3 Рудольф

Станция развёртывания червоточин мерно вращалась на экране мостика. Рудольф сидел в своём кресле, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику. Он помнил, что там поддерживается земная гравитация и излюбленные землянами двадцать два градуса выше нуля. Это было скверно – придётся постоянно чувствовать себя утомлённым и страдать от жары, ведь привыкание организма даже к незначительным переменам требует времени, даже если ты – напичканный геномодами землянин. Эти мысли роились где-то на краю его сознания, полностью поглощённого предвкушением открытий. Конечно, сразу ринуться в тоннель к Кеплеру-47 никто ему не позволит, как бы он ни сгорал от желания. Однако это был важный первый шаг, и приходилось мириться с промедлением и бюрократией.

Стоило полевой лаборатории стыковаться со станцией, как Рудольф почувствовал пять лишних килограммов своего веса. Отстегнувшись, он поднялся, хотя хотелось вскочить, и пошёл к шлюзу, привыкая к новой силе тяжести, хотя всё тело требовало бежать. По ту сторону его уже ждал Фирсов, потирая пухлые ручонки, точно надоедливая муха. В личном интерфейсе Рудольфа мгновенно подсветилась навигация станции. Рядом с коллегой зажглась иконка с именем, над головой появились рожки, когда-то давно пририсованные Абелем ради мелкого хулиганства. Они помогали смотреть на физика чуть менее раздражённо.

– Рудик, ну, наконец-то! Я уж думал, ты не прилетишь.

Абель молча кивнул коллеге, не протягивая руки. Он знал, что у прощелыги всегда были холодные и влажные, как мёртвые рыбы, ладони.

– Небось, весь извёлся? Скоро-скоро! Уже начинаем. Пойдём-пойдём, – Фирсов схватил его за локоть и потянул за собой в сторону командного отсека.

Они прошли в огромную лабораторию, усеянную экранами, голограммами и испещрённую множеством иконок интерфейса. По периметру напротив стен-дисплеев сидели на высоких стульях люди в белых халатах. В центре над круглым столом сияла проекция станции. Рудольф почувствовал лёгкий укол паники, тревога всегда сжимала его внутренности, стоило оказаться в многолюдном месте. Прощелыга юркнул к центральной голограмме и хмыкнул:

– Опять косит, – и уже громче: – скорректируйте угол и запускайте.

На проекции из центрального цилиндра станции начал медленно выдвигаться ствол генератора экзотической материи. Абель зачарованно смотрел на голограмму, позабыв о толпе окружавших его людей.

– Что, отличный материал для лекции, а? – подмигнул ему Фирсов. – Ты же ещё не видел этой красоты вживую?

– Можно подумать, ты видел, – буркнул Рудольф.

Он бывал на станции несколько раз, но этот был первым во время запуска. Тоннелей не открывали уже десятки лет. Последнюю червоточину к системе Трапписта-1 запустили, когда ему было девять лет.

– Да-да, конечно, я тоже слишком молод, чтобы быть свидетелем. Но крайне хорошо знаком с процедурой, – хихикнул Фирсов. – К тому же слежу, чтобы не схлопнулись остальные.

Генератор на проекции остановился.

– Все системы в состоянии готовности, – отчитался кто-то из толпы в белых халатах.

– Это хорошо, хорошо, – покивал прощелыга. – Давайте всё же запустим повторную диагностику, – его глазки бегали по проекции, то расширяясь, то прищуриваясь.

Абель отошёл от центрального стола и нашёл экран с данными о поддерживаемом в наведении тоннеле Эйнштейна-Розена. В нижним левом углу сияла розовая рамочка с предупреждением об аномалии. Он приблизился и пробежался по данным. Действительно, всё было в порядке нормы. Откуда же этот эффект?

Пока он размышлял, техники провели диагностику и отчитались перед Фирсовым. Рудольф повернулся, услышав звонкий голос коллеги, прорезавший мерный шум рабочих разговоров.

– Всё готово, приступим?

Все мгновенно замолчали, в разлившейся тишине стало слышно, как урчит лишённый завтрака желудок Абеля. Он поджал губы и скрестил руки на груди, пытаясь подавить досадный призыв организма.

Начался последовательный отчёт о готовности систем, после чего пошёл обратный отсчёт. У Рудольфа внутри всё сжалось и тяжело забилось сердце. К этому моменту он шёл всю свою жизнь, ради этого вложил долгие годы в учёбу и постоянное развитие. Поэтому он, борясь с собой, преподавал и участвовал в чужих исследованиях. Стал докой в массе научных дисциплин, чтобы быть незаменимым. Давил собственное эго, ходил по советам и спонсорам, выбивая гранты и финансирование. Для этого построил свою базу на Трапписте и самый лучший телескоп в колониях. Он жил ради этого мгновения. Этого и череды последующих. От того, что он увидит по ту сторону, зависел его рассудок.

– Шесть, пять, четыре, – громогласно отсчитывала система.

«Три, два, один», – сокрушительными ударами отдавалось в груди.

– Запуск успешно произведён, – отчитался механический голос.

– Ребята, поехали, – фальцетом взвизгнул Фирсов.

На проекции, казалось, ничего не происходило. Несколько секунд Рудольф был уверен, что никакого запуска не произошло, червоточины не будет. За эти мгновения он чуть не сошёл с ума. Однако, присмотревшись, увидел, как в отдалении от голограммы станции рос крошечный шарик.

– Тоннель инициирован, – кивнул Фирсов. – Стабильность?

– Поток стабилен, – ответил ему кто-то. – Сфера сбалансирована. Рост под контролем.

Абель облегчённо выдохнул. Только сейчас он понял, что кулаки сжаты, костяшки пальцев напряжены добела, а по лицу и спине струятся ручейки пота. Должно быть, он выглядел как первобытный недоумок, наряженный в деловой костюм. Рудольф расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Он бы и пиджак снял, но тогда уж точно все заметят, что на нём сухого места не осталось.

Следующие несколько минут все, замерев, наблюдали за экранами и проекцией, страшась дыханием нарушить ход процесса. Время шло, сфера на голограмме росла. Когда генератор остановился и тоннель принял должные размеры, по помещению прокатилась волна облегчённых вздохов.

– Червоточина стабильна, – отчитался голос системы.

– Убрать генератор, – сказал Фирсов, бледный как полотно, он стоял у главной проекции, страдая от одышки и протирая влажный лоб платком.

Рудольф подошёл к проекции, червоточина сияла двумя незнакомыми звёздами: большой и маленькой. Казалось, всё было в порядке как минимум на первый взгляд.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросил он у Фирсова.

– Сейчас узнаем, – пыхтя, ответил тот. – Характеристики исходящего излучения? – прощелыга глянул через плечо.

– Излучение стабильно, – отозвался некто позади них. – Постойте, – озадаченно добавил голос, – оно какое-то нечёткое.

– Что ещё это должно значить? – фыркнул Фирсов.

– Сами посмотрите.

Сфера на проекции увеличилась в несколько раз, и стало очевидно, что изображение космоса по ту сторону искажено мелкой рябью, едва заметной невооружённым глазом.

– Это что за чертовщина? – обомлев, прошелестел прощелыга.

– Твои незначительные эффекты запутанности, – покачал головой Абель, вглядываясь в подёрнутую лёгкими волнами гладь сферы тоннеля.

– Этого не может быть, это невозможно! – взвыл Фирсов.

– Покажи мне излучения нейтрино, – скомандовал Рудольф.

– Выведите на экран нейтрино, – дрожащим голосом повелел физик, казалось, его вот-вот хватит удар.

Поток элементарных частиц выглядел таким же шумным, как и остальное излучение. Словно вместо одной системы Кеплера-47 по ту сторону был сразу миллиард наложенных друг на друга двойных звёзд.

– Это не может быть Эверетт, – прошептал под нос Рудольф и спросил громче: – Артефакт расстояния? Вероятно, стоило последовать методу, предложенному Шмидт?

– Это устаревшая концепция и слишком уж затратная, – вздохнул Фирсов.

– Три с половиной тысячи световых лет. Это в восемьдесят восемь раз дальше, чем Трапписта-1, а он уже в три раза дальше первого тоннеля к Тигардену.

– Мы провели все расчёты, прогноз был кристальным. Да и потом, если бы мы начали рыть галактику своими кротовинами, к твоему Кеплеру добрались бы только в следующем веке. Такие энергии можно достать разве что у чёрных дыр. Не ты ли настаивал на скорейшем исследовании системы? – Фирсов лукаво посмотрел на коллегу.

Абель отмахнулся и продолжил буравить взглядом проекцию червоточины.

– На остальных частотах такой же бардак? – спросил он.

– Увы, – физик одёрнул от лица платок, тот был уже насквозь мокрым.

Рудольф даже не пытался избавиться от струившегося по лицу пота, капли падали на стол, собираясь в маленькие лужицы.

– Ну и духота тут у вас, – досадливо вздохнул он.

– Доктор Фирсов, какие будут указания? – к ним подошёл молодой мужчина с настолько гладким лицом, что в нём можно было увидеть своё отражение.

– Пока собираем данные. Посмотрим, может, что изменится.

– Пф, – мотнул головой Абель. – Нужно отправлять дроны.

– Да-да, – Фирсов мелко кивал. – Дроны. Давайте переведём дух и займёмся этим, – он суетливо лазил по карманам в поисках другого платка. – Выведите пока парочку на орбиту.

– Вывести два научных дрона на орбиту сферы тоннеля? – уточнил юноша.

– Ага, выполняйте, – махнул Фирсов и обратился к Рудольфу: – Пойдём-ка перекурим.

– Я не курю.

– Ну да, чаю попьёшь. Какой там ты любишь, сладкий пуэр?

Абель кивнул, недовольный тем, что прощелыга умудрился запомнить его предпочтения. Они вышли из научной лаборатории и направились в кафетерий. Рудольф шёл, ощущая себя внезапно потолстевшим, отчего ещё меньше хотелось думать о еде, хотя желудок по-прежнему сжимался в голодных судорогах. Фирсов прошёл мимо пустых столиков в дальний угол кафе. Там взгромоздился на высокий табурет и вызвал меню.

– Надо немного окофеиниться, – он ткнул пальцем в нужную строчку.

Рудольф взял воды, он принимал пищу исключительно на своей территории.

– Ты не против? – Фирсов извлёк из нагрудного кармана тонкую сигарету и зажигалку.

– Кури, – махнул Абель.

– Итак, – прощелыга дрожащими пальцами пытался прикурить, от этого тревога Рудольфа только усиливалась, он раздражённо отобрал у Фирсова курительные принадлежности, прикурил и протянул сигарету коллеге.

– Да-да, спасибо, – мелко закивал тот, вдыхая ядовитые пары. – Это единственное, что успокаивает нервы.

– Что думаешь делать?

– Делать? А что тут поделаешь? Будем собирать данные, анализировать и снова собирать.

– Думаешь, дроны смогут пересечь горизонт?

– Ну да, наверняка. А что с ними будет?

– Чёрт его знает.

– Может, у них там защита какая-то? Сигнализация от проникновения.

– Сигнализация, – повторил Абель, продолжая размышлять об увиденном. – Думаешь, это искусственные эффекты?

– Ну да! Естественно! А ты что, считаешь, что это какой-то новый закон физики, запрещающий протыкать пространство на дальних расстояниях?

– Нет, – он покачал головой.

– Хорошенькое дельце! Тогда к прославленному открытию Шмидт нужно сделать приписку: пространство и время – интерфейс нашего восприятия, который легко можно обойти математикой высших размерностей, но только на расстоянии сорока световых лет. Это уже и не закон никакой, а так, студенческое допущение.

– Не думаю, что это связано с законами физики. Но допускаю, что это может быть космической аномалией, с которой мы просто ещё не имели дела. Мы ведь не открывали червоточин к чёрным дырам? И твоя излюбленная тёмная материя по-прежнему остаётся тёмной.

– И энергия.

– Да.

Фирсов присосался к сигарете и, не выпуская её из пухлых губ, выдыхал плотные клубы дыма. Из столика появился их заказ, прощелыга мигом схватил кофе и осушил чашку в два глотка, по-прежнему держа сигарету в уголке рта. Абель взял воду и покрутил её в руке.

– Нужно запускать дрон.

– Ага, дай, хоть докурить!

Когда с сигаретой было покончено, они поднялись и вернулись в лабораторию. Стакан воды остался нетронутым.

К проекции сферы тоннеля летели две едва заметные точки. Они вышли на орбиту с разных сторон червоточины и остановились. Фирсов запросил данные и, убедившись, что аппараты в порядке, отдал им приказ пересечь горизонт кротовой норы. Точки двинулись к тоннелю. Рудольф, задержав дыхание, следил за мерцанием голограммы. Через несколько минут дроны преодолели горизонт и растворились за ним.

– Что за ерунда, – прорычал Фирсов. – Мы получаем данные?

– Связь с дронами потеряна, – практически одновременно отчитался кто-то из лаборантов.

Он приблизил места входа ботов – их и следа не осталось.

– Как такое возможно? – сокрушённо поразился Фирсов.

– Повторите запись, – попросил Абель и увеличил место пересечения горизонта одним из дронов.

Тот приблизился к сфере и за доли секунды, поглощённый рябью, растворился. Точно капля краски в стакане воды.

– Ересь! – взвизгнул прощелыга. – Он просто исчез!

– Не просто, – Рудольф поджал губы. – Он растворился.

– Как в кислоте, – прошептал коллега.

– Как в ряби на озере.

– Что-то не так с экзотической материей? Но данные были превосходные!

– Что-то не так с пространством по ту сторону, – разъяснил ему Абель. – И мы понятия не имеем, что именно. Нужен дрон на тросе. Организуешь?

– Где ж я найду тебе такой трос? Придётся подойти в непосредственную близость к тоннелю. Я не готов терять свои научные шаттлы!

– Я могу.

– Ты что?

– Я подлечу на полевой лаборатории вот сюда, – он ткнул в место рядом с точкой исчезновения дрона. – И запущу бот на тросе. Моего троса хватит.

– Ты больной! Даже если Научный Совет даст разрешение, я сам буду против! Это же самоубийство!

– Я не буду пересекать горизонт, – спокойно добавил Рудольф.

– И что? Ты будешь прикреплён тросом к боту, кто знает, что случится? Вдруг тебя затянет?

– Обязательно получать разрешение от Совета? – нахмурился Абель.

– Естественно! У нас расписан план, и таких чудес в нём нет! Нужно составить отчёт, направить его в Совет, они оценят риски и предоставят решение. И не факт, что отправят тебя!

– Меня уже одобрили для экспедиции к системе.

– Это одобрение было дано без учёта новых данных! И потом, у тебя ещё нет команды.

– А если мы придержим эти данные? – он серьёзно посмотрел на коллегу.

– Ты просишь меня нарушить директивы? Да я же полечу с работы!

– Не вижу никаких нарушений, всё в порядке сбора подробной информации об аномалии. Ты делаешь из мухи слона.

Фирсов судорожно водил мокрым платком по бледному лицу, пытаясь собрать мысли воедино.

– Ты сумасшедший!

– Нет. Это ты идиот.

– Ну спасибо, Рудик, и это после всего, что я для тебя сделал! – физик в отчаянии закатил глаза.

Абель резко развернулся и направился вон из лаборатории.

– Ты куда? – завопил Фирсов.

– На свой корабль. Запущу своего дрона, раз ты такой трус.

– Я не разрешаю!

– А я и не прошу твоего разрешения.

Рудольф сомневался, что кто-то сможет его остановить – он не нарушал никаких правил. Пересекать горизонт не собирался, только провести необходимый эксперимент. Что сделает Фирсов? Расстреляет его из генератора экзотической материей? Он ухмыльнулся и большими шагами поспешил по коридору к своему кораблю, совершенно позабыв о лишних пяти килограммах веса.

Когда он вышел из шлюза в полевой лаборатории, нейросеть мгновенно вывела на динамики коридора запись пронзительных криков Фирсова, решившего попытаться остановить Абеля.

«Ты не посмеешь! Я звоню в Совет! Они лишат тебя всех грантов и отберут твой красивый корабль. Ты больше в жизни не приблизишься ни к каким значимым исследованиям», – кричал директор станции запуска червоточин.

– Ой, заткни его.

– Кажется, он правда передаёт информацию в Совет.

– Ну и пусть передаёт! Идиот.

– Думаешь, они будут на твоей стороне?

– Уверен, что нет.

– Тогда к чему такая спешка?

– Ты правда тупая? На счету каждая минута. Ты разве можешь спрогнозировать, что с этим тоннелем будет дальше?

– Учитывая аномалии, наиболее вероятные сценарии говорят, что из тоннеля ничего не поступит на эту сторону, а потому время для изучения есть.

– А как насчёт того, что червоточину могут закрыть на том конце?

– Этот сценарий исходит из наличия враждебно настроенного разума в системе Кеплера-47. Расчёты говорят…

– Помню, что разум, скорее всего, не враждебен. Но где в отчётах был такой сценарий? Кто просчитал аномалию? Этот недоумок просто не придал ей значения! А ведь эффекты подобны.

– Руди, давай немного успокоимся?

– Сама успокойся, – Абель ворвался на мостик и вывел на экран увеличенную проекцию тоннеля.

Не успел он сесть в кресло, как нейросеть снова подала голос:

– Ой.

– Что «ой»? – прорычал Рудольф.

– Входящий из Совета.

– Научный Совет решил меня пожурить?

– Нет, звонок от делегата Совета Колоний. С тобой хочет говорить Виджая Чоудари.

– Какого чёрта? – Абель покраснел, хотя пот перестал застилать ему глаза.

– Отклонить?

– Ладно, выводи её сюда.

Через секунду на голограмме мостика появилась седовласая женщина в голубом сари, на голове громоздилась хитросплетённая причёска. Она заговорщически улыбалась.

– Здравствуйте, Рудольф.

– Доктор Абель, – поправил её он.

– Конечно, доктор Абель. Прошу прощения за фамильярность.

Он резко махнул рукой, давая понять, что это не имеет значения.

– У меня на станции есть свой человек, он работает в команде доктора Фирсова, – она выдержала многозначительную паузу. – Я так поняла, что у вас возникли противоречия?

– Этим противоречиям примерно двадцать лет, – пробубнил под нос Рудольф.

– Хочу заверить вас, что Роса на вашей стороне. Если ваши действия будут негативно приняты Советами, хоть научным, хоть высшим, я смогу их отстоять.

Абель непонимающе уставился на голограмму.

– Я хочу сказать, летите к червоточине. Летите и соберите как можно больше данных. Знайте, ваша родная планета верит в вас.

Рудольф скривился, для него Роса-128 b осталась кошмаром, лишившим его родителей. Когда к власти пришли религиозные фанатики, народ встал перед выбором: принять веру, либо убираться с планеты. Родителям улетать было некуда: на Землю колонистам путь был заказан, на Тигардене условия были ужасными – сплошные шахты и рудники, а тоннель к Трапписту-1 ещё не был открыт. Его родители были детьми первых поселенцев с Земли, выросли на Роса и были людьми без особенных регалий: мать – учителем математики, отец – геологом. Так что было решено принять религию. Из огромного списка возможных они выбрали буддизм – самую логичную с их точки зрения. Родители остались на Роса и вложили все свои сбережения в сына, отправив его учиться на околоземную станцию, Универсариум, где Рудольф провёл всё своё отрочество, копя силы и знания, чтобы сделать самое значительное в истории человечества открытие – другой разум. Родителей он больше так и не увидел, они погибли во время бунта атеистов, жестоко подавленного властями колонии. Он считал, что обнаружение другой цивилизации будет ударом под дых для любой религии. Неужели он заблуждался?

– Второй вызов на линии, – шепнула ему в наушник нейросеть. – Это Халльбьёрнсон.

– Ясно. Что-то ещё, госпожа Чоудари? – скрипя зубами, спросил он.

– Нет-нет, не смею дальше занимать ваше время. Исполняйте свой долг перед Богом! – улыбнувшись, наставила она его на прощанье.

Рудольфа чуть не вывернуло наизнанку от последних слов. Как она посмела так исказить причину его страсти? Перевернула всё с ног на голову.

«Старая сучка», – подумал он и приказал нейросети вывести вызов председателя.

– Доктор Абель, – утомлённо выдохнул Халльбьёрнсон, он выглядел измученным, узкое лицо было землистого цвета, ясные глаза подёрнулись поволокой.

– Господин Халльбьёрнсон, – кивнул Рудольф.

– У вас талант выводить из себя директора станции червоточин.

– У него такой же в моём отношении.

– Знаю, – печально кивнул тот. – Доктор Фирсов разослал свои жалобы на вас во все концы человеческого космоса. Масштаб его обиды колоссален. Скажите, вы действительно просто хотите провести эксперимент с запуском зонда на тросе от вашей полевой лаборатории?

– Да. Приближусь к горизонту на безопасное расстояние и отправлю бот на тросе. Лишним это не будет.

– Конечно, не будет, – Халльбьёрнсон потёр виски. – Не знаю, чем вы так раздосадовали Фирсова, простите, доктора Фирсова, но за последствия я, увы, не отвечаю. Давайте так: от имени Совета Колоний даю вам разрешение на эксперимент. Только будьте добры, не выкидывайте никаких незапланированных фортелей, иначе меня могут заставить сместить вас с должности и лишить права на участие в экспедиции к Кеплеру-47.

– Разумеется, господин председатель. Ничего такого в моих планах не было.

– Вот и славно, – кивнул Халльбьёрнсон и отключился.

На экране вновь засияла сфера тоннеля Кеплера-47.

– Готовь зонд, – сказал он нейросети.