– Извините, – сказала я, упираясь взглядом в скатерть, и отталкивая стул назад для прохода.

Это было большой бестактностью с моей стороны, покинуть ужин, когда все сидят за столом. Но сидеть и сгорать от стыда под парой насмешливых глаз я не могла. Меня самое бесило мое поведение и моя косноязычность, за весь вечер я не говорила ни на одну тему, больше отмалчивалась. Что на меня нашло? Я сама себя не могла понять. Так что и на вопрос:

– Что с тобой детка? – заданный Анастасией Юрьевной, я лишь смогла прошептать растерянно:

– Извините, что-то себя плохо чувствую.

Стремительно одевая пальто, и потому путаясь в его рукавах, услышала:

– Помочь?

Я обернулась на голос. Кто это был, можно было догадаться, и не оборачиваясь. Только один человек мог успеть побывать во всех местах сразу, то бишь, мой молодой шеф.

Резко пробормотав, Анастасии Юрьевне:

– Пусть отец позвонит, когда соберется домой. Спасибо за ужин, до свидания, – я скрылась за дверью.

Холодный ветер остудил мое лицо и привел немного в порядок мои растрепанные чувства. Я шла домой, анализируя свои действия. Сейчас без давления на меня взгляда серых глаз, чувствовала себя спокойнее и ругала себя тряпкой и мямлей, за то, что растерялась перед столичным хлыщом и его столичной штучкой. С чего я показалась себе ущербной по сравнению с этой моделью. Говоря правду, она на нее и не тянет, слишком грудь велика. Что это на меня нашло? Зажалась вся перед ними. А вот Ирина себя чувствовала, как рыба в воде. Она весь вечер не закрывала рот, успевая говорить, есть, улыбаться, а еще и проводить своими пальцами по руке Олега Петровича. Это, что ли меня шокировало? В это время, кажется, шлепнулся кусок котлеты? Ну, да, с этого все и началось, потому что стало подтверждением моего мнения, что я для него никто. Он держался рядом с ней, будто был в полном ее подчинении, а это навело меня на мысль, что это состоявшаяся пара. Но чего же я убиваюсь? Сколько себе я твердила, что он просто богатенький бабник. Пусть он красавец, но его характер заставит плакать любую женщину с первой совместной минуты жизни. Да, он яркий мужчина, но так может себя чувствовать человек только из-за большого количества денег. Не будет их, не будет великого Шубина Олега Петровича. Придя к такой мысли, я даже повеселела. Ведь на его месте я вела бы себя не иначе. Вокруг меня увивалось бы большое количество мужчин. Да, но что делать с такой большой кучей мужчин? А денег? Я бы стала переживать, куда их вложить, как сохранить. А вдруг банк, будь он даже швейцарский, лопнет? Да от таких мыслей голова, может, лопнуть. Пусть лучше с такими деньгами Шубин возится. А меня устраивает и место секретарши в его офисе.

«Вернуться что ли к Шубиным? – подумала я, придя в себя после всех размышлений, возле порога своего дома, глядя на темные окна. – Не поймут моего поведения, – сказала я себе, усмехаясь, и вставила ключ в замок двери».

Дома я села перед телевизором, дожидаясь звонка отца. Но мои мысли были далеки от происходящего на экране. Я витала ими там, в доме Шубиных, рядом с Олегом Петровичем. Как бы я не старалась его очернить, он мне нравился.

«Очень, очень, – прошептала я, и застонала, – может это любовь?»

Я зажала голову руками. Мне стало так дурно оттого, что мое чувство останется навсегда безответным. В груди стало больно дышать. Но не дай Бог, если он узнает об этом. Я никогда не дам ему этого понять.

«Никогда, никогда», – сидела, твердила, когда раздался звонок в дверь.

Я вздрогнула, кого там принесло? Выключив телевизор, бросила взгляд на часы. Ничего себе, воскликнула мысленно, полтора часа сидела больная от своей любви.

На вопрос: «Кто там?», я услышала с улицы голос отца.

Распахнув быстро дверь, замерла, рядом с отцом стоял Олег Петрович.

– Олег любезно предложил меня проводить до дома, хотя я отбрыкивался от сопровождения как мог. Не настолько же я болен, чтобы вести меня под руку.

За время реплики отца я пришла в чувство, и решила тоже проявить вежливость по отношению к своему шефу.

– Большое спасибо, что проводили папу. Но могли не беспокоиться. Я сама могла его встретить. Проходите, выпьем по чашечке кофе.

Тон мой, конечно, был приторно вежлив, и должен был дать обратный эффект. Мой шеф меня понял, и потому, как я и ожидала, отказался от кофе на ночь. Распрощавшись, отец первым вошел в дом, я вошла следом, но какая-то сила заставила меня обернуться. Олег Петрович тоже оглянулся, и при свете фонаря на его губах увидела саркастическую улыбку.

«Черт», – сказала себе, резко захлопывая дверь.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил меня отец, когда я, заперев входную дверь, вошла в зал.

Он включил телевизор, на экране мелькали кадры из программы «Время». Но мне кажется, его интересовали больше последние новости из моей жизни.

– Что именно ты хочешь узнать? – ответила я вопросом на вопрос, и плюхнулась рядом с ним на диван, делая вид, что не понимаю, о чем он пытается вести речь.

– Делаешь вид, что у тебя все в порядке?

– А что? Что-то не так?

– А значит у тебя все так? – с иронией в голосе произнес отец. – Ты мне наконец-то ответишь на мой вопрос?

– А ты? – широко улыбаясь, спросила я и засмеялась.

Отец обнял меня за плечи.

– Моя девочка влюбилась.

Это было сказано тоном человека констатирующего хорошо ему известный факт. Я замерла, мне не хотелось бы, чтобы люди по моему поведению запросто могли узнать о том, что я думаю и переживаю.

– Какая ерунда пришла тебе в голову, – сказала я, желая под сарказмом скрыть свои истинные чувства.

– Мне, кажется, он тоже неравнодушен к тебе. Он даже поинтересовался, не заболела ли ты, – заявил отец тоном человека абсолютно не слышащего своего собеседника.

– Ха! – истерично воскликнула, – да он проявляет интерес, чтобы я не бросила его отца с запутанной канцелярской работой. А завтра у них намечается важная встреча, в офисе находиться буду только я.

– Послушай, я старик и немного разбираюсь в людях.

– Папа, это ты меня можешь разобрать по винтикам и разложить по полочкам, так как знаешь с пеленок. А Олега Петровича ты увидел впервые три года назад, когда он уже был мужчиной.

– Ну, – уже устало протянул отец, – на эту тему мы с тобой можем дискутировать часами, и конца и края не увидим. Я знаю, как ты упорна в своем мнении. Так, что лучше давай останемся каждый при своем. А теперь давай спать. Тебе завтра на работу.

– Ага, – пробурчала я без энтузиазма, разговор был для меня не очень приятен. Потому что я с уверенностью на сто процентов могла сказать, что Шубин Олег равнодушен ко мне, и я сама желала бы, чтобы он мне не нравился. Такие люди, получив желаемое, тут же теряли интерес к достигнутому результату. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, детка.

– Как Вы себя чувствуете? – войдя в офис, первым делом поинтересовался у меня Олег Петрович на следующее утро. А тон его голоса был таким заботливым, как у того племянника, который ждет, не дождется, когда помрет его престарелая тетушка.

– Прекрасно, – широко улыбаясь, ответила.

Тут же уткнувшись взглядом в компьютер, дала понять, что больше не желаю с ним разговаривать. Дождавшись стука двери в кабинет Петра Григорьевича за спиной, быстро выдвинула ящик стола и схватила зеркало, чтобы взглянуть на свое лицо. Неужели на нем гримаса жестокой боли? Да, нет, даже не приукрашая, могла бы сказать, что мое лицо светится здоровьем. Да, он лучше побеспокоился бы о своей фотомодели, вот уж кого надо пожалеть, при ее худобе можно запросто переломится с такими грудями. А вчера за ужином я заметила, что хороший аппетит не в ее чести. Очередная подмена блюда вызывала на ее лице гримасу ужаса, видно она тут же в уме подсчитала количество калорий и холестерина в нем. Чего-чего, а при таких ногах серое вещество дается только для сложения. Калорий и денег… чужих.