Глава 3

Глеб вернулся поздно. Отсутствие света в доме и мирное сопение Маруси в гостиной подсказали ему что она заснула ещё затемно. Ополовиненная бутылка виски, сыр, подсыхающий на разделочной доске, оливки в блюдце и торчащий из тостера хлеб напомнили ему о том, что день прошёл в переговорах без перерыва на обед. Голод лёгким уколом в солнечное сплетение предложил проверить холодильник, кухонные шкафы и антресоли. Вскоре стол украсили консервы, галеты и лучший друг походников – плавленый сыр.

– Маруся, – тихо прошептал Глеб, вытаскивая из волос жены частички сухих водорослей, – ужин на столе.

Она открыла глаза, посмотрела по сторонам, подтянула его к себе и так же тихо произнесла:

– Скажи мне, что всё закончилось, и мы едем домой.

– Вставай, поговорим за ужином, а то я сейчас начну от голода покусывать твои плечи.

– А, да-да! – произнесла она бодрее. – Только не плечи, а шейку… вот тут… за ушком.

Глеб улыбнулся. Настроение жены нравилось ему. Было заметно, что отдых принёс ей успокоение.

Сев за стол, Маруся, чьи розовые щёчки, полученные счастьем глубокого сна, с наслаждением рассказывала о море, солнце, космонавтах, свернувших с заданных орбит только для того, чтобы подглядывать за ней во время купания. Она говорила, сама себя перебивала, смеялась и ждала, когда голодная сущность мужа насытится и начнёт рассказывать о том, что ждёт их завтра.

Глеб наоборот – старался ещё немного насладиться светом идущего от жены счастья и поэтому жевал медленно, задавал вопросы так, чтобы она снова и снова дарила ему свою энергию. И вот, когда кончился виски, и пустые консервные банки полетели в мусорное ведро, а тарелки с вилками приступили к водным процедурам, он понял, что исчерпал лимит её терпения.

– Почётный консул, – начал он свой рассказ, – хорошо знает адвокатов, которых мы с тобой ждём. Оказалось, что к моменту моего приезда в Пафос они уже прилетели на Кипр и были приглашены на встречу. Более того, зная, что им предстоит меня защищать, они дорогой серьёзно проштудировали Интернет и сделали несколько звонков в полицию.

Их вывод… – Он замолчал, пауза дала ему возможность собраться с силами и он, понимая, что сейчас несколькими словами разрушит мир жены, произнёс: – Завтра утром мне нужно вместе с ними явиться в полицию, где меня по решению суда на восемь дней посадят в тюрьму.

Наступила тишина. Их взгляды встретились, руки медленно потянулись навстречу, слёзы наполнили глаза, горечь стёрла всё, что было до этой минуты. Они молчали, а мысли, отягощённые сожалением, текли в сознании и мучили уже известным ответом. Время, являясь главным хозяином жизни и всех происходящих событий, забирало и выбрасывало секунды в вечность, неминуемо приближая расставание.

– Пойдём спать, – произнёс Глеб, поднимаясь из-за стола, – завтра будет очень долгий и трудный день.

Она встала, взяла его за руку, и они пошли на второй этаж, в спальню.

Море, устав за день, успокоилось. Ветер стих, и многочисленные цикады устроили соревнование в громкости. Комары, пробравшиеся днём в комнату, пищали в темноте, старательно подбираясь к свежей крови. Белая ящерица, геккон, сидела на потолке, ожидая кого-нибудь из кровососов в гости. Всё было как всегда, мир, составляя единое целое, был совершенно безразличен к частному.

– А помнишь, – Маруся, прижалась к Глебу, положив голову ему на грудь, – как здорово мы ездили в Карелию на машине? Как ловили на маленькую, мне даже тогда показалось – детскую удочку – полосатых рыбок. А потом нам приготовили из них уху и ты слопал почти всё кастрюлю…

Глеб закрыл глаза. Голос жены убаюкивал его.

– Кижи, Валаам – фантастические места силы человека. Я до сих пор не понимаю, как именно в таких суровых местах жили паломники, строились церкви и монахи бескорыстно, на одной вере, служили Богу. А люди! – какие удивительно простые и приветливые люди встречались нам во время путешествия… Давай, когда всё это закончится, снова поедем в Петрозаводск, ты будешь рыбу ловить, я морошку собирать… Мы будем засыпать, обнявшись, а проснувшись – завтракать кофе и геркулесовой кашей. И никакие сволочи… – она крепко прижалась к нему, – не отнимут тебя у меня, не помешают нам жить спокойно и счастливо.

Вскоре Маруся заснула. Глеб аккуратно освободился от руки жены, вдохнул аромат моря, оставшийся в её волосах после купания, тихо поднялся и, взяв телефон, спустился на первый этаж.

– Николай Иванович, извини, дорогой, что поздно, – начал он говорить, набрав номер генерала, – но мне нужно рассказать тебе о своих завтрашних действиях. С адвокатами я встретился; мы решили, что нужно сдаваться и потом, когда они получат доступ к уголовному делу, будем дальше думать, откуда у этой истории ноги растут.

– Как же вы, бродяги, мне сегодня надоели! Совсем покоя старому человеку не даёте! Час назад звонил твой Алексей, днём в офис ко мне приехал Михаил – все в недоумении и спрашивают, чем могут помочь, – голос генерала был бодр и даже весел. – А про твои переговоры с адвокатами я уже знаю. Дело получается громкое, разные люди начинают свою рыбку ловить. Так, секретарь Посольства России на Кипре, зачем-то сегодня дал интервью в местной газете, сказал, что ты приходил в этот дом дважды, что специально менял свою внешность, надевая голубые линзы и что хотел купить все картины, которые были в коллекции у киприота. А самое главное – что это ты выманил хозяина из дома для переговоров.

– Эти версии я уже слышал от адвокатов. Думаю, нужно взять листочек бумаги, написать фамилии людей, которые упорно продвигают такое развитие событий, и понять, кто их объединяет. – Глеб налил себе холодного чая и сел в кресло.

– Знаешь, почему старые генералы плохо спят? Нет! Так я тебе скажу! Пока умники версии кидают, мы ответы находим. Сегодня целый день только и занимался, что чертил да примеривал. И вот, что хочу тебе сказать. Никаких сомнений нет, ты угодил в хорошо оплаченный капкан Михельсона. Через четыре дня австрийцы выдают его России. Вчера с ним встречался адвокат, он отлично тебе знаком. Это директор кипрских компаний, принадлежащих олигарху, и зовут его…

– Майкл! – выпалил Глеб

– Так точно, он самый. Но чего ты не знаешь, так это что хозяин картины и Майкл – родственники, и я легко начертил линию, как они могли договориться и состряпать против тебя дело. Дальше. Секретарь Посольства, который совсем не похож на осторожных МИДовских служащих, почти обвиняет тебя в организации преступления. Его жена, оказывается, работает в одной из компаний холдинга СКИФ, и приближена своим руководством к некоторым секретам. Так у меня на листочке появилась вторая линия. Третью и самую жирную я прочертил, когда узнал, что следователь Лукомский выписал тебе повестку на судебное заседание по делу о хищении денег Пенсионного Фонда Ленинградской области. Первое слушание назначено на пятницу следующей недели, ты – главный свидетель, и именно твоя информация о нелегальных транзакциях между банками холдинга и банками Словакии позволила обвинить олигарха. А ты, друг дорогой, завтра стройными рядами топаешь в тюрьму Кипра и неизвестно, как сильно против тебя будут играть люди Сергея Михельсона, но одно уже точно: на слушания в Россию ты не попадаешь, а это значит, что огромный доказательный слой отрежут и выбросят в мусорку.

– Ого, – тяжело выдохнул Глеб, – какая каша заваривается.

– А чего ты хочешь? Олигарх бьётся за свою свободу. У него была пятёрка, год он отсидел в следственном изоляторе ФСБ, потом вышел под подписку, бежал в Австрию и уже у австрияков – полтора года в тюрьме. Если сейчас в суде его вину не докажут и приплюсуют все его сроки, учтут плохое состояние здоровья, он через год будет на свободе.

– Иваныч, может, позвонить кому, помощи попросить? МИД подключить? – Глеб понимал, что союзников в этом деле у него немного.

– Ты что? Кто будет в уголовный запах вляпываться! Всё, что сейчас возможно, мы делаем: адвокатов наняли, лишнюю пену с газет собьём, набирайся терпения и иди в тюрьму.

– Да, нечего сказать – поддержал… Ладно, давай прощаться, теперь уже скоро не позвоню. Держи связь через адвокатов. Пока.

Он отключил телефон, посидел ещё несколько минут в раздумьях. Неожиданно возникшая аллегория об урагане и ивовом прутике, склонившемся под ветром, но выжившем, в отличие от могучего дуба, настроила его на день, который уже наступил.

Глава 4

Глеб заснул под утро. Всю ночь он крутился, ворочался и пытался сложить полученную из Москвы информацию в систему своего поведения на первом допросе. Периодически он лирически отвлекался, представлял, что где-то действительно есть рычаг, взявшись за который, Ньютон мог бы перевернуть мир. А это значит, что во все времена знания давали возможность изменить обстоятельства, повлиять на судьбу и даже будущее. Его воображение рисовало кнопку, запускающую особым образом механизм, позволяющий возвращать время назад и, соответственно, не заходить в этот злополучный дом и не смотреть на картину Дега. Однако логика, всегда выступающая оппонентом фантазиям, совершенно точно подсказывала, что расслабленность, с которой он жил последнее время, сделали его абсолютно доступным для любых провокаций. И поэтому ему нужно радоваться, что выстроенный против него алгоритм действий не сделал его причастным, например, к убийству или сбыту наркотиков. Конечно, такие утешения были совсем слабы, и больше походили на уговоры ребенка съесть манную кашу с комочками вместо вареного лука в супе, но всё-таки мысли о том, что врагами сделан первый ход, и теперь ответные действия за ним, согревали его уверенностью, что он обязательно найдёт выход из этой ситуации.

Маруся проснулась первой и была очень удивлена, увидев крепко спящего мужа. Не зная ничего о его ночных бдениях, она подумала, что это отличный знак, указывающий на спокойствие Глеба. Поднявшись, она пошла на кухню и тут же вспомнила, что вчерашний ужин Мамаем пронёсся по запасам хозяина дома. Однако поиски продуктов помогли обрести всё необходимое для завтрака. В холодильнике почему-то осталось именно два яйца, в банке – последняя ложка кофе, а в открытой пачке две ржаные галеты. Приняв это за особый знак благоприятности планет и провидения, она с удовольствием приступила к приготовлению завтрака.

Глеб появился за её спиной настолько незаметно, что она вздрогнула, когда он наклонился и поцеловал её в шею.

– Привет, дорогая, – произнёс он, усаживаясь за стол, – как спалось? Я под звуки моря видел потрясающие сны… правда, как всегда не помню – о чём.

– Это хорошо, – ответила она, улыбаясь, – значит, ты выспался.

Резкий стук в дверь в долю секунды извлёк из сознания тревогу и страх.

Мысль, что полиция нашла его, обожгла холодом, но открыв дверь, Глеб увидел на пороге Искандера.

– Я за тобой! – прошёл он внутрь дома, не здороваясь. – Жена пусть остаётся тут, а я отвезу тебя в Пафос к адвокату.

– Нет! – неожиданно резко выкрикнула Маруся. – Я сама отвезу своего мужа, и никаких других решений не будет.

– Хорошо, – после небольшого раздумья произнёс гость, – тогда пошли к морю, у меня есть к тебе разговор.

Глеб наспех запихнул в рот половинку яйца под майонезом, сделал глоток чая, поймал злую гримасу жены и пошёл за Искандером к выходу.

– Слушай, – начал депутат, как только они подошли к линии прибоя, – мне стало известно, что австрийцы выдают России твоего бывшего шефа, Сергея Михельсона. Ты работал у него, поэтому точно знаешь, чем он владеет. У меня есть отличное предложение. Ему сейчас светит новый суд и новый срок, а у меня есть возможность, если он всё перепишет на меня, сделать так, чтобы он был на свободе через полгода.

– То есть, – Глеб напряжённо улыбнулся, – если я правильно тебя понял, доказанные эпизоды из нового уголовного дела олигарха могут исчезнуть взамен на принадлежащую ему недвижимость.

– Всё зависит от количества. Я знаю, у него есть дом на Кипре, земельный участок под строительство коттеджей, дом в Австрии и обалденно жирный счет в словацком банке. Поможешь всё это забрать, станешь моим бизнес-партнёром…

Глеб слушал этого человека, смотрел в его глаза и понимал, как неравномерно Бог разделил между людьми совесть. Те, кто ловит, не могут взять биту и треснуть вора по башке, боясь наказания закона и Бога, а те, кого ловят, не боятся ничего. Невероятно трудно бороться со злом, когда совесть и порядочность установила тебе рамки, переход за которые тут же делает тебя таким же, как они.

– А ты понимаешь, – произнёс Глеб, – что если я вам отдам такую информацию, и вы с ней придёте к Михельсону, то у меня могут быть проблемы. И потом, что-то я сомневаюсь, чтобы у тебя и твоих друзей хватило власти до суда развалить дело о Пенсионном Фонде.

Искандер громко рассеялся.

– Ладно, ты иди, подумай над моим предложением. Согласишься – и тут поможем, и в Москве защитим. Я могу любое уголовное дело в Москве открыть и закрыть… ты помни это, когда будешь папу навещать… и жена у тебя красавица – пока ты в камере, за них и заступиться-то некому.

Глеб промолчал. Его кулак на мгновение сжался, превратившись в кувалду, но снова пришедшая притча о согнутом ивовом прутике погасила всплеск адреналина. Его опыт и жизнь говорили, что там, где он не дотягивался руками, со временем голова помогала получить желаемый результат. И поэтому, – решил он для себя, – когда выйдет из тюрьмы, то обязательно выяснит, кого имел в виду депутат, намекая, что может развалить уголовное дело.