140. Нет большей проблемы и даже опасности для мыслящей части планеты, нежели человек и его самооборона.

141. Что ещё вызывает такие шок и отвращение у оголтелых наземных народов, как публичная шизофрения их парламентов и правительств?! Века сменяются и исходят, нравы же только дичают и полоумеют!

142. От каждого по мифу, и каждому по притче – и Земля накалится и лопнет от нашествий идеалистического.

143. В футболе один гладкий, безволосый шар мобилизует вкруг себя как минимум двадцать три идиота (не считая тысяч на трибунах). Нужны ли ещё доказательства тщетности времяпровождений человеческих?

144. Ныне не берут в расчёт в своих чрезвычайных поэзиях непривычки почвы, назойливость воздуха, полоумье пламени, доводы воды.

145. Каждому надлежит за своё существование изобрести хотя бы одну лженауку, хотя бы один новый фашизм и одно мракобесие, насадить те, восславить, а после дискредитировать!

146. А таковыми были бы наши молитвы, будь они обращены к новому образу – Богу-негоцианту?!

147. Б-г устами Аль Капоне уже ответствовал человекам за своё неудобоваримое мироздание: «Ничего личного! Только бизнес!» Следует подчеркнуть, по всему выходит: иудейский Б-г и есть надмирный Аль Капоне.

148. Если вдруг возжаждал отчётливых начала и конца, сожги, истреби же скорей все свои предвечерние притчи.

149. Нельзя ни ступить дважды в одну воду, ни пройти вдвоём одною дорогой, а всё равно пешеходам далеко до конкуренции мореплавателям.

150. Национальные движения не так потесняют мёртвые и чуждые языки, сколь удушают живые и родственные.

151. Мизантропия в пуговицах и петлицах, терпимость в потёртых подкладках и вылезших нитках.

152. Сводками нелепиц и мерзостей следует именовать иные обычные сводки вечерних новостей.

153. Что по значимости своей сравнится с роеньем идей и мнений в оскудевших сообществах? Парад безыдейностей.

154. И ведь почти невозможно себе представить, насколько даже само Сотворенье мира умучили жуликоватые посредники да мерзопакостные поставщики!

155. Осознай же себя, наконец, человече, паузою мирового развития и ещё его препоною и даже досадным, слепым пятном!

156. Или ещё проще: мироздание – камера пыток для всего живущего, вселенский эфир же – утилизационная прорва самосознающих, деморализованных душ.

157. И ещё спрошу у вас, отчего вы не строите для себя и для ближних своих домов нетерпимости?!

158. Умей презреть в себе и дискредитировать безраздельный дух свой пафосной литературы!

159. Взгляни, человече, ведь лямку любителя истории на плечо твоё накидывает боль от утраченных византий.

160. Если долго-долго третировать луну, раньше или позже она обескураженная собьётся в чередовании земных приливов и отливов.

161. Кажется, вполне уравновешивают друг друга на контрольных весах эволюции закон джунглей и беззаконие городов.

162. Как прежде полны сверхъестественным опытом созерцатели изношенности мира на сгибах.

163. Мир для всех! Но всё же есть иные, для кого он более, нежели для остальных! Как же мерзки у нас теперь акционеры земного шара. И уж таковы стократно его члены совета директоров.

164. Мировые религии деяньями своих ревностных сторонников лишь более высвечивают природное обаяние войны.

165. И ведь никогда уже, двуногий, ни тебе самому, ни отпрыскам, ни коленам, ни сословиям твоим, не говорить на языке водорослей морских и не распевать хвалебных песен моллюсков!..

166. Важнейшая функция всего живого – утилизация в индивидууме его свободно изливающейся энергии. Оттого-то иногда строят публичные дома и открывают картинные галереи.

167. Где Бог, там и экзистенция. Где нечистый, там ехидный парадокс.

168. Не существует никакой философии экзистенциализма. Есть только величественный корпус мучительных попыток разъяснения самого термина, кажущийся такой философией.

169. Марс – бог войны. Марсианин же – микроскопический бог войны на кухне.

170. Глаз – главнейший производитель метафор. Луна – не луна, но лишь смоченная губка на доске небосвода!..

171. Дворцовые перевороты случаются и в лачугах. Когда в последних гнездится венценосность помоек.

172. Человек всегда холоднее своего невыпитого кофе. Но лишь избранные из нас слаще опьяняющего нас кагора.

173. Мракобесие… Можно подумать, солнцебесие лучше!..

174. Поэту следует долго-долго на плечах своих носить бремя безвестности и несуществования. После чего, на склоне дней, спотыкаясь на колдобинах, воровато взирая окрест, вприпрыжку – в приземлённую славу!

175. Двуногий, голокожий жизненосец с парою идей и мнений, с жалкими языком и намереньями, в меру герой и немного предатель, зато со всемирным апломбом да разнузданной мифологией – сё и есть нынешний человек!

176. Человекам солнце досталось усталое, плешивое, всё в зарубках, шишках, заусенцах и пигментных пятнах. Не солнце – голова болвана. И с тех пор оно нимало не усовершенствовалось.

177. Проростки истин на полях безверия бывают затоптаны ордами и полчищами единомыслящих.

178. Пришло время убивать – сделай это со всякими, настаивающими на своей правоте!

179. А сам ты, человек, многих ли был созидателем скопищ слов, угнетаемых до размера афоризма?!

180. Оптимизм или пессимизм художника видны в его красках.

181. У иного художника за красками и картины не разглядишь.

182. О, настанут ли когда-нибудь блаженные времена, в которые возможно будет безжалостно обольщать наивное и беспрепятственно истреблять поэтов?!

183. Цивилизованность эпох измеряется степенью безнаказанности истребителей как самих искусств, так и всяческих носителей оных.

184. Сколько новых истин вдруг обретёт двуногий, столько же – изведанных – где-то в другом месте (в другой жизни) он их и утратит.

185. Жизнь – вольное (невольное, безвольное, недовольное) плаванье, истины в нём – якоря.

186. Кто бы сейчас знал иудейского Бога, когда б не двухтысячелетней давности Иисусов ребрендинг?!

187. Верующему и скептику, блаженному и нигилисту лучше всё же не встречаться в пределах одного книгохранилища.

188. Да, действительно, Бог – мужского рода. Но это ничего ещё не значит. И уж тем более не означает приговора. Чтоб не сказать – руководства к действию.

189. Битва Дон Кихота с ветряными мельницами уже потому тщетна, что мельницы при этом всё равно остаются со своею трудовою мукóй, а Дон Кихот – со своей философической ежедневною мýкой.

190. И всё же я ошеломлю ещё вас всех и разжалоблю своими непомерными конвергенциями и бифуркациями.

191. Кинематограф – младший брат театра. Удивительно только, как при таких высоких ставках, при столь неизмеримых барышах ни один из них не удавил брата своего ещё в колыбели.

192. Быть может, из всех разновидностей Хаоса для тебя более всего доступна вакханалия букв и созвучий!

193. Легче Богу – в диссиденты, чем сатане – в масоны!

194. О, отнеси же в дар в основания мира – свои неизмеримые, свои небывалые навыки негодования, традиции бесчестья и свои таланты лжеца!

195. Познай правоту Хаоса! Горькую, гадкую, неудержимую.

196. Ещё раз: правота Хаоса более суммы заблуждений человеков. Она вне этой суммы.

197. Всякое, лютующее над мирозданием, истребляющее живое, логическое, подготавливает проверку на прочность деяний Творца.

198. Мракобесие солнцеподобно! Праведность адодобычлива!

199. Мне с миром не по пути! Я и с человеками-то вышагиваю даже не разными дорогами, разными обочинами, застарелыми рытвинами, запустелыми бездорожьями.

200. В юности – размах заблуждений, первородная свежесть идиотизма, блаженное напряжение мышц. В старости – мучительная череда сожалений, скрипящие коленки, аромат атрофий. Таковы пограничия тщетной пластической территории, именуемой жизнью.

201. Дьявол, известно, в деталях. Хаос – ученик того и соперник – в спецэффектах и дублях, в бесчестном сценарии, во взбесившемся монтаже.

202. Вырви глаз наблюдателя скудных дней твоих, к тому же клеймящего оные безразличием или восторгом, не позволяй бытие твоё лицезреть праздному, или хоть бы и праведному, ни с тем ни с другим не учреждай коалиций, не заключай перемирий, не празднуй побед.

203. Говорят, весь мир – театр. Но на цене входных билетов это почему-то не сказывается.

204. В юности зеркало – атрибут оптимизма. В исходе дней – смертоносное орудие депрессий. И редко – наоборот.

205. Да, мир – театр, но билеты в нём продаются только на места, с которых главнейшего действия не различишь.

206. Слово за слово – вот уж и череп проломлен! Двуногий не обучен вести беседы на языках консенсусов.

207. Так заедай же скорее, двуногий, век свой быстротекущий сумятицей перлов, перестрелками парадоксов, ссадинами незабытых обид!

208. Лукавствующие твари двуногие, именующие себя экологами, в тишине и мёртвой подспудности всё готовят ошалелым сообществам тиранию чистого воздуха, диктатуру зелёных насаждений, господство естественной жизни, недонаселение оскуделых держав.

209. Имморализм – разновидность морали, по преимуществу, субъект радикальной части её размашистого спектра.

210. Существенно недооценивают пафосность всякого фиаско. Сражаться лучше с врагом. Терпеть пораженье – от ворога.

211. В захудалом животноводстве, как и в нынешней России, смертность скота превышает рождаемость.

212. Сказано любить, любить ближнего своего в горе и в радости, в смехе и в слезах, в соплях и в отрыжке и ещё во всяческих человеческих испражнениях.

213. У современной морали спущены все колёса и отказывают тормоза. Потому-то ею пытаются рулить самые бесстрашные из негодяев.

214. А в конце концов в существовании человеческом нет ничего более важного, более пронзительного и запоминающегося (или даже священного), чем поглощение изысканной пищи, опьянения себя безрассудного сладким вином и последующих, неизбежных дефекации с мочеиспусканием.

215. Спеши запечатлеть сей мир во всём его злоединстве, покуда он окончательно не распался на мириады и полчища лукавых, несусветных, болезненных афоризмов.

216. Всякая человеческая мысль безвозвратно истреблена и подточена саранчою лаконичных высказываний, нашёптанных тебе в часы твоих недужных бессонниц.

217. А всё же интересно будет взглянуть на тщетные веянья многих держав и сообществ после исчерпания мировых запасов подземной чёрной нефти.

218. С детства не любить никакой родины – и всё для того, чтобы с возрастом, постепенно возлюблять её, по частям, по отделам или даже по разрозненным областям.

219. Раньше или позднее станут в мире явственными все загадочные и замысловатые, политические подноготные.

220. Если свиньи всё же учредят когда-то собственную державу, то в память о покойных предках назовут её Беконией.

221. И угораздило же тебя, двуногий, остаться без бога и без хвоста! И это ничего, что хоть в разное время.

222. И папы раньше или позднее склоняются пред педерастами.

223. Иногда и высокая литература приводит к ужасающим последствиям. Раскольниковым бы топором самому Фёдору Михалычу – да по твёрдокостному, достоевскому темечку!

224. Археологу ведомо: раскопай он внезапно весь мир, как тут же опрокинет всё нынешнее значение своего сводного брата – историка. Потому-то не торопятся оба.

225. Не считай тех, с кем раскланялся по необходимости, считай тех, каковых прошагал мимо по душевной расположенности.

226. «Хлеба и зрелищ!» – громче всех кричат слепой и сытый.

227. Одни отмывают деньги, другие – промозглую нищету свою, тщась отбелить бытие своё и видимость свою до приемлемого уровня благообразия.

228. Человек зачастую гордится тем, чем и тля бы, уж конечно, покоробилась.

229. Вся московская режиссура – мефистофельская по сути своей, и сами режиссёры – мефистофели, и дела и слова их – сатанинские. В сравнении с таковой, петербургская режиссура не в пример простодушнее. Но и припизднутее тоже. У петербургской сестрицы припизднутость – главное её свойство и состояние ума. В общем, как говорится, Москва – ква-ква, и Петербург – ничей не друг!

230. Человеки слишком часто вопиют безответно: «За что, Боже?» и «Почему, Господи?», так часто, что ныне Богу, например, отказано в значении морального авторитета, то есть, Сотворение мира – «допустим», Сын – Спаситель – тоже «возможно», но не учи нас, как нам жить всё остальное время, Ты – глухой, равнодушный, безжалостный!

231. При тирании отчизна от порядочных граждан будто прячется, а держава, наоборот, колесом на них накатывает, нагло и незапятнанно.

232. Подслушано: он умер от самого банального русского сердца.

233. Встретил балет – растли балет, и ты безусловно сыщешь для себя славное наименование растлителя балета.

234. Не искусаешь своевременно искусство – оно само тебя своевременно и современно искусает.

235. Может ли твоя скульптура быть хороша, когда она ещё не достаточный хроникёр безобразного?!

236. Помереть, как и жил, то есть – худородно, тщетно, безынтересно, беспрекословно.

237. Вряд ли с этим миром возможно сойтись в попытках друг на друга оголтело взирать исключительно на трезвую голову.

238. Так укрепи свой дом мизантропа, чтобы он был неприступен для нашествия беспощадных орд альтруистов!

239. Всякая диктатура благоволит к аэродромам и боеприпасам, но тяготится амбулаториями и богадельнями.

240. Мир переменится, когда в него безусловно проникнет и в нём утвердится пресловутая, потребительская психология пенсионера.

241. Чем ещё, как ни половодьем искусств оправдывать бремя суток и минут, ниспосланных тебе в ощущения в начале лет твоих, человек?!

242. Эстетику вкруг пальца не обведёшь, тогда как этика сама обманываться рада.

243. Несмотря на многовековую историю развития астрономии и несколько более короткую историю космонавтики, всё же нет полной уверенности, что солнце, прилипшее к небосводу в нижней его трети, не есть детская аппликация из цветной бумаги, каковую недавно смастерили нерадивые руки двоечника.

244. На лестнице социопата ступени из непокорности.

245. Общество потребления тяготеет к диктатуре шницелей и отбивных.

246. Власть давит и довлеет, народ кряхтит и огрызается.

247. Живущий средь швейных игл или ядовитых гадов когда-нибудь об этом пожалеет.

248. А розгам-то за что такое наказание – погибать, исхлестывая голые жопы вопиющих человеков?!

249. Ещё раз: самый значительный человек не стоит потраченных на него розог и приуроченных к нему негодований!

250. Если даже и русским рождён, из этого ещё вовсе не следует, что не помрёшь когда-то старым евреем.

251. В поликлинике: есть узкие, как глаза киргиза, специалисты, и над ними всеми терапевт – суммарный врач.

252. Господу нашему, погрязшему в мире и вне мира, ныне явно не время до его семи миллиардов земных военнопленных.

253. Библейские тома достаточно массивны, чтоб ушибить ими страждущего, но всё ж недостаточно весомы, чтоб убедить скептика.

254. Да пребудет со скептиком покой, земной и небесный, да обойдёт его стороною война глаголов и поводов! Концепций и догм. Кондиций и кастаньет.

255. Оторопь иногда берёт и другие оторопи произвольно насаждающего.

256. Чего доброго, ещё налгу вам до синяков и накостыляю с три короба!

257. С кем мы – с мракобесием или с цивилизацией? И снова скажу вам: да, с мракобесием мы, с мракобесием! И тьфу на все ваши хвалёные цивилизации и миропорядки!

258. Весь в меткострельных ранах и с незаживающим déjà vu.

259. Всё в этом мире настолько серьёзно!.. Из отживших кто-то едва ль воспротивится, чтоб последним вздохом его был изрядный глоток веселящего газа.

260. И ведь в гроб спокойно не ляжешь, покуда не оставишь на теле земли достаточно физических знаков в подтверждение душевного своего вероломства.

261. По меркам Голливуда конец света гораздо выигрышнее сотворения мира. Первый душераздирающ, последнее же душещипательно.

262. Волга так долго впадала в Каспийское море, что отчего б не начать ей понемногу впадать в Бискайский залив?!

267. Малые народы – большие фанаберии. Большие народы – Бога беспрестанная чесотка.

268. Комедию разыграть на подмостках пред глазеющей массой – всё равно, что малоприличной прилюдно предаться мастурбации смехом.

269. Не держи бесов, двуногий, в доме своём, на чердаке, в тёмном углу, а помести их в хладной груди своей, ибо всё равно захватят и дом, и душу твои.

270. А ты можешь на исходе дней твоих о себе заключить горделиво: мол, жить довелось в добропорядочной державе да в добросовестную эпоху?!

271. Правда – загнанная лошадь, ложь – счастливая наездница, летящая с безудержностью напролом.