– Ладно, крикну ему в форточку, что через десять минут выйдешь, – быстро согласился со мной отец. Он был уже в курсе моих перипетий на работе и знал об ожидаемом приезде Шубина–младшего.

Вспоминая впоследствии свои действия, думаю, что торопливость притупила мое сознание, не то, я была бы намного внимательнее. От напутствия отца:

– Веди себя примерно, дочь, – я отмахнулась, подхватывая в одну руку зонт, в другую плащ.

Этот глаз, который пришлось красить второпях, снег, летящий в лицо так, что мне до машины пришлось бежать бегом и в слепую, укрывшись зонтом, и я видела только свои ноги и колеса, ожидающей машины, сделали меня суетливой и бестолковой.

Задняя дверца приоткрылась, я нырнула на заднее сиденье спиной, закрыла зонт и дверцу машины. Развернулась лицом к пассажиру, находящемуся рядом со мной, и поняла, как жестоко ошиблась, предполагая, что это должен быть Петр Григорьевич. Я наткнулась на насмешливый взгляд серых глаз. Мое «Здрасьте», утонуло где–то в желудке, а вслух я смогла только отчетливо чертыхнуться. Молниеносно промелькнуло в мыслях, что я его еще не раз вспомню за эти дни.

– Это что, новое приветствие у девушек? – услышала я голос с язвинкой. – Поехали, Андрей, – приказал он водителю, с интересом разглядывавшего нас в зеркале заднего вида.

Я чувствовала себя полной идиоткой, наверно и лицо мое выражало то же самое, так как я никак не могла себя взять в руки от неожиданной встречи с молодым боссом.

– Я вспомнил, как в последнюю встречу Вы мне выговаривали, что неплохо бы заезжать за вами в дождливую погоду, чтобы не пострадал макияж, нанесенный дома. Надеюсь, за пять шагов, пройденных Вами до машины, он не пострадал?

Я бы этому мистеру Всепомнящему, за его сарказм в голосе, с удовольствием ответила бы едким словечком, но присутствие водителя в машине, заставило меня сдержаться и сохранить остатки моего разума и воспитания. Переварив в себе недовольство моим попутчиком, я вежливо ответила:

– Нет. Благодарю Вас за вашу помощь. А также, желаю Вам доброго утра.

– Я вижу, Вы не такая язва, какой прикидываетесь, – шепотом произнес он, чуть наклонившись ко мне.

Его приглушенный насмешливый голос, запах приятного мужского одеколона, заставил еще энергичнее побежать по моим венам кровь. Она ударила мне в лицо, и чтобы скрыть свое волнение, я отвернулась к окну и не стала продолжать разговор. Не дождавшись от меня ответа, мой оппонент, откинулся на спинку сиденья. Я решила тоже расслабиться, посмотрела вперед, но дорогу заметало так, что кроме снега, я ничего не видела, и потому мои глаза поневоле косили в сторону соседа. На его губах играла сардоническая усмешка. Ну, чем не дьявол во плоти, и он видимо ожидал, что я вступлю с ним в перепалку.

«Я его немного разочаровала», – усмехнулась про себя едко, стараясь вызвать в себе антипатию к нему. Но, увы, его мужская аура была так сильна, что я внутренне млела, сидя рядом с ним и ненавидела себя за это. О! Как же он все-таки хорош в своем дорогом, но с виду очень простом костюме. Да, у богатых есть такие причуды платить огромную, по моему мнению, катастрофически огромную сумму денег, за одежду с виду неброскую. Но мой косящий взгляд выхватывал также, что ширина плеч и грудь не набивные, и не искусство портного. По-моему мнению, я рядом с ним в своем простом черном пальто с рынка, смотрелась, как серая мышка. Вот в эту минуту из-за его богатства у меня и проснулась к нему злость. Я стиснула зубы и стала дожидаться момента, когда он обратиться ко мне, чтобы ему хорошенько наподдать. Вот и отвечу, как он того заслуживает, но, увы, удача всегда на стороне тех, кто богат. Автомобиль подъехал к офису. Я молча, с ретивостью молодого козленка, выбралась из машины, ожидая услышать за собой тяжелые мужские шаги. Мое ожидание не оправдалось даже, когда я входила в офис. Сглотнув свое разочарование, при этом, понимая, что я для него лишь развлечение в его командировке, направилась к своему рабочему месту.

На стук моих каблучков из кабинета вышел Петр Георгиевич.

– Здравствуй, Оленька.

– Здравствуйте, Петр Георгиевич.

– Тебя подвезли?

– Да, спасибо, что побеспокоились.

– Отнюдь.

Я удивленно посмотрела на него. Он, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Это, Олег. Надо же, как запало ему в память твое замечание о женской красоте и превратностях погоды, – посмеиваясь, договорил он.

Я улыбнулась вежливо в ответ, но мне не было до смеха. Значит, я все же была права в своих подозрениях, развлекается большой богатый мальчик.

– Будут новые распоряжения в связи с приездом Олега Петровича? – поинтересовалась я официальным тоном, стерев улыбку с лица.

– Нет, работаем в штатном режиме. Олег, пробудет три дня. Завтра у нас совещание с поставщиками металлолома, а послезавтра он вылетает в Италию.

– Да, Вы что? – воскликнула я. Размах бизнеса молодого Шубина вызывал у меня и раньше восхищение. Но поездка в Италию, в страну моей мечты, это совсем другое дело. Куча вопросов возникло у меня в голове, но задать я их не успела, а Петр Григорьевич похвастаться своим сыночком, так как в приемную ворвался объект нашего разговора, и я решила быстро ретироваться с его глаз в туалетную комнату, чтобы не схлопотать замечания.

День выдался относительно спокойным, если только не считать иронично бросаемых на меня взглядов молодым боссом, которые меня раздражали и нервировали. Нет, по работе не было никаких проблем, лишь личное между нами не давало друг другу покоя. Что он преследовал, пристально глядя мне в глаза с насмешкой на красивых губах, я никак не могла понять? Может, решил пофлиртовать, чтобы скоротать командировочное время? Такая мысль меня привела в бешенство и я, стиснув зубы, сказала сама себе, что ни за что не покажу ему свою симпатию к нему.

В конце рабочего дня Петр Григорьевич сказал, что подвезет меня до дома. Но я была уже стреляным воробьем по части попадания в неприятные ситуации из-за того, что водителем оказывался не тот, которого ожидала. Потому я вежливо отказалась, выдумав, что мне надо пройтись по магазинам.

– Ну, что ж, тогда мы еще встретимся с тобой на ужине у нас дома, – сладко улыбаясь, протянул он.

– Я не могу, – тут же выпалила ответ, зная, что мне нужно быть подальше от молодого Шубина.

– А отец твой согласился. Ты же не можешь отпустить его одного вечером из дома?

– Я доведу его до Вас, а потом встречу.

– Да? Но ты же будешь занята.

Я почувствовала, как загорелась кожа на моем лице. Уличение во лжи любому человеку было бы не приятным. И врать я, конечно, не любила, но иногда приходилось этим заниматься во имя сохранения своего разума.

– Так, дорогая, – взял меня под локоть Петр Григорьевич, – я понимаю, что причиной твоего отказа является мой сын. Но ведь все недоразумения, кажется, улажены? Так в чем же дело? Он не кусается, и обижать тебя вновь я ему, этому балбесу, больше не позволю.

– Так Вы едете? – раздался за нашей спиной звук открывающейся двери, и нетерпеливый вопрос.

Мы дружно и нервно обернулись с Петром Григорьевичем. По лицу Олега Петровича я поняла, что он не слышал данную в его адрес характеристику.

– Нет, Ольга не едет, говорит, что ей нужно пробежаться по магазинам, – с сожалением в голосе, произнес его отец.

– В такую погоду? – с едким сарказмом спросил сын. – А как же макияж?

Я с гордым, презрительным видом промолчала. Взрослой девушке не подобает опускаться до разговора с такими язвящими молодыми мужчинами. Молчание в этой ситуации было показом большого воспитания и выдержки, но мне так хотелось показать ему язык и добавить: « Съел?»

– Ну, что ж, едем без твоей любимой секретарши, – оставил за собой последнее слов мой шеф и подколол напоследок своего отца и меня. – Надеюсь, увидимся вечером за ужином.

Я в ответ непроизвольно сморщилась, чем дала ему понять, как жажду этой встречи.

– Ну, ну, – засмеялся Олег Петрович, увидев мою гримасу.

Дверь за моим мучителем и его отцом мягко закрылась, а я устало опустилась на стул, но мой мозг при этом усиленно заработал, размышляя, как бы избежать вечера в семье Шубиных. По магазинам бегать не было никакой необходимости, и как правильно заметил мой шеф, в такую погоду – тем более. Мне нужно было отсидеться некоторое количество времени, чтобы сын и отец отъехали от здания офиса. Мысленно перебирая прошедший день, я вспомнила, что Олег Петрович иногда смотрел на меня с загадочной заинтересованностью. Что же его так заставляло смотреть на меня? И это легкая насмешливая улыбка на его губах, к чему бы это? То, он грубо разговаривает со мной, кидается, как собака, то сладко улыбается, и чуть ли не расточает мед. Тут что-то не так, но я никак не могла понять, в чем кроется причина такого поведения молодого шефа. Верить, что он перестал меня подозревать в адюльтере с его отцом, я не могла. Это не тот человек, который быстро отказывается от своего мнения. Я сидела уже с полчаса и никак не могла придти к единому решению, какую линию поведения выбрать при разговоре с молодым Шубиным. Это в конце концов меня разозлило, а чего я должна ломать голову из-за какого-то красавчика? Мне что, детей с ним крестить? Надо держаться с ним так, будто никогда между нами не было никаких столкновений. Для меня он транзитный, ничего не значащий, в моей судьбе человек. Я просто перестану обращать внимание на его взгляд, насмешки, язвительные замечания. Он пробудет здесь еще два дня, и как говорится в анекдоте: «Поезд Москва – Воркутю тю-тю». Так что не пропадем под натиском столичного хлыща, бабника. Придя к такому мнению, я повеселела и рассмеялась вслух. Энергично натянув на себя пальто и сапоги, я бодро зашагала домой.

Не успела отойти от офиса и ста метров, как услышала шорох затормозивших шин легкового автомобиля и его сигнал. У меня не было знакомых на машинах, поэтому я, не обращая на это внимания, продолжала свой путь дальше. Вы даже представить не можете, каково было мое удивление, когда передо мной резко затормозил «Мерседес» Петра Григорьевича. Если бы не мои крепкие нервы, я бы точно грохнулась на асфальт, когда из этой машины с тонированными стеклами, вылез виновник моих размышлений и проклятий.

– Ольга, – сказал он мне, мило улыбаясь, – садитесь в машину, я Вас подвезу. Нам ведь по пути?

Я могла с коброй прокатиться в ящике, но только не с этим ловеласом, мрачно промелькнуло у меня в голове. При этом я стояла, как вкопанная, будто уже была под воздействием змеи.

Олег Петрович, не дождавшись от меня никаких действий, обошел машину, и галантно приоткрыл передо мной дверцу автомобиля, взмахом руки приглашая сесть.

– Прошу.

Куда делись все мои благие намерения, я сама не знаю. Визг тормозов, улыбочка, ядовитая вежливость, все это вместе на меня подействовало, как красная тряпка на быка. Если он думал, услышать от меня томное благодарю, то жестоко ошибся. Он услышал шипение гюрзы.

– Что Вам от меня надо? – сквозь зубы произнесла я.

Олег Петрович от моего тона приподнял в удивлении бровь, а насмешливая улыбка вновь появилась на его губах.

Меня же, можно было теперь разве, что танком остановить.

– Целый день при встрече со мной на Ваших губах играет циничная улыбка, постоянно язвительные замечания в мой адрес. Вы мне надоели до чертиков!

– Вот как! – лаконично усмехаясь, заявил он – Не хотите по-хорошему, так ходите пешком. – Он резко захлопнул дверцу, и развернулся уйти. – Кстати, – вновь обернулся он лицом ко мне, – не вижу Ваших покупок, которые должны были отягощать Ваши руки. Но я так и предполагал, что это уловка, чтобы избежать близкого общения со мной, чтобы быть подальше от меня. Вы что, боитесь меня? Думаете, я кусаюсь?

– Казанова, – выпалила я.

Закинув голову, Олег Петрович раскатисто рассмеялся в ответ на мое замечание. Он так громко смеялся, что прохожие остановились понаблюдать за ним, усиленно размышляя, что его так могло рассмешить. Такая тяжелая жизнь сейчас, а этот стоит посреди улицы и ржет, как лошадь, скорее всего, думали они. А с другой стороны, чего бы ему ни ржать, имея классный прикид и крутую тачку?

– Ладно, – оборвал он резко свой смех, – продолжим дискуссию в машине, – сказал он и в мгновение ока затолкал меня в машину, что я даже не успела слова сказать.

А была-не-была, сказала я себе, наблюдая, как мой шеф обходит машину и садиться рядом на водительское место. В конце концов, надо выяснить из-за чего наше поведение при встрече друг с другом становится неадекватным, и разбежаться.

Когда он завел двигатель, я попыталась начать разговор, но он меня резко оборвал:

– За рулем не разговариваю.

От такого замечания я сжала так крепко зубы, чтобы вновь не сказать какую-нибудь гадость и припомнить ему, что он, в свое время, ведя автомобиль, отчитывал меня, как школьницу. Раздражение волной поднялось во мне, и чтобы не показать насколько меня разозлили его слова, из-за чего затрепетали у меня даже ноздри носа, я отвернулась к окну. Молчание густым туманом повисло в машине. Я не заметила, как мы доехали до нашего дома, так как мыслями ушла в себя. Только, когда на меня пахнуло мужским одеколоном, я пришла в себя и резко вжалась в сиденье, увидев, что Олег Петрович, чуть прижавшись ко мне, тянется рукой через меня, как я поняла, чтобы открыть дверцу.

– Благодарю, – процедила, резко выскакивая из машины.

– До вечера, мисс недотрога, – с сарказмом в голосе сказал он, и захлопнул за мной дверцу автомобиля.

– Не дождешься, – пробурчала я на ветер, идя к дому.

Первое, что услышала я, войдя в дом, вновь было злосчастное приглашение к соседям на ужин.

– Это так приятно, – добавил отец.

Я скорчила гримасу недовольства, но отец этого не заметил, так как продолжал свой монолог.

– Из-за меня ты вообще не выходишь из дому, сидишь, как бука дома, так и в старых девах можно остаться.

– Но, если я выйду замуж, ты останешься один, – заявила в ответ, и скинула сапог с правой ноги.

– Ты родишь мне внуков, и будешь подкидывать их мне. До скуки при этом будет очень далеко.

– Да, – ухмыльнулась я, – у тебя далеко идущие планы. Наполеон, а не полковник в отставке. Видно в тебе военного издалека даже в таких житейских проблемах, – язвительно проговорила я, снимая второй сапог.

– Но ты же не откажешься идти к Шубиным? Мне очень хотелось бы поболтать с Олегом. Поговорив с молодежью, заряжаешься ее энергией.

В его голосе я услышала мольбу. Да, желание у отца было большое, чтобы идти к соседям. Постоянное сидение дома, отсутствие общения после службы в большом коллективе, заставляли его ценить приглашения в общество.

– Да ты, никак энергетический вампир у меня, папа, – изобразив ужас на лице, улыбаясь, заметила я. – Но только не делай мне замечания, если я буду молчаливой в этот вечер. Я устала, – предупредила отца.

Свое истинное мнение из-за чего, точнее, из-за кого не хочу идти к соседям, я решила оставить при себе, чтобы не расстраивать его. Против старших Шубиных я ничего не имела против, но младший довел меня уже до белого каления. Направляясь в свою спальню, я услышала за спиной:

– Поторопись со сборами, время уже семь.

– Есть, товарищ полковник, – вяло ответила я отцу, – через полчаса буду готова.

– Ох уж, эти женские штучки.

Как бы не был неприятен мне человек, в обществе которого надо быть, в грязь лицом не хотелось ударить. Поэтому полчаса я провела, примеряя наряды для вечернего ужина, и остановилась на простеньких классических брюках черного цвета и белом свитере из шерсти. Затем я занялась макияжем. Добавила на веки немного перламутровой серой тени, из-за чего мои глаза стали еще выразительнее, чуть тронула концы ресниц тушью, а на губы наложила перламутровую рыжую помаду. Мое лицо, обрамленное черными длинными волосами, на фоне белого выглядело так прекрасно, что я понравилась сама себе.

«Ну, все, держитесь, мистер Казанова!» – послала я мысленно реплику Шубину.

– Максим Сергеевич, Олечка, рады вас видеть у себя, – встретила нас радушно Анастасия Юрьевна. – Раздевайтесь, проходите.

В гостиной, напротив моего ожидания было не два, а три человека. Рядом с Олегом Петровичем на диване сидела девушка, а если злословить, то молодая женщина. Она была примерно моих лет, а может и постарше, так нам всегда кажется, потому что людям своего возраста мы всегда даем больше годов, чем есть на самом деле. Папа мне говорил, что молодой Шубин не женат, значит это его пассия, судя по тому, как цепляется за его руку. При виде нас мужчины поднялись, чтобы поздороваться.

– Знакомьтесь, – глядя нежным взглядом на свою подругу, объявил Олег Петрович, – Ирина.

Ее статус он не назвал, оставалась заняться догадками на сей счет.– Прошу к столу, – раздался голос Анастасии Юрьевны за нашей спиной.

Идя к столу на ватных ногах, так как мой план по соблазну шефа сорвался, я чувствовала себя лишней. Ирина была полной моей противоположностью, блондинка с шикарным бюстом, который чуть не выпадал из огромного декольте пиджака. Ее большие красные губы приоткрывали в постоянной улыбке белые зубы. Этого добра у меня тоже хватало, аж тридцать две штуки, но не было белых волос и грудей третьего размера, а также декольте. Рядом с ней я смотрелась Золушкой, не добравшейся до бала, и видно уже было не суждено. По виду его подруги поняла, какие женщины ему нравятся, а потому я не значила для него абсолютно ничего. Полный ноль.

– Ольга, садитесь рядом со мной, – услышала я в череде мыслей голос своего шефа.

Это прозвучало для меня, как издевательство надо мной.

«Повеселиться, хочет гад», – и я, сделав вид, что не услышала его, села между отцом и Петром Григорьевичем.

Этим себе ни капли не облегчила жизнь, так как оказалась напротив своего недруга. Кривая улыбка на его лице дала мне понять, что он понял мои маневры, и этот вечер превратился для меня в пытку. С первой минуты у меня было желание уйти, и с каждой минутой оно все больше усиливалось. Но такого я не могла себе позволить, это было бы оскорблением для Анастасии Юрьевны и Петра Григорьевича. Мне казалось, что Москва излечила меня от комплекса провинциальной девочки. Но, увы, оказалось не так. Этот ужин стал для меня черным в полном смысле слова, из-за чего я мысленно внесла этот день в свой периодично пополняющийся неудачами список. Что бы я ни делала в тот вечер, все было не так. Рядом с этой холеной, улыбающейся женщиной у меня все валилось из рук. В начале я умудрилась уронить с вилки кусок котлеты на белоснежную скатерть, потом толкнуть и уронить бокал с вином. Хорошо что, это было белое вино, но я покраснела не хуже самого красного. Точку на ужине я поставила, уронив звонко чайную ложечку для торта на паркетный пол, и полезла за ней под стол, полностью нырнув под него. Под ним я поняла, что такой дуры свет еще не видел, и потому вся пунцовая от стыда вылезла из-под него. Я чувствовала, как горят мои щеки, нет не то слово, полыхают. На лица присутствующих за столом людей я не могла смотреть. Положив ложечку на стол, я встала из-за стола.