IX
Встреча с прошлым

Минуло несколько десятилетий. Гюго шаг за шагом поэтапно вспоминал своё прошлое. Казалось, что всё происходило вчера. 1829–1830 годы. Именно в это время он искал ответ. И, найдя его, смело признавался самому себе: ошибка, малодушие, трусость. Страх перед неопределённостью в будущем тогда буквально всем пугал его, молодого успешного поэта, писателя, мужчину. Потерять всё… И ради чего?..

Перед ним сегодняшним, уже давно не молодым мужчиной, будущего как такового нет. Он одинок, насладился всем, чем мог, за свою жизнь… Сейчас если и сохраняется любовь, то к напитку Богов.

На столе, среди кучи бумаг, чернил и гусиного пера, стояла бутылка бургундского вина, наполовину выпитая, пустой стакан и свеча, талая до огарка, такая одинокая на этом фоне. Вот и все его друзья на этот вечер, такой же, как и предыдущие. Мир стал узок и неуютен.

Сидя в кресле, он безнадёжно оглядывал свои апартаменты, но, не найдя в них ничего, что смогло бы разбудить его уснувшую душу, со вздохом взял перо, обмакнул его в чернилах, подтянул к себе белый лист бумаги, как прилежный писарь, и с вожделением попытался написать. Гюго и вправду силился писать ровно, но, будучи в подавленном состоянии, не мог ничего делать правильно или адекватно.

Силы его иссякали; он, сосредоточившись, вывел коряво: «ГАБИ». Написав её имя, Гюго заплакал; он рыдал горькими слезами, утопая в них, как и в своём одиночестве, вновь и вновь, вспоминая ушедшие дни. Сознавая, как это было давно… Но всё-таки – было. Он торопливо сгрёб в одну кучу все бумаги, со злостью скинул их со стола. В глаза бросилась записная книжка с закладкой; Виктор потянулся к ней, открыл, начал читать вслух – в который раз в своей жизни:

– 3 октября 1858 года. Дом – твой, тебя оставят в нём одного. Подпись: В. Гюго.

Он стал дрожащими руками рвать записную книжку, безжалостно разбрасывая клочки по сторонам.

Гюго был полностью опустошён; он обессилено обхватил голову двумя руками, мыча от боли, силился вытащить из глубин души причину, ключ ко всему. Казалось, его мычанием наполнилась вся комната, оно превратилось сгусток негатива. Вдруг Виктор словно очнулся, увидев вдали у окна светлый силуэт ангела, напоминающий его любимую.

Гюго смотрел безотрывно, по щекам катились горькие слёзы, он шептал лишь одно слово: «ГАБИ».

Х
Съёмная квартира в Париже

Габи с распущенными волосами в лёгком домашнем платье стояла у окна, любуясь солнечными лучами, подставляя им своё лицо; за окном был тёплый летний день.

Уютную комнату наполнял свет, дверь в другую комнату была открыта, позволяя заглянуть и увидеть, как там, сидя за письменным столом, что стоит в центре, ближе к окну, работает одетый в домашний халат сам месье Гюго. Он что-то быстро записывал пером, всё чаще и чаще окуная его в чернильницу. В комнату постучали. Испуганная Габи, будучи в положении, подошла к двери во вторую комнату. Гюго вышел из-за стола, тихими шагами направился к двери. У обоих пронеслось в голове одно: «Кто это может быть?»

Габи спряталась за раздвинутую ширму, затаив дыхание. Гюго спокойно подошёл к двери, повернул ключ в замке, приоткрыл её, посмотрел на гостя. В дверь ввалился нахрапистый блондин, молодой человек лет 25.

Гость, оставив у двери трость, прошёл вперёд, оглядывая мутным взором комнату, полупьяно задержав взгляд на Гюго, сообщил:

– Виктор! А я к тебе в гости! – панибратски полез обниматься он, улыбаясь. – Не ждал?

Гюго растерялся, будто его в чём-то уличили; он обеспокоенно посмотрел на гостя. Первое желание его было взять и выкинуть пришедшего за дверь, как блудного пса, но он сдержался, зло сверкнув глазами. Гость моментально всё понял, поэтому решил перейти к экспромту, придумав невинный предлог своему приходу, сбалагурил:

– Мне твой слуга намекнул за золотой, где можно тебя, мой милый друг, найти. Не обессудь! Принимай гостя в объятья! – и вновь полез обниматься, готовый расцеловать Гюго. Но тот его оттолкнул.

Блондин обиженно, переходя на фальцет, крикнул:

– Ах ты, стареющий мальчишка! – укоряюще-шутя потряс указательным пальцем, – проказник! – прищурившись, – всё по девочкам ходок! – Продолжая изображать из себя обиженного, он нараспев спросил: – Виктор, вы меня уже разлюбили? – впиваясь в него взглядом. – Как мне это понимать, совсем и навсегда? – Паясничая: – Ах! Ах!

Он приложил руку ко лбу, изображая расстройство, но тут же убрал её, ревниво глядя на Гюго, и с сарказмом выдавил:

– Или на троих играешь? – испепеляя его взглядом. – Где же твоя новая пассия? – оглянувшись, выкрикнул: – Я хоть посмотрю! На кого ты меня, мой великий писака, променял? – с прищуром, отчего у Гюго внутри пробежал холодок, въедливо произнёс: – Признайся как другу, где она? – не унимался он. – Чтобы я не устроил здесь кавардак, не доводи меня до безумия!

Габи, став свидетельницей пафосного монолога, устав от трескотни скорее женщины, нежели мужчины, не выдержала уединения, смело выступив из-за ширмы.

Изумлённый мужчина, осмотрев её с головы до ног, произнёс:

– Ух ты! Пардон, мадам!

Он неопределённо развёл руками, отпустив очередную колкость в адрес друга:

– Гюго! Да ты у нас влюбился по уши! – он не сразу пришёл в себя от потрясения.

Ещё раз посмотрев на Габриэллу, он, не сдерживая эмоций, с ехидством выпалил:

– Какие формы! – и затем язвительно: – Извращенец!

Гость, сражённый наповал догадкой, взмахнул руками, словно курица, что несёт яйца при нежелательных свидетелях, долго оправлялся от своей мысли, потом схватился за лоб и ошеломлённо произнёс:

– Подожди, подожди! Дай мне подумать! Так-так-так! Ты что?.. Может, отцом хочешь стать без свидетелей?

Он, взяв Гюго под руку, отвёл в сторону и зло процедил сквозь зубы:

– Да ты в своём уме? Она же цыганка! Сдурел? – сверкая глазами, продолжил, – да за такие дела! Тебя общество… И наше, и ваше сожрёт с потрохами! – Переходя к наставлениям: – Ну пошалил бы, и всё! – Добавил шёпотом: – Умыл бы, как говорится, руки! Не впервой! Девчонка ведь!.. – он оглянулся на Габи. – Понимаю тебя. Смазливая! – презрительно: – Её породе задрать подол за золотой ничего не стоит! – и вкрадчиво добавил: – Одумайся! Рви концы!

Гюго с болью смотрел на Габи, с трудом терпел нравоучения друга, затем с мягкой улыбкой, но язвительно сказал:

– Андре! Не тебе судить меня, пошляк! Она не цыганка! Венгерка из Трансильвании!

Виктор распалялся, презрительно взглянул на друга и уничтожающе произнёс:

– Возьми себя в руки! Ведёшь себя как ревнивая баба! – сжигая взглядом. – Улыбнись даме! А то забуду телесную и духовную близость с тобой!

Андре, впав в оцепенение, глядел на Гюго, подыскивая подходящие слова, перевёл взгляд на Габи, с нежностью, скорее от жалости к ней, сказал:

– Дитя! Как мне вас звать?

Габриэлла с дерзостью выпалила:

– Габи!

Андре констатировал:

– Габи? Странное имя для цыганки.

Та, глядя на него в упор, с гордостью парировала:

– Я не цыганка! Я венгерка! И зовут меня Го-а-би!

Тот, явно заинтригованный, продолжал допытываться:

– И как же вас, милочка, занесло из Трансильвании в Париж?

Габи, откинув голову, нагло заявила:

– Замуж захотелось выйти! Вот – за него!

Она кивнула головой в сторону Гюго, который молча стоял с усмешкой на лице, что придало ей уверенности. Глядя на Андре с вызовом, зло добавила:

– Во сне будущее видела, как тебя сейчас… – испепеляя взглядом, вновь кивнула в сторону Гюго, – вот с ним у меня встреча была! Ой, как понравился месье!

Габи, довольно поцокав языком, покачала головой, сверкнула глазами, пронзив Андре ледяным взглядом. Не переставая ёрничать, сказала:

– Позвал! Я и приехала! На зов его души.

Андре, поражённый её наглостью, повернулся к Гюго, ошарашено произнёс:

– Что-то мне не совсем понятно то, что она говорит. Объясни хотя бы ты! Чтобы я перестал чувствовать себя идиотом.

Гюго по-приятельски хлопнул друга по плечу, с усмешкой парировал:

– Судьба, братец! – расплываясь в улыбке. – Месье! Вам не понять такое чувство, как любовь! Кроме похоти, вы в своей жизни ничего не ощущали. – Он резко стал серьёзным. – Судьба свела нас с Габи! Мы познакомились, расстались и нашлись вновь.

Он ласково посмотрел на Габриэллу, светившуюся от счастья при его словах.

Не скрывая своих нежных чувств к девушке, Гюго постарался всё объяснить ошеломлённому другу:

– И я счастлив с этой сопливой девчонкой, с моей единственной дамой сердца… – он поднял указательный палец, подытожив: – вдвойне оттого, что буду отцом! – Его переполняли эмоции: – Надо умереть, чтобы воскреснуть!.. Я же умирал не раз и не два, и ты тому, мой друг, был свидетелем. – В запале: – Искал свою любовь! И не мог найти. И вот!..

Виктор ласково смотрел на Габи, любуясь и мысленно благословляя свою ненаглядную.

– Благодаря этому черноокому ангелу! Я воскрес! И живу, купаюсь в лучах счастья! Теперь я не просто самец, но влюблённый, любящий мужчина! – посмотрев на друга, – понятно, Андре?

Тот, скрывая нарастающую зависть, с сарказмом изрёк:

– Да уж! Вижу, ты как мотылёк над зажжённой свечой – крылья распушил… – процедил он сквозь зубы, – не жарковато? Не опалите крылышки, Дон Жуан!

Андре вдруг перестал сдерживать эмоции и в истерике закричал:

– Сколько раз! Сколько раз ты божился мне в любви?! – Кривляясь и передразнивая друга: – Видите ли, он влюбился! – с ухмылкой добавил: – скоро твоя голова начнёт лысеть… Зубы вот-вот сгниют, как у старого скакуна.

Он резко умолк, сообразив, что сказал лишнее. Продолжил чуть спокойнее:

– Вытри пот под крыльями. Сдурел совсем! – резко развернулся, напоследок испепелив Гюго взглядом, добавил: – всё! Я ухожу! Наши с тобой отношения закончились, здесь и сейчас. – И продолжил брюзжание: – Ты меня при этой, – кивнув в сторону Габи, – при ней в грязь втоптал… – С сарказмом: – Было бы перед кем! – ядовито: – Перед простой девкой, цыганкой!

Андре злобно посмотрел на Габи и отчаянно крикнул:

– Она ведьма! Околдовала тебя! – Уже спокойнее сказал: – Сходи, исповедуйся! И гони эту девку прочь! Знаем мы таких! – добавил он.

Не оглядываясь, Андре направился к двери; схватив свою трость, в дверях повернулся, пристально оглядел стоящую в молчании парочку и зло, скорее обращаясь к Габи, сказал:

– Деточка, между прочим, Гюго – горький пьяница! Как напьётся, так бьёт… – с вымученной улыбкой, – ой, не любя и чем попало, больно, учти. Проверено мной!

Габи крикнула в ответ:

– Идите уже, месье! Я его изучила, как пса. Ест с моей руки и носом не крутит, поверьте, всё принимает с благодарностью! Идите, месье! А то ведь прикажу ему выгнать вас, всего-то и надо сказать одно словечко – фас!

Андре оторопел от её слов. Гюго со смехом посоветовал:

– Андре, катись-ка ты отсюда! Под три чёрта! А целомудрие твоё меня удивляет… – продолжая смеяться, он съязвил, – оказывается, я и впрямь спал с настоящей бабой!.. – покатываясь от смеха. – Прости, только теперь понял, по утрам просыпаясь счастливым рядом с Габи, а не с тобой. Б-р! – он сделал брезгливую гримасу, не щадя своего друга: – Ты мякиш! Ни то ни сё! Подстилка для пьяницы! За то, что бил, за мою неудовлетворённость – извиняюсь, прости! Я редко бываю так груб, только если с подстилками, падшими девками – шлюхами. С теми, кто непристойно свой зад мне подставляют!

При этих словах Андре пулей вылетел из квартиры, дверь за ним с грохотом захлопнулась. Габи с Гюго вовсю хохотали. Гюго приоткрыл дверь, выглянул, прислушиваясь к убегающим вниз по лестнице шагам, – до него доносились бормотания нежданного гостя.

Андре безумно выкрикивал:

– Ах ты прохиндей! Сучок с пенька! – он не скупясь посылал проклятия в адрес Гюго и Габи, – запомните мои слова! Скоро рыдать будете крокодильими слезами!

На миг шаги утихли, Андре во всё горло прокричал:

– Я ещё отыграю партию! – неистово: – Судьба! – он стучал со всей силы по перилам. – Цыганка! Басурманка клятая! Девка падшая! – в отчаянии перешёл на фальцет: – Возомнил из себя Шекспира! – с пеной у рта: – Писака! – задыхаясь от ненависти: – Я его ещё расхваливал перед всеми… – и обессиленно: – Демон в обличье человека! И стихи, и эссе – чушь!

Стоя на площадке второго этажа, он что есть мочи выкрикнул:

– Бред сивой кобылы! Извращенец!.. – угрожая: – Я сорву с тебя маску! Всех на уши поставлю! – плача, задыхаясь от гнева и обращаясь к самому себе: – Но почему я его так любил? – всхлипывая и злясь. – Ещё хотел быть в его бесстыдных глазах героем-любовником.

Он помчался вниз по лестнице, на бегу размазывая слёзы и бормоча:

– Ангел! – сплёвывая. – Она и ангел?! – негодуя: – А я?! Я в его глазах уже падший ангел?