Глава 7

Местная мафия мне не обрадовалась. Это были бабуськи, активно торговавшие сигаретами, жвачками, газировкой в аллюминиевых банках, шоколадными батончиками, презервативами с откровенными картинками на упаковке и вообще всем чем угодно. Они вели себя как хозяева вокзала, а то и всех людей, ожидавших электрички и даже просто проходящих по его территории, – нагло, вызывающе. Поэтому возле касс мне сесть не удалось. Кажется, я только вошла внутрь, а бабки, тут же вычислив моё намерение, подняли такой шум, словно я у кого-то кошелёк украла. Пришлось трусливо сбежать. Так был потерян первый день.

Всю ночь я думала, как быть, а наутро смастерила из коробки от новых сапог что-то вроде лоточка: проковыряв в боковушках дырки, продела в них пояс от халата и надела на шею. Теперь мне не нужно было место. Я просто ходила вдоль железнодорожный путей, как ярмарочный коробейник, торговала… и шугалась каждого шороха, готовая в любой момент дать дёру. Второй день прошёл неплохо, и я уже видела – если процесс наладить, то лоточная торговля – дело стоящее.

Утром третьего дня ко мне подошёл парень лет двадцати трёх. Одет не по сезону, но модно – в кожаную косуху без подстёжки и бейсболку козырьком назад, спортивные штаны и кроссовки «Пума». Крепкий такой. Если судить по фигуре и кривому носу – спортсмен. Возможно, бывший. Лицо широкое, скуластое, не в моём вкусе.

Как раз перед его приходом ушла электричка, возле меня создалась очередь человек из пяти. Парень подождал, пока все разойдутся, взял щепоть семечек на пробу. Пробуя, шутил, улыбался. Потом поймал мой взгляд:

– Ну чё, как вообще, никто не обижает тебя тут?

– Да нет.

– А сама чья?

Я нейтрально улыбнулась.

– Мамина.

– Но хочешь стать папиной, да?

– В смысле?

Он воровато огляделся.

– Если хочешь торговать на этом участке – надо платить. Или договориться с папой об особых условиях. Например, бабульки, что внутри, на пятнадцати процентах от выручки сидят.

– Негусто…

– Ну, как сказать. Если учесть, что товар папин, место проходное и контора тёпленькая, то ништяк. Умники вроде тебя, которые пытаются подмазаться ко внешней территории, отчисляют конторе шестьдесят процентов с выручки. При этом торгуют своим товаром.

– Сколько?!

– Шестьдесят.

Я тут же прикинула, что со сторублёвого стакана мне будет доставаться только сорок, с килограмма – четыре сотни вместо косаря.

– Дорого.

– Для сероглазых можно придумать особые условия, – подмигнул.

– Какие?

– Да не боись, я тут смотрящий, замолвлю за тебя словечко. Если кто обидит – скажешь, разберусь. Ну чё, идёт?

Я разулыбалась как дурочка – широко, открыто, вкладывая всё обаяние… От страха.

– А условия-то какие?

– А никаких! Торгуй себе на здоровье. Угощай вот меня, – он качнул кулаком, полным семечек, – и хватит. Я тебя просто так прикрывать буду, за серые глазки. Если вдруг чё понадобится, может, и ты меня выручишь когда. Просто по-дружески. Хорошо пожарены, кстати.

– Я подумаю.

– Ну подумай, подумай. Как звать тебя?

– Лю… Люси.

– Люси? Как собаку из песни?

– Угу.

– Ну, давай тогда, работай… Люся.

В тот день на целых сорок минут задержали одиннадцатичасовую электричку, и случилось чудо – кто-то один из ожидающих купил стакан, глядя на него, другой, потом третий. И так, пройдя по перрону туда-обратно, я продала всё. Многие спрашивали сигареты. Меня охватил азарт! Ноги околели, ведь я так и не носила Ленкины сапоги – гордость не позволяла. Руки замёрзли и стали похожи на синюшные куриные лапки. Но я всё равно помчалась на колхозный рынок, взяла ещё восемь килограмм семечек. Какое уж тут «я подумаю»? Надо действовать, пока масть идёт!

***

Вечером того же дня в коридоре мне встретилась Наташкина мама. Кирюха бодро улыбнулся и протянул соску. Я посюсюкала с ним и уже собралась бежать к себе, когда тётя Маша мягко потянула меня за локоть в сторону.

– Людочка, мне Наташа рассказала эту историю с сапогами, – и мы с ней одновременно глянули на мои бурки. – Ты не расстраивайся. Это всё такие мелочи! Вырастешь, будешь вспоминать с улыбкой. – Она пересадила Кирюху на другую руку. – Я знаешь что подумала?.. Ты только не обижайся, если для тебя это как-то неприятно вдруг. Давай я поговорю со своими знакомыми, может, у кого-то из них есть приличные ненужные сапоги? Ну, не новые, конечно, но зато посовременнее и в более хорошем состоянии. Хочешь?

Она говорила так мягко, так спокойно, что действительно показалось вдруг – это же всё фигня, мелочи жизни! Ещё немного – и вырвусь из этой задницы, уеду куда подальше, поступлю в институт, найду хорошую работу…

– Ты только не обижайся, что предлагаю ношеные.

В носу у меня засвербело.

– Спасибо, тёть Маш, я не обижаюсь, что вы! На самом деле я была бы вам очень благодарна!

***

Смотрящий этот, его звали Костик, подходил ко мне периодически следующие два дня, болтал, угощался, но не борзел, чего я опасалась поначалу. Меня действительно оставили в покое, я даже заходила в здание вокзала в перерывах между прибытием электричек, чтобы погреться, и бабки молчали, делая вид, что не замечают конкурентку.

Выручка приятно оттягивала карман. У меня нарисовались серьёзные планы по расширению ассортимента своего лотка сигаретками поштучно, и стало ясно, что пора переходить на послеобеденную смену, так как бросать техникум я не собиралась. Даже наоборот – надо было закончить его с отличием и выбираться уже в люди. Не всю же жизнь семками торговать!

Всё воскресенье я просидела дома, нагоняя учебную программу. В понедельник собиралась в техникум, но с утра как-то вдруг решила, что надо бы дораспродать нажаренную ещё в четверг партию, чтобы начинать работать по новому графику со свежим товаром. Так вместо технаря я снова оказалась на вокзале.

Накануне, как назло, испортилась погода, и вместо слегка морозных, ясных дней установилась серая оттепель с ледяным ветром и мелкой изморосью. Люди нахохливались, втягивали шеи в плечи, прятали руки в карманы и совершенно не хотели семечек. Я замёрзла как собака, да и выручка была смешная, – но не уходила.

Забавная игра: «Вот сейчас пройдёт та группа людей, и тогда точно сворачиваюсь… Ой, ну ладно, через двадцать минут электричка, тогда… Окей, сейчас поток схлынет, и…»

Так я достояла почти до обеда, когда подошёл Костик. Он, как и все вокруг, был озябший, хмурый. Поболтали о погоде. Я обмолвилась, что хочу перейти на вторую смену и добавить к товару курево. Он одобрил, подсказав, что вечером ещё чупа-чупсы и жвачка хорошо идут – уставшие люди едут с работы, им хочется отвлечься, занять руки и мозг хоть чем-то другим. Ещё сказал, что семечки хотя и ходовой товар, но такая сырость к ним не располагает…

– …Лучше перейти пока на орешки. Ну, арахис, знаешь? – Он ещё глубже втянул шею в плечи и шмыгнул носом. – И ещё, я смотрю, у тебя ноги-то совсем мокрые. Если хочешь серьёзно торговать, тебе валенки с галошами нужны, а это чё… В таких бабки мои до точки приезжают… и то – поновее у них.

– Так это бабушкины и есть, – привычно соврала я. – Я специально такие обуваю, чтоб не жалко.

– Смотри, заболеешь, – шмыгнул носом. – Может, пошли кофейку попьём? Задолбался я что-то.

– О, это было бы классно!

Я думала, мы пойдём в привокзальную пирожковую, но Костя, покружив по тёмным коридорам подвала, привёл меня в какую-то подсобку цокольного этажа. Там стояли ящики с товаром – всеми этими баночками, упаковочками, коробочками… Настоящий склад! Я и не думала, что всё так серьёзно, хотя догадывалась, что товар бабкам подносит Костик.

У занавешенного тряпкой, наполовину вросшего в землю окна стоял маленький импровизированный стол из дверцы от шкафа, на нём электрический чайник, кружки. Возле столика старый, покрытый разномастными пятнами древний диван на высоких ножках. За диваном – толстенная труба центрального отопления. Для моего продрогшего тела это было именно то, что надо. Минут через пять я даже сняла пуховик.

Костик угостил меня кофе «Голден Игл» 3 в 1. Прикольная штука, я такой в ларьках раньше видела, но ещё не пробовала. Мы разговорились о бизнесе, о том, что нынешнее время – пора больших возможностей… Потом он рассказывал о том, как служил в армии. О том, что институтская «вышка» сейчас вообще не нужна, только время на неё терять. И снова о том, что наступила пора больших возможностей – только успевай нос по ветру держать. Я слушала его уверенную, слегка пафосную речь и чувствовала, как растёт во мне желание действовать.

Вернувшись из туалета с новой порцией воды, Костик вдруг закрыл за собой дверь. Ерунда, никаких ключей, просто повернул «барашек» на замке и как ни в чём ни бывало, протиснулся к столу, включил чайник. Но я-то заметила этот маленький жест и сразу напряглась. Одной рукой обняла пуховик, другой нащупала пакет с семечками.

– Кость, спасибо за кофе, я пойду, наверное. Время уже…

Хотела подняться, но он встал около, преграждая мне путь.

– Сегодня, между прочим, шесть дней как ты на моём участке. Отчётный период.

– В смысле?

– Пора подвести итоги.

– Но… Ты же сказал… – Я снова попыталась встать, но он положил руку мне на плечо, мягко усаживая на место. – Ты же сказал, ничего не надо. В смысле – по-дружески.

– Да помню я. У меня память, знаешь какая – за всеми следить! – он рассмеялся. – А ты чё так сразу напряглась? Расслабься, я ж не бандит какой. Ты нормально наторговала за это время?

– Ну, так…

– Ну вот, видишь, я тебе помог. Может, и ты мне сможешь помочь? – сел, втиснувшись между мною и подлокотником дивана, так, что мне невольно пришлось подвинуться, и теперь я была зажата между столом, окном и Костиком. – Мы ж, можно сказать, партнёры, ты ведь на особых условиях работаешь.

– Ну, я не знаю… А чем помочь-то?

– Да видишь, я ж всё кручусь, верчусь – то нелегалы, то менты, то наедет кто… То бабки эти пытаются «папин» товар своим замещать. Им тогда лавэ, а конторе хрен. А мне ведь выручку сдавать… – Он взъерошил волосы и, упёршись локтями в колени, устало покачал головой. – Хоть разорвись. Веришь, пожрать нормально времени нету, не то что всё остальное.

– Мм…

– Если б отдать кому обязанность за бабками смотреть…

– Так у тебя же вроде напарник есть? Я видела как-то, невысокий такой, на армянчика похож.

– Армен? Скажешь тоже – напарник. Давно уже с торгашками сговорился, в долю вошёл. Его «папа» вчера… – Костя осёкся, шмыгнул носом. – Короче, хуже нет, когда свои же кидают.

– Погоди, ты что, хочешь, чтобы я этим занялась?

– А чё, не справишься?

– Но я ведь учусь! Раньше двух вообще не смогу приходить, да и уходить мне не позже семи надо будет.

– Ну-у, с двух до семи – это уже пять часов! – Костя заправил мне за ухо выбившуюся из косы прядь. – Я хоть спокойно на оптовку гонять буду. К тому же всё это время ты сможешь торговать уже внутри вокзала, но на прежних, особых условиях. Вся выручка твоя. Разве плохо? В тепле, в безопасности. Я ж вижу, что ты нормальная, на тебя положиться можно будет.

– Ну… – мне стало лестно. – А если я не смогу каждый день?

– Да фигня всё это, договоримся. Согласна?

– Ну… Давай попробуем. А что делать, если я вижу, что бабки из-под полы торгуют?

– Вот! – Костя указал на меня пальцем и привстал, чтобы налить в кружки кипятка. – Я сразу в тебе своего человека увидал. – Он размешал кофе, протянул мне кружку. Пришлось отложить пуховик. – Это всё потом объясню, не забивай голову. Ну чё, партнёры?

Я улыбнулась.

– Партнёры.

– Погоди, может, шампусика организовать? За такое дело?

– Не-не! Мне домой пора уже.

– Тогда давай так.

Мы чокнулись кофе. Костик попытался отпить, но оказалось слишком горячо. Поставил на стол. Я, немного замешкавшись, тоже.

– Ну, раз партнёры, то теперь-то ты точно должна мне помочь. Пока остывает, давай, может, расслабимся по-быстрому?

– В смысле?

– Трахаться хочу, Люсь! У меня с этим грёбаным бизнесом две недели уже бабы не было! Смотрю на сиськи твои, и аж зубы сводит.

Он упёрся спиной в диван, приподнял бёдра и, ухватившись пальцами за мотню, поправил штаны. Поспешно отводя взгляд, я всё же заметила, что стоит у него уже по полной.

– Ну чё ты снова напряглась? Боишься, трипаком награжу? Я чистый. А не веришь, так вон, – кивнул головой в сторону коробок, – резины полно. Хочешь – клубничный, хочешь – банановый аромат. Там, кажется, и «бабл-гамовый» ещё есть. – Откинулся на спинку дивана. – Я могу, конечно, проститутку вызвать, но какой смысл, если у меня теперь такой партнёр… партнёрша? Секс, между прочим, укрепляет деловые связи. Ты сама сразу почувствуешь, как между нами вырастет уровень этого… взаимного доверия. А там, если чё, и вне работы помогу – мало ли, наедет кто. Время-то какое, сама понимаешь. Одиночкам сейчас не прорваться.

Он говорил спокойно и рассудительно – так же, как недавно рассказывал о преимуществах арахиса перед семечками в условиях зимней торговли с лотка. Ему бы лекции у нас в техникуме читать!

– Если это и есть особые условия, о которых ты говорил с самого начала, то они мне не подходят.

– Объясни.

– Ну… Просто у меня парень есть.

Он рассмеялся.

– Так я ж не замуж тебе предлагаю! Парень… Ну и чё? Я в армию уходил, у меня тоже девушка была. Полгода не прошло – сплыла. И чё теперь? Это жизнь. Парень не узнает, мы же будем предельно аккуратно, – он снова указал подбородком на коробку с презервативами. – К тому же речь не идёт о каких-то обязательствах: каждый день или, там, три раза в неделю перед обедом. Но если приспичило расслабиться, то почему нет?

Подмигнул, снова поправил прядь за моим ухом и будто невзначай скользнул согнутым мизинцем по щеке. Жест был лёгкий и неожиданно… приятный. Меня обсыпало мурашками, и я почувствовала, как, предательски выпирая сквозь ткань блузки, напряглись соски. Костя тоже заметил. Спокойно опустил руку, потеребил грудь центром ладони и, приняв мою неподвижность за одобрение, коротким движением пальцев расстегнул пуговицу. Вторую, третью… Расстегнул блузу почти до пояса и вдруг сгрёб меня в охапку, ловко усадив верхом на себя. Мне было хотя и страшно, но интересно. Само собой, что лишаться девственности здесь я не собиралась, но… «Если что, минет сделаю, кто узнает-то?» Щёки тут же вспыхнули.

Костик распахнул мою блузку и, сжав в пятерне грудь, прикусил сосок. Я ойкнула, дёрнулась, но он, крепко удержав меня под спину, смачно зализал укус. И хотя мне и удалось сдержать стон, я всё равно выдала себя шумным прерывистым вздохом. Лосины были тонкие, прямо в промежность упирался хороший такой, затянутый джинсой холм. Достаточно большой и твёрдый, а главное – безопасный, для того чтобы… Словно почувствовав это желание, Костик впился в мои ягодицы пальцами, и показал как надо: вперёд-назад, вперёд-назад… Я задохнулась! Тут же куда-то делись и стыд и страх. Обхватив его шею руками, прижалась, подставляя грудь под губы и язык, и, запрокинув голову, отдалась инстинктам. Извивалась, стонала, тёрлась, и, наконец, поймала сладкую волну…

Пришла в себя оттого, что Костик зашипел – оказалось, его большой палец всё это время был у меня во рту, и я, забывшись, сомкнула зубы… Он глянул на меня обалдело:

– Ты всё? Чё, прямо так? Охренеть… Давай-ка теперь по-взрослому!

Потянулся руками к ширинке, и я окончательно очнулась. Подсобка проступила вдруг перед глазами ярко, во всех деталях – словно кто-то протёр мой взор-экран чистой тряпочкой. Первой мыслью было то, что теперь точно не откажешь. Второй – что диван в подозрительных, мерзких пятнах. Дальше нахлынул страх неотвратимости: ЭТО случится сейчас? Прямо сейчас?! Здесь? Нет, нет, нет!!!

Я скользнула с его коленей, вскочила, но затёкшая левая нога подогнулась. Меня повело, я упала на Костика, снова вскочила, задев при этом импровизированный столик. Дверца, заменявшая столешницу, соскользнула с табурета. На пол с грохотом полетели чайник, кружки, полные кофе, печеньки. Я дёрнулась поднимать всё это, но Костик яростно ухватил меня за талию.

– Да хер с ним, оставь! Иди сюда! – и, вынув из ширинки член, уцепился за резинку моих лосин. – Снимай!

– Костян! – раздалось вдруг из-за двери.

– Твою мать… С-сука! – он вскочил. – Забыл совсем, сегодня же газировку должны привезти! Я сейчас. Ты только не уходи, ладно?

Я кивнула. А когда его шаги стихли, схватила свой пакет с семечками, пуховик и сбежала.