Глава 8

– Не волнуйся, Лидочка. Все будет хорошо, – баб Нина причесывает Кирюшу.

– Вряд ли. Теперь уже ничего хорошего не будет, – готовлюсь морально к тому, что через пару минут за мной с сыном заедет бывший.

– Он же не монстр, Лидочка. Смотри на ситуацию под другим углом. У Кирилла теперь будет два родителя, а не один.

– Будет ли? – оптимизм соседки я совершенно не разделяю. Мне кажется, что стоит Измайлову получить подтверждение, что я действительно скрыла от него ребенка, как он превратится в настоящего дракона, ворующего детей.

Возьмет и назло отнимет моего мальчика. А потом еще и дом.

Все эти мысли не давали мне спать. Кажется, я совсем не сомкнула глаз. Думала, представляла, как все будет дальше. Старалась просчитать реакцию бывшего на положительный тест.

Все эти тревоги, сначала за дом, потом за ребенка, совершенно лишили меня покоя. Мне же оставалось только надеяться на чудо и на остатки чего-то человеческого в Измайлове, что не позволит ему отобрать у меня ребенка или выселить из мести из собственного дома.

– Кажется, приехал, – выглядывает в окошко бабушка Нина.

Я смотрю на свое отражение в зеркале и судорожно втягиваю воздух, который будто бы не достигает легких. Оборачиваюсь к сыну.

– Кирилл, – смотрю на своего самого красивого мальчика в мире. Сегодня он выглядит таким взрослым и нарядным, что мне не верится, как быстро он из кричащего кулечка превратился в маленького мужчину в оливковой рубашке и в тон ей шортах. – Прокатимся?

– Да! – радостно распахивает глаза. – Када?

– Сейчас, – улыбаюсь, стараясь спрятать за улыбкой собственное волнение.

Беру сына за ручку и вывожу на крыльцо. Смотрю первым делом в огород, проверяя, на месте ли остатки забора. Обнаружив все в таком же состоянии, как и накануне, помогаю сыну обуть сандалии и сама быстро натягиваю белые кеды, целенаправленно не обращая внимания на черный джип и мужчину, стоящего рядом с ним.

– Давайте, мои хорошие, с Богом! – выходит на крыльцо за нами баб Нина, закрывая дверь. И, повернувшись к нам, перекрещивает.

Я же в это мгновение как никогда верю во Всевышнего, способного уберечь нас с сыном.

Вешаю замок на дверь и, защелкнув его, беру малыша за руку и вывожу из ограды.

За соседним забором надрывается Графиня. Не нравится ей Измайлов. Наверное, она первая сука, которая не растекается перед ним лужицей. Эта мысль забавляет меня.

Чувствую на себе его взгляд, но боюсь встретиться с ним глазами.

– Неть, – слышу от Кирилла, когда, увидев Мирона, он останавливается. – Хочу домой.

– Сынок, мы сейчас прокатимся с тобой на этой большой машине и вернемся домой, – пытаюсь уговорить Кира, в то время как сама готова трусливо бежать обратно домой.

Сынок же стоит и волком смотрит на Измайлова. А тот поднимает с глаз на лоб солнцезащитные очки и медленно приближается к нам.

Инстинктивно крепче сжимаю руку ребенка. Сердце заходится в груди от волнения, но я терпеливо дожидаюсь, когда этот, бывший когда-то родным, мужчина присядет на корточки перед Кирюшей.

Сын обхватывает меня за ногу и прячется за мной.

– Привет, богатырь, – говорит Мирон. А я смотрю на то, как впервые отец моего ребенка говорит с сыном, и внутри меня что-то екает. – Меня зовут Мирон, а тебя как?

Кирилл ничего не отвечает.

– Ты, наверное, Кирилл? – а я напрягаю память, говорила ли Мирону, как зовут сына.

Но малыш молчит, лишь сильнее хватается за меня руками.

– А я друг твоей мамы.

На этой фразе из меня вырывается странный звук, похожий на хрюканье.

К счастью, Измайлов игнорирует это.

– Я хочу прокатить вас с мамой на машине. Хочешь порулить?

Все. Тут я понимаю, что теряю ребенка.

Кирилл осторожно выглядывает из-за меня и робко кивает.

– Тогда бери маму и пойдем в машину.

Мирон открывает водительскую дверь и показывает сыну салон.

Вижу, какими огромными глазами Кирюша смотрит на это светящееся огнями великолепие, как округляется ротик сына, и его восторг передается мне.

– Садись, покрути руль.

Я помогаю ребенку сесть на водительское сидение, и следующие пятнадцать минут мы с Измайловым терпеливо наблюдаем за тем, как сын крутит руль, нажимает кнопочки и издает звуки, похожие на рычание двигателя автомобиля. Я понимаю, что таким образом мы ни за что не доберемся до лаборатории и не избавимся от моего бывшего.

– Малыш, а теперь нам надо ехать. Быстро-быстро. Поедем? – говорю сыну.

– Дя! – радостно кричит Кирилл. – Поехали!

– Отлично! – улыбается Измайлов и открывает заднюю пассажирскую дверь. – Тогда тебе нужно занять свое место, – указывает он на детское кресло, а я гадаю, купил ли он его специально или это кресло его ребенка.

Сажаю сына, но не могу справиться с хитрым замком. Тогда Мирон сам пристегивает Кирилла, и я сажусь назад рядом с сыном. И как только машина трогается с места, больше не произношу ни слова, думая о том, что скоро все решится.

Спустя десять минут сын засыпает и я чувствую на себе заинтересованный взгляд. Наши с Мироном глаза встречаются в зеркале заднего вида.

– Хороший пацан, – говорит он. – Будто сошел с моих детских фотографий, – заявляет бывший.

А я морщусь, понимая, что тест – это всего лишь формальность. И у него нет сомнений в собственном отцовстве.

Глава 9

– Держи! – Измайлов протягивает сыну здоровый грузовик, как только мы выходим из клиники и замираем возле его внедорожника.

Глаза Кирилла округляются в восторге, и он забирает подарок.

– Ого! – говорит он.

– Нравится? – довольно спрашивает бывший.

– Дя, – отвечает сын.

– Кирюш, что нужно сказать дяде Мирону?

– Пасибо, – отвечает сын, не отрывая взгляда от грузовика.

– Тут и кнопочки есть, видел? – нажимает он на первую, и у игрушки светятся фары. При нажатии на вторую грузовик начинает шуметь, а мой сын издает восторженный крик:

– Ого! Ва-а-ау!

– А еще у него поднимается кузов, – нажимает на третью кнопку, и кузов приходит в движение.

– Лаботает! – сын начинает сам нажимать на все подряд и смотреть на то, как новая игрушка пищит, светится и как поднимается и опускается кузов.

Непроизвольно отмечаю, как сильно Кирилл похож на Мирона. Когда сын родился, мне казалось, что он моя копия, так я и предпочитала думать, игнорируя то что со временем в нем стало проявляться все больше черт отца. И вот теперь, когда они находятся рядом, нельзя отрицать, что они очень сильно похожи. Глаза, губы, мимика – все это сын унаследовал от своего отца-предателя.

– Кирилл, давай сядем в машину и ты будешь рассматривать подарок внутри, хорошо?

– Холёсо, – кивает он.

– Я помогу тебе, богатырь, – Измайлов подхватывает сына на руки и усаживает в кресло.

Я молча наблюдаю за происходящим и пытаюсь игнорировать тревогу, затаившуюся внутри с момента встречи с бывшим.

– Зачем это? – спрашиваю, когда он закрывает дверь и мы остаемся с ним вдвоем на улице.

– Что именно?

– Подарок… – под ребрами все клокочет от гнева.

– Хотел сделать приятно. Это запрещено? – смотрит из-под широких бровей.

– Ты пытаешься купить расположение моего сына! – говорю громче, чем требуется.

– Зачем мне это нужно? – ухмыляется негодяй.

– Ты мне скажи, – смотрю на него с вызовом.

– Я просто налаживаю контакт, – не отводит взгляда в сторону.

На протяжении всей процедуры мы практически не разговаривали с Мироном. И я даже старалась не смотреть в его сторону. Но то и дело ловила на себе его взгляд.

А сейчас, когда во мне преобладает гнев, и совсем немного вина, за то, что утаила от него ребенка, то смотреть в глаза бывшему трудно.

– Для чего, Мирон? У тебя есть красавица жена. Твои родители от нее в восторге. У вас наверняка идеальные дети. А если их и нет пока, то они обязательно появятся, и тебе будет неинтересно играть с сыном какой-то деревенской учительницы.

– А вот это мне решать, с кем мне будет интересно играть, а с кем нет, – черты его лица ожесточаются, и мне становится не по себе.

– Конечно, в этом ты всегда был хорош: в том, чтобы поступать по-своему.

– Потому что это моя жизнь, и мне решать, как ее проживать.

– И оттого можно не церемониться с чувствами других людей. Думаешь, твоя жена будет в восторге оттого, что у тебя ребенок на стороне? Или твоя мама вдруг расплачется от счастья? Давай просто остановим это все здесь и сейчас, хорошо? Ты сделаешь вид, что не возил нас на тест, покинешь нашу деревню и забудешь о нашем существовании.

– Исключено, Лида. Я ни за что не откажусь от своего ребенка.

– Да что же ты за упрямец такой!

– Мама, поехали! – слышу голос сына из машины и понимаю, что сейчас ничего не добьюсь от Измайлова.

Он всегда был таким: если он чего-то хотел, то получал любыми средствами.

– Едем, сынок! – кричу, не прерывая зрительного контакта с бывшим, на дне глаз которого будто разверзлась пропасть, желающая поглотить меня.

Больше не проронив ни слова, обхожу его и сажусь в салон просторного джипа. Слышу, как открывается водительская дверь и Мирон заводит мотор.

– Смотли, – сразу говорит мне сын и демонстрирует все, что умеет его новая игрушка.

– А еще в ней можно многое перевозить, – говорю сыну, указывая на еще одну очень важную функцию грузовика.

– Сто возить? – смотрит на меня Кирилл.

– Все что угодно! Кубики, животных, песок…

– Песок! Хосю песок! – радостно кричит он. – Давай возить песок!

– Дома, малыш. Если у нас еще есть дом, – в горле встает ком, стоит мне подумать о том, что в наше отсутствие люди Мирона могли закончить начатое.

– Есть у вас дом, – подает голос с водительского сидения Измайлов. – Никто его не трогал.

– Надеюсь, и не тронет.

– Боюсь, что это невозможно, Лида. Вся та зона практически полностью выкуплена под курорт. И только с твоим домом загвоздка, – говорит он глухо.

– Но я не хочу его продавать.

– Уже поздно. Теперь он принадлежит мне и от меня зависит, где вы будете жить дальше, – встречается со мной взглядом в зеркале заднего вида, в котором я читаю, что лучше мне не перечить ему… И от осознания, что вся моя жизнь в руках этого человека, меня бросает в холод.

Он снова собирается уничтожить меня. И на этот раз я вряд ли смогу выйти из этой битвы невредимой.