Она лежала на большой кровати в белом пеньюаре и чепчике, в муках принимая рассвет. Он сегодня так и не пришёл ночевать. Её муж, Виктор Гюго. Это вошло в привычку – забывать про молодую жену, которая мечтала о любви, о страстных поцелуях и крепких объятиях. Но они были столь редкими, лишь по случаю гонораров. Тогда он заваливался домой в полупьяном виде и одаривал жену и детей – Леопольдину, Шарля, Франсуа и крошку Адель. И, кажется, был счастлив.
Сняв с себя чепчик и бросив его на постель, Адель с отчаянием крикнула:
– Я не старуха!
Не выдержав душевных мук, она, растрепав каштановые волосы, упала на подушки и зарыдала. Ей было обидно до боли, ведь поначалу всё так красиво складывалось…
…Казалось, жизнь дала ей карт-бланш в том ещё недавнем прошлом, когда за ней ухаживал Эжен: он бегал за ней по пятам, не давая прохода, в то время как Виктор так рьяно добивался её, во всём состязаясь со своим братом. Помнится…
…Она привстала на кровати и посмотрела вдаль; ласково светило солнышко, рассыпая косые лучи через приоткрытое окно в комнату, по её усталому лицу скользнуло подобие улыбки. Да, помнится…
…Тогда, в прошлом, он, Виктор, был пылким и страстным. Наедине с ней он читал только что сочинённые стихи, в которых идеализировал её, Адель, девушку, в которую, как он утверждал, был влюблён с пелёнок. Ей нравилось внимание юношей, она даже с грустью вздыхала по Эжену. Это злило Виктора, и он делал всё возможное, чтобы завоевать её, отбить у брата. В нём была характерная черта собственника. Он ревновал ко всем, даже к её дяде.
Тот имел дурную привычку – при встрече раз-другой чмокнуть Адель; наверное, так он подзаряжал себя, черпая энергию от её молодости и считая себя по-прежнему молодым и красивым, каковым слыл ещё лет 10 назад. Она редко не позволяла ему подобные выходки при посторонних, отмечая, что от неё не убудет, что он после этого оставит её в покое, а не будет пристрастно смотреть, как мартовский кот на свою добычу. Так всегда и происходило.
Виктора, впрочем, и Эжена тоже, это злило и бесило. Виктор тогда был страстным, пылким, но отталкивал излишней навязчивостью. Адель была безразлична к романтике, скорее всего, она пресытилась ею, ведь её всегда окружали поклонники – юноши и зрелые мужчины. Она привыкла к всеобщему вниманию; пренебрегая им, стала ленивой, долго спала. Это раздражало её мать, которая следила в доме за порядком: ей хотелось выдать дочь замуж. Она не раз говорила Адель: «Надо выбирать тех, кто тебя любит как собственник и кто сможет содержать».
При случае она намекала о женитьбе и Виктору, провоцируя того на столь важный шаг; зачастую винила его мать, что так противилась их браку с Адель, та считала девушку взбалмошной, пустой, ленивой. Хотя для стороннего глаза Адель была и воспитана, и умна, и хозяйственна. Но она росла на глазах у матери двух взрослых сыновей, потому отговаривала от неё и Эжена, и Виктора, понимая, что их подружка является эпицентром раздора.
В конце концов Адель поссорилась с Эженом, дав обещание Виктору выйти за него замуж.
Избранный сходил с ума от счастья, строчил ей письма в стихах, писал её портреты, наброски. На радостях просил руки у супругов Фуше. Софи Гюго, мать, слышать не хотела ни о какой свадьбе, считая, что деньги её семьи будут утекать в другую семью. Мать нервничала – семье грозил распад; она получила инсульт и умерла. Гюго потерял близкого человека – мать, что так любила и заботилась о нём. Отец, генерал Гюго, был счастлив породниться с семьёй Фуше. Ещё бы – иметь такую невестку, которую он нередко хлопал по заду, а та в ответ лишь мило и безропотно улыбалась.
Адель и впрямь это казалось забавным, даже льстило его мужское внимание, тем более что в детстве она в него была влюблена, ведь именно он был идеалом мужчины – красивый, смелый, бравый, ловелас.
После похорон матери у семьи Софи Гюго не осталось лишней копейки за душой, но именно тогда Виктор «попал в струю». Блажь старого короля Людовика. И быть посему! «Дать Гюго, одному из немногих, пожизненное содержание в 1200 франков в память уходящего в закат КОРОЛЯ», чтобы отметить монархически настроенных поэтов, оделить их знаками королевского внимания.
Гюго получил желаемое – согласие Адель, славу и деньги. Его сборник стихов взорвал общественное мнение, а опека короля позволила ему выйти в центр внимания. Доход от сборника воздался сторицей: он был втрое больше, нежели ожидали он, Адель и супруги Фуше. Свадьба была поистине желанной. К ней готовились все, кроме Эжена…
…Адель, сидя на кровати, в отчаянии пробормотала:
– Бедняжка Эжен! Это я виновата в твоём безумии, прости меня. Я не думала, что так будет. – Закатив глаза, в мольбе произнесла: – О Боже, прости! Помоги мне! Я устала принимать удары судьбы! Теперь я поняла, что нельзя отталкивать настоящую любовь!
Вспомнив Эжена, Адель заплакала, признаваясь себе:
– Эжен любил меня по-настоящему, а Виктор… Лишь любил свою любовь ко мне. Он предавал меня и не раз… – отвернувшись, уткнулась лицом в подушку и безудержно разрыдалась.
Габи сияла от счастья: вот-вот должен прийти её Виктор, Вики, как нежно она его называла. Он обещал привезти доктора, который должен её осмотреть.
Поэтому она до сих пор, хотя день уже подходил к полудню, сновала в новом модном пеньюаре, нетерпеливо переходя из одной комнаты в другую. Она волновалась, и это было заметно. Особенно взволновало её цоканье копыт по брусчатке, что говорило о прибытии его, Вики.
С улицы доносились голоса. Она подошла к двери, прислушалась, лёгкая улыбка скользнула по её лицу, глаза засияли, превратившись в горящие угольки. Послышались шаги, кто-то поднимался наверх. Ухо Габи уловило непонятную речь. Но для неё это не имело значения, ведь он уже рядом. Она дождалась!
Габи, вздохнув, отступила от двери к окну, раздвинула шторы и с любопытством выглянула на улицу, где сновали прохожие, прохлаждаясь в тени зданий, размеренно вышагивая по тротуару из брусчатки; они заинтересованно о чём-то беседовали, скорее всего, как и обычно, о политике.
Дверь открылась, в проёме показался сначала Гюго, за ним вошёл старенький доктор с взъерошенной шевелюрой и массивным саквояжем в руке. Поправив очки, он внимательно осмотрелся по сторонам, наконец заметив стоящую у окна Габи.
Она от смущения мгновенно спряталась за штору.
Гюго, увидев это, поспешил к любимой, вывел её из-за шторы и успокоил:
– Ну что ты, родная, не пугайся! Это доктор, месье Питивьере!
Доктор, растерявшись, рассеянно посмотрел на неё:
– Ой, какое очаровательное дитя!
Гюго и Габи подошли к нему. Врач взял Габи за локоть, рассматривая со всех сторон и приговаривая:
– Какое лицо! Какая красавица! Королева!
У него загорелись глаза, кажется, и он невольно увлёкся её красотой. Гюго резко оградил девушку от столь пристального взгляда, пусть старика, но всё же мужчины.
Габи глядела на доктора с непониманием, не зная, чего он хочет, не понимая, зачем он рассыпает комплименты.
Пришедший с Гюго произнёс:
– Не пугайтесь меня, мадам, я говорю это из добрых побуждений, не сглажу… – повернувшись к Гюго, спросил: – где мне можно уединиться, чтобы осмотреть будущую маму?
Габи смутилась, с тревогой посмотрев на Виктора, а вслух сказала:
– Вики! Я думаю, что в твоём кабинете на диване будет удобно.
Гюго кивнул; указав рукой в сторону комнаты, он предложил доктору пройти туда.
Доктор с саквояжем в руках проследовал в кабинет, за ним прошли Габи и хозяин дома.
Комната была светлая, солнечные лучи хорошо её освещали. Все трое какое-то время находились в немом замешательстве. Доктор направился к массивному дивану, что стоял в комнате как достопримечательность. Он был изготовлен из дорогого красного дерева и обит шёлком.
Остановившись около дивана, старичок оглянулся, увидел чуть в стороне от двери табурет с тазом и стоящий на полу кувшин и бодро произнёс:
– Так!.. – скользнул взглядом по лицу Габи. – Вы пока располагайтесь на диване, а мне надо руки вымыть, – взглянув на Гюго, буркнул: – Надеюсь, что вы, молодой отец, сольёте мне на руки воду?
Гюго расторопно поспешил к тазу, доктор за ним. Помыв руки, гость подошёл к дивану, потирая ладони, прошамкал сухими губами:
– Так-так-так! Ну, давайте, мадам, будем производить осмотр! – резко обернувшись к Гюго, строго скороговоркой выпалил: – А вот отцам смотреть уже нечего! – указав тому рукой на дверь, пробурчал: – Закройте, месье, пожалуйста, дверь с той стороны!
Гюго кивнул в знак понимания, удалился. Доктор начал осматривать живот Габи. Она лежала на спине с открытыми глазами, словно окаменев; он, улыбнувшись уголками губ, сказал:
– Ну что ж вы, милая! Так боитесь?
Габи кивнула.
Он поспешил заверить в благих намерениях:
– Меня, милочка, вам точно не надо бояться!.. – расплываясь в улыбке, – я давно старик! Немочь во мне, сгорел мужской запал. – Становясь серьёзным, попросил: – Согните ноги в коленях.
Он поднял подол сорочки, прикладывая зеркало, озадаченно хмыкнул, сделал ручной осмотр, стараясь не касаться стенок матки. Габи лежала, сжав зубы, из глаз катились слёзы.
Доктор, посмотрев на неё, озадаченно сказал:
– Да! Здесь придётся подумать! Плод большой, уже опустился, матка начала раскрываться, практически… Вот-вот… – С удивлением посмотрев на неё, поинтересовался: – Вы что, не ощущаете схваток?
Отрицательно покачав головой, Габи с гордостью произнесла:
– Я привыкла к болям, я их просто игнорирую, поэтому не ощущаю.
Он поднял на неё любопытный взгляд:
– Да, вы не из тех доморощенных мамзелей, что живут в тепличных условиях! Они кричат на весь квартал, даже если всего лишь кашляют. – И, по-отечески взглянув на милое дитя, добавил: – Будем рожать!
Лицо Габи менялось, становясь то розовым, то бордовым, то вдруг, на глазах, скорее всего, от боли и испуга, белело как полотно; после того как боль уходила, оно вновь розовело.
Мужественно выдерживая потуги, она заплакала от счастья; собравшись с силами, в момент очередных потуг крикнула:
– Вики!
В комнату вбежал испуганный Гюго; остановившись у дивана, он испуганно посмотрел сначала на Габи, потом на доктора. Она и он умилённо улыбались.
Доктор, разводя руками, заявил:
– Ждём сына! Сегодня или к утру!
Гюго посмотрел на Габи; она, улыбнувшись, кивнула головой. По его щекам градом бежали слёзы; он бросился к ней, пав на колено, стал обнимать и целовать, приговаривая:
– Умница! У меня будет сын, наш сын!
Доктор смотрел на них со стороны, словно присутствовал на их исповеди, где происходило таинство этой влюблённой пары.
О проекте
О подписке