Побег

Толстый жрец Баала опустил свое необъятный зад на изящный стул первого жреца Мелькарта, всем своим довольным видом показывая, что теперь он в этом доме господин, и все здесь принадлежит ему. Стул жалобно скрипнул под тяжестью туши в пестрых одеяниях. Элиля бросили перед первым прорицателем. Рядом, на коленях стояла маленькая узница и дрожала. Глаза ее блестели от слез.

– Что прикажешь с ними делать, – спросил распорядитель храма Мелькарта, преданно заглядывая в глаза новому хозяину, словно провинившийся пес.

– Сколько платил правитель Алалаха за этого щенка, – спросил первый жрец у казначея храма. Тот поднес ему глиняную табличку с расчетами. – Всего то? – хмыкнул он, почесывая свисающий живот, сквозь дорогую тонкую ткань. – Нацарапай послание. Узнай, сколько он хочет за смерть щенка. А пока приказываю мальчишку кастрировать. Если не получу всей суммы, то хотя бы сделаю из него блудницу.

– А с девчонкой что? – поинтересовался распорядитель. – Ее тоже в блудницы.

– Маленькая она еще, – презрительно взглянул первый жрец на худенькую узницу. – Тонкая какая. Плечи костлявые. А зад… Кто на нее позарится. Пока ее раскормишь, да вырастишь, – безнадежно махнул рукой. Тут же нашел выход: – Мы принесем ее в жертву Баалу. Через два дня праздник. Вот, сделаем подношение от храма.

Услышав, что ей предстоит стать священной жертвой, с девочкой случилась истерика.

– Дурочка, – холодно успокаивал ее первый жрец. – Тебе выпала великая честь: будешь сожжена на празднике в чреве Бала и преобразишься в невесту Бога. Уберите их.

Детей отвели через весь город в храм бога Баала. Святилище стояло на скале в северной части острова. Как и храм Мелькарта, оно возвышалось над островом. Отсюда открывался вид на весь город с Северной и Южной гаванью. К храму вели широкие ступени. Высокие стены со стрелковыми башнями из отесанного камня выглядели неприступными. Взойдя по лестнице, дети оказались перед высокими резными воротами. Стражники с копьями показали, куда отвести рабов.

Надсмотрщик втолкнул их на широкий двор, замощен ровными прямоугольниками каменных плит. По периметру красовались колонны, украшенные позолотой. За ними угадывались двери в жилые и служебные помещения. Посреди двора росла священная олива, под ней два озерца правильной круглой формы, наполненные прозрачной водой. В глубине двора стоял каменный куб самого храма. Перед входом два высоких золотых столба. Ужас заставил холодок пробежаться по спине, когда Элиль увидел огромную голову быка. Рогатая голова возвышалась над всеми строениями и принадлежала самому Баал-Хамону. Бог стоял на площади за зданием храма. Величественное изваяние, отлитое целиком из меди, протягивало длинные руки вперед с широкими ладонями, требуя жертву.

Потом Элиль узнал, что тело бога внутри полое. Во время жертвоприношений жрецы разводили во чреве бога огонь, как в печи. Пламя протяжно ревело, заставляя людей содрогаться от страха, – это Баал пел. Глаза светились во тьме. На распростертые ладони клали жертву. Под действием скрытых блоков жрецы поднимали руки Баала вверх, и жертва проваливалась в пылающий рот. Именно так должна была погибнуть маленькая узница.

Элиля и девочку отвели в подвал. Их впихнули в темное помещение. Металлическая решетка громко лязгнула, прочно закрывая вход. Девочка плакала. Элиль, как мог, старался ее утешить. Когда глаза привыкли к темноте, то он увидел низкие каменные своды и влажный земляной пол. Помещение, куда их посадили, оказалось обширным. По стенам шли дощатые лежанки. На лежанках теснились люди. Они безучастно глядели на вновь прибывших. Да не люди. Это были дети: кто помладше, кто постарше Элиля. Он подвел рыдающую девочку в самый сухой угол. Там сидели, взобравшись с ногами на лежанку несколько мальчиков чуть старше его. Элиль живо растолкал их, одного сдернул на землю. Когда тот попробовал возразить, то получил крепкий удар в челюсть. Больше не спорил.

Он усадил девочку на доски. Она вся сжалась, но не отпускала его руку. Вцепилась так крепко, что кисть немела.

– Что с нами будет? – сквозь рыдания прошептала она.

– Я вытащу тебя. Я обещаю, – попытался успокоить ее Элиль.

– Правда? Вытащишь?

– Слово воина! Спасу тебя или погибну, – поклялся Элиль, но тут же пожалел о сказанном. Теперь он обязан был выполнить клятву, чего бы это ему не стоило. Только, как это сделать? – Как твое имя.

– Мелина.

– Вздохни глубоко, Мелина и произнеси молитву. – Если ты чиста перед своими Богами – они тебя не оставят, – попытался хоть как-то утешить ее Элиль.

– Хорошо. – Она немного притихла, шепча молитву, но худенькие плечики все еще вздрагивали.

У решетки возникла тень. Кто-то крался вдоль стены.

– Элиль! Ты где? Элиль! – позвали из темноты.

Мальчик узнал голос однорукого охранника. Он хотел броситься к решетке, но Мелина вцепилась еще крепче в руку тонкими пальчиками и умоляла:

– Не бросай меня одну! Не уходи!

– Я сразу же вернусь, – пообещал Элиль. – Куда я денусь? Не бойся.

Она нехотя разжала пальцы. Элиль подбежал к решетке.

– Мальчик мой, – горестно вздохнул старик. – Плохи твои дела. Уж очень тебя возненавидел новый хозяин. Недолго тебе осталось…

– Сам знаю, – огрызнулся Элиль. – Без того муторно на душе, ты еще хоронишь меня. Зачем пришел? Жалеть? Не нуждаюсь!

– Вот, пришел, – старик горестно покачал головой. – Прикипел я к тебе. У меня детей никогда не было… Ой, как жалко мне тебя…

– Не время слезы лить. Рано еще. Помоги мне бежать.

Бесцветные глаза старика удивленно забегали.

– Но как? Сбежать с острова невозможно. Если только через два дня… Будет проходить праздник в честь Баала-Хамона. Заодно в этот день собрались кремировать нашего хозяина. Все перепьются перед жертвоприношением. Обычай здесь такой: пьют до беспамятства, затем оргии устраивают. Может тогда попробовать? Но из подземелья надо еще выбраться. Вход надежно охраняют.

– А ты как прошел?

– Охранник знает меня. Попросил присмотреть за входом, пока он по нужде сбегает. Да не думай ты о побеге. Даже если выйдешь наверх, что потом? Как ты храм покинешь? Через стену не перелезть. На воротах сторожа…

– Не сомневайся, – заверил его Элиль. – Выберусь из подземелья и через стену перелезу.

– Вплавь до Ушу не доберешься? Утонешь. В проливе всегда большие волны. Расшибет тебя о камни. Лодку украдешь? Ну и куда дальше? Ой, худо! – вновь принялся цокать языком старик.

– Мне нужен нож. Хоть какой-нибудь, старый. Если будет нож – я выберусь, – твердо сказал Элиль.

– Ох, мальчик, погибнешь, – причитал старик, безнадежно качая головой.

– Не все ли равно, как пропадать? Достань нож, – не просил, требовал Элиль.

Однорукий охранник помедлил.

– Нет! – Решительно мотнул он головой с редкими седыми космами. – А если тебя с ножом поймают, да будут пытать: где взял…

– Не бойся. Из меня ничего не вытянут. Не выдам. Клянусь родной землей.

– Это ты сейчас так говоришь, а как покрутят перед носом раскаленными клещами.., – Он сделал жест, как будто держал клещи в руке.

– Чего ты вообще сюда пришел? – разозлился Элиль. – Достань нож. Прошу тебя.

– Нет. И не думай, – в ужасе воскликнул старик.

– Эх ты, вояка. За шкуру свою дрожишь, – Элиль презрительно отвернулся. – А еще хвастался, что у Азиру колесничим служил…

– Да пойми: не убежать тебе!

– Принеси нож, я, хоть, вены себе вскрою.

– Не говори так!

– Заклинаю твоими богами…

Но старик бросился к выходу, не желая слушать.

У Элиля все вскипело в душе. Опять его предали! Он вцепился в холодные прутья решетки, так, что пальцам стало больно.

Зашуршали шаги. Это вернулся калека. Элиль не взглянул на него, выражая тем самым презрение, но вдруг ощутил прикосновение холодного металла к руке. Нож!

– Я отплачу тебе добром, – пообещал он, хватая клинок.

– Ох, мальчик, мальчик. Сначала выйди живым отсюда… Мне пора, – оглянулся старик.

– Эй! Однорукий! – раздался сверху недовольный окрик. – Куда пропал?

– Здесь я. Решил посмотреть, что в подвале.

– Вина там нет, – засмеялся стражник наверху. – И незачем шастать в темноте. Ноги переломаешь. Поднимайся быстро.

Старик заковылял к лестнице. Элиль взобрался на прежнее место на нарах. Мелина все это время не знала покоя. Девочка вновь вцепилась в Элиля. Он отвернулся к стене, чтобы никто не видел и ощупал нож. Старое бронзовое лезвие от частых заточек стерлось дугой. Деревянная ручка треснула. Но все же – это было оружие. Элиль вновь воспрянул духом. Хоть с дрянным ножом, но он почувствовал себя воином. Осталось надеяться на Богов и поджидать удобного случая…

Их кормили два раза в день. Приходили надсмотрщики, отпирали решетку, ставили на пол блюдо с хлебом, кувшин с водой, чан с фрук-тами. Как только сторожа уходили, самые сильные набрасывались на еду, словно голодные хищники. Слабым ничего не доставалось. Элиль решил прекратить безобразие. Двоим от него попало крепко. Дрался он, словно зверь, бил беспощадно. Заставил делить еду поровну на всех.

На третий день яркий свет от факелов озарил подземелье. Тяжелой поступью вошли охранки. Следом, важно переваливаясь с ноги на ногу, появился старший жрец Баала. Облако аромата от дорогих притираний окутывало его. Пурпурное праздничное облачение так и сияло серебряными и золотыми нитями. Напомаженная уложенная борода лоснилась от масла. Он брезгливо морщил мясистый нос и визгливо восклицал:

– Фу! Какая вонь!

Детей заставили встать на колени перед грозным жрецом. Он же осмотрел всех, указывал пухлым пальцем, давая распоряжения:

– Вот этого и этого отдать в красильный цех. Тех, что покрепче, – на виноградники. Вон того, пухлого – в попрошайки. Девочек к блудницам на обучения. Погодите. Вон ту девчонку, – его пухлый палец, унизанный перстнями, показывал на маленькую Мелину, – подготовьте для жертвоприношения. Покройте руки и лицо золотой краской и оденьте в красные тряпки.

Элиль стоял рядом и почувствовал, как Мелина вздрогнула всем телом и часто задышала. Он нашел ее руку и крепко сжал, чтобы она не расплакалась.

– А про этого щенка я совсем забыл, – Элиль получил удар сапогом в плечо и отлетел к стенке. – Почему его еще не оскопили?

Стражники виновато пожали плечами.

– Пусть здесь, в подвале посидит. После праздников я сам его оскоплю и отправлю к блудницам на обучение.

Всех детей увели. Они остались с Мелиной вдвоем в сырой темноте подвала. Долго сидели на холодном полу. Мелина не плакала. Она впала в оцепенение. Смотрела пустыми глазами, не мигая, в маленькое окошечко, в котором небо темнело, покрываясь звездами.

Город уже праздновал. Снаружи доносились радостные крики. Хор кастратов затянул гимн. Пришел стражник с чаном. Он еле держался на ногах. Стражник принес целый чан хлеба и полугнилых фруктов. Факел, который он нес в другой руке, никак не получалось всунуть в кольцо держателя. Наконец удалось.

– Пожрите последний раз, – снисходительно промычал он. Язык заплетался. Удивленно оглядел подвал, глупо хлопнул осоловелыми глазами и спросил: – А где все? А! – что-то вспомнил и попятился.

Стражник закрыл засов – тяжелый деревянный брус опустил в скобы. Надо было еще примотать веревкой для надежности. Но руки его не слушались. Он долго мучился с петлей, плюнул и не стал завязывать. И без того тяжелый засов не открыть изнутри.

А с улицы доносились песнопения. В окошке то и дело мелькал свет от факелов. Элиль вынул из схрона под нарами нож, подошел к решетке, просунул наружу лезвие. Напрягся, пытаясь приподнять засов. Брус чуть-чуть пошел вверх, еще… еще… Элилю не хватило сил. Брус сорвался и опять лег в скобу.

Элиль бешено метался из угла в угол, придумывая, как скинуть засов. Он подбежал к дощатым лежанкам и отколол ножом длинную щепу. Снова ринулся к решетке.

– Хватит сидеть! Помоги! – грубо крикнул он девочке.

– Что? – словно во сне произнесла она. Медленно поднялась, подошла.

– Держи! – он всунул ей в руки щепу. – Я приподниму брус, а ты вставь щепу.

Все получилось. У Мелины кисть тоненькая. Она высунула руку с щепой наружу и вставила деревяшку в щель между брусом и скобой. Элиль отколол еще одну, вновь приподнял брус. Мелина всунула в щель вторую щепу. Мальчик напрягся из последних сил, поднимая кончиком ножа брус. Щепки выпали, а засов вновь соскользнул в скобу.

– Ничего не выйдет! – От отчаяния он чуть не заплакал.

– Мы за девчонкой, – услышали они сверху.

– Готовить ее будете? – усмехнулся стражник. – Повесьте на шею побольше приправ, чтобы душок шел ароматный, когда гореть начнет.

Последовало пьяное грубое ржание.

– Пришли за мной! – вздрогнула Мелина, и как-то сразу стала еще меньше, сжалась. – Прощай!

Элиль отошел в тень и вжался в стену. Трое пьяных жрецов, кое-как отперли дверь, схватили Мелину и увели. Жрецы были до того одурманены вином, что не заметили мальчика. Но еще… последний жрец попытался приладить брус в скобы, но его качнуло. Он схватился за решетку, выронил засов. Долго стоял над ним, покачиваясь из стороны в сторону, наверное, размышляя: поднимать брус или нет. Наконец выругался и, держась за стенку, поплелся к выходу. Тяжелый брус так и остался валяться на полу.

Сердце тревожно запрыгало. Элиль вышел из тени, осторожно навалился на решетку, она отъехала в сторону. Голова загорелась. В теле появилась легкость. Элиль прокрался по нескончаемому темному коридору мимо винного склада, мимо множество ниш, заваленных барахлом: какие-то кувшины, тряпки, ломаная мебель. Лестница вели вверх, к двери. Элиль остановился и постарался унять нервную дрожь. Сердце билось, словно молот по наковальне. Правая рука стиснула нож так сильно, что легче отрубить кисть, чем выбить клинок. Он поднялся по холодным шершавым ступенькам, осторожно приоткрыл створку и выглянул на улицу.

Снаружи праздничный шум. Элиль разглядел обнаженные широкие спины двух стражников. Короткие пики в руках. Мимо них не проскочить. Что делать? Искать другой выход?

– Так и будем здесь торчать всю ночь? – недовольно проворчал один из сторожей заплетающимся языком. – Все веселье пропустим. Сбегай, еще вина принеси, да закусить чего-нибудь.