесло это чудо сюда?

Я пошла к калитке, чтобы вынести этот мусор за пределы участка, а заодно и посмотреть, что происходит «на воле». На сей раз я была совершенно спокойна, поэтому увидела то, что проглядела в прошлый раз: отчетливую тропинку, уводящую от калитки в сторону рощицы.

На сей раз там не было никаких собак и я рискнула пройти дальше. На противоположном краю рощицы осмотрелась, увидела, что до проселка с этого места – от силы метров двести по открытой поляне. Проселок был мне знаком по прежним посещениям, еще при старых хозяевах, моих друзьях, и я знала, что движение по нему особой интенсивностью не отличается. Вот через километр, когда проселок перейдет в основное шоссе, будет совсем другое дело. Но туда ходить совершенно не обязательно, ничего интересного там все равно не будет.

Женская логика – великое дело! Именно повинуясь ей я, судя по всему, и направилась в сторону проселка, где мне было совершенно нечего делать. Предварительно, правда, затоптала злосчастный окурок в землю, чтобы больше никому глаза не мозолил. И только хотела закурить собственную сигарету, как в нескольких шагах вперед себя, рядом с тропинкой увидела… близнеца только что погребенного остатка сигареты. Та же марка табачного изделия, тот же цвет помады. Похоже, что хозяйка сигарет то ли приходила к дому со стороны проселка, то ли уходила этим путем. А возможно и то, и другое. В любом случае ясно было одно: у Ивана с головой все в порядке, на участке действительно бывают какие-то люди или одна какая-то женщина. Вопрос только в том, к кому и зачем она приходит?