– …Ты же получаешь неплохую плату за этого мальчишку, а с правителем не делишься, – услышал он над собой. Обернулся, поднял глаза. Узкое оконце выходило из целлы. Слабый дымок от воскуриваний взвивался наружу. Сладко пахнуло благовониями.

– Я правителю, и без того, отдаю много, побольше, чем твой храм, – отрезал жрец Мелькарта. – К тому же, я очень рискую, держа у себя этого щенка. Риск – дело дорогое.

– Хорошо! Согласен, – ныл первый жрец Баала. – Но зачем тебе столько добра? У твоего храма огромные привилегии. Только с твоего ведома торгуют рабами и лесом. Только от храма Мелькарта могут продавать пурпурную ткань. Только ты даешь разрешение добывать краску из моллюсков. Это не справедливо, Брат…

– А ты добейся таких же привилегий для своего храма. Попробуй, – поучительным тоном возразил первый жрец Мелькарта.

– Опять смеешься надо мной! Скажи хоть, что за девчонку тебе привезли? Дорогая, наверное?

– Почему ты вечно суешься в мои дела? Позаботься о своих блудницах. Большинство из жриц Баала постарело. Пора бы на невольничьем рынке приобрести молодых.

– Не доверяешь мне, брат. Обидно! Мы же служим одному правителю, – подлизывался жрец Баала.

– Но разным богам, – урезонил его жрец Мелькарта. Последняя фраза прозвучала, как просьба покинуть храм: – Ты всегда желанный гость в моем доме. – Слово «гость» он особо подчеркнул.

Элиля перевели в ученики стражников храма. Все они: семь человек взрослых и десяток мальчишек-учеников разного возраста обитали в просторной низкой пристройке с земляным полом и соломенной крышей, в том же грязном дворе храма Мелькарта. Почти в такой же жил Элиль среди кастратов. Вдоль неоштукатуренной каменной стены шел сплошной ряд лежанок из досок. Посредине стоял длинный деревянный стол и такие же длинные лавки.

Взрослые стражники по очереди дежурили днем в храме, а в свободное время пьянствовали. Все они происходили из отставных вояк. По натуре своей – грубые и ленивые. Редко мылись: ходили вонючие, неопрятные. Но лежанки у них были мягкие, укрытые козьими шкурами.

Мальчишки – все из местных: отданы в услужение храму за долги родителей. Их участь ни чем не лучше невольничьей. Старшие из мальчишек ночью с собаками охраняли территорию храма, младшие выполняли всю грязную работу: бегали на кухню за харчами, убирали, мыли, стирали. Если старый стражник напьется до бессознательного состояния, его надо раздеть, уложить, убрать блевотину – заботиться, как о любимом господине.

Элилю досталась последняя лежанка у входа с жесткой соломенной подстилкой. Когда среди ночи старый стражник просыпался после пьянки и требовал пить, Элиль должен был стремглав нестись к колодцу и принести воды. Если старший поздно приходит с гулянки, а ему хотелось поесть или выпить, он тут же будил самого крайнего и пинком отправляет в кладовую. И попробуй сказать, что повар не разрешил брать вина… За каждое непослушание или оплошность старшие били беспощадно.

Однажды среди ночи старшие затеяли очередную пьянку. Кто-то из них днем умыкнул пузатенький кувшинчик жертвенного крепкого вина. Его и решили приговорить. Но вот беда – выпивки показалось мало. Захмелевшие стражники потребовали, чтобы младшие отправлялись к повару еще за одним кувшином.

Дело не простое. Нужно пробраться к комнатке повара, которая находится возле кладовой, долго стучать в дверь, выслушивая отборную брань. Когда же старик-повар изволит высунуться, надо вытерпеть его упреки и плевки. Только после этого старый шакал отопрет кладовку и даст вина. Да надо еще проследить, чтобы не подсунул плохое, кислое, а то вообще спросонья может кувшин с маслом дать.

На обратной дороге надо идти очень тихо, озираясь по сторонам. Кто-нибудь из слуг, разбуженный бурчанием повара, может выйти на улицу и караулить. Если ему попадешься, слуга отнимет кувшин, чтобы самому выпить, а неудачника наградит хорошим пинком.

Вот и в этот раз старшие охранники подняли с лежанок двух мальчиков и потребовали вина. Те в свою очередь растолкали Элиля. Он очень устал за день, работая в храме, и никак не мог проснуться. Его тормошили все сильнее.

– Вставай! Старшие хотят вина.

– Не пойду, – сквозь сон буркнул Элиль и продолжал спать.

– Врежете ему, как следует! – нетерпеливо кричали старшие.

– Вставай раб!

От звонкой пощечины лицо вспыхнула. Голова тут же прояснилась. Вновь злость закипела внутри, туманя сознание. Элиль вскочил с лежанки. Противники были оба чуть ли не на голову выше его и намного крепче. Но ярость придала силы. Кулаком он саданул первому по зубам, второй получил удар коленом в живот.

– Надо освободить место, – обрадовались старшие, столь интересному зрелищу и быстро сдвинули к стене стол со скамьями. – Нападайте только по одному. Между ног не бить, и упавшего не трогать. Кто проиграет – пойдет за вином.

Первым бросился на Элиля крепкий сын землепашца, отданный в услужение храму на двадцать лет за долги отца. Из разбитой опухшей губы сочилась кровь. Он размахивал тяжелыми кулаками, но боец из него был плохой. Элиль ловко поднырнул под руку и еще раз врезал по губе. Даже кулак онемел. Противник неуклюже сел на пол, отплевываясь кровью.

Второй, сын обедневшего ремесленника оказался более сноровистым, но и с ним Элиль справился. Не зря отец его учили стойко держать удары и не бояться боли. Он ударил пяткой под коленку, тем самым обездвижил соперника. Изловчился и несколько раз саданул в живот, помня науку: бей противника в одно и то же место. Сын ремесленника согнулся пополам. Лицо покраснело, а рот беспрерывно открывался, пытаясь набрать воздуха.

– Довольно! – вмешался однорукий охранник. – Бой проходил по-честному. Вы двое – марш за вином, а ты, – указал он на Элиля, – ложись спать.

Элиль плюхнулся обратно на лежанку. Засыпая, он слышал, как старшие обсуждали драку.

– Хорош, – похвалил один из них. – Чувствуется – в доме воинов рос. – Ничего не боится. А ловкий какой…

– Может, его к делу приручать? – предложил однорукий старик. – Хватит ему с тряпкой дружить. Без него невольников хватает.

– А что скажет первый жрец? – усомнился третий.

– Не зря же хозяин мальчишку к нам определил, – стоял на своем калека. – Хочет из него охранника сделать. Вон, как он с двоими разделался…

На следующий день после завтрака однорукий старик отвел Элиля в красильные мастерские, принадлежавшие храму Мелькарта. От мастерских исходил неприятный запах гниющих раковин, поэтому их построили ближе к порту, в бедном квартале рыбаков. Красильни представляли собой низкие длинные строения с обшарпанными стенами. Вонь стояла невыносимая. Охранник вручил Элилю легкую, но прочную деревянную палку, длиной примерно в два локтя. В покосившейся каменной хибаре невольники крутили ворот деревян-ного пресса, давя морских моллюсков. Из жижи получалась дорогая пурпурная краска для ткани.

– Будешь следить за давильщиками, – поучал его старик. – Чтобы не ленились.

Несколько невольников налегали на рычаги давильного пресса. Снизу в чан стекал слизь – будущая краска.

– Поднатужьтесь, – прикрикнул охранник. – Давно палкой не получали. – Затем объяснял Элилю, как надо наказывать работников: – По костям не бей. Только по мякоти. Тем, кто давит пресс бей по ногам, а тем, кто груз таскает по плечам. Можно и по голове приласкать, но только по ушам. Не жалей их. Они стоят дешевле ослов. Если зайдет слуга или сам хозяин и увидит, что невольники недостаточно усердно трудятся, тебя самого будут бить. Понял? Я вздремну в уголочке, а ты походи, поупражняйся.

Старик уселся на перевернутую вверх дном корзину, закрыл глаза и тут же захрапел. Элиль растерянно оглядел грязный красильный цех. Солнце сюда еле проникало. Ужасная вонь от гниющих ракушек и немытых тел не выветривалась. Кругом тощие, сгорбленные, потные спины. На жилистых шеях веревки рабов с деревянными табличками. Никто не смел поднять глаза. Все монотонно выполняли свою работу, напоминая шевеление червей в гниющей плоти. Они не походили на людей, до того жалок был их вид: покорные, с вялыми движениями и потухшими глазами.

У хурритов не было невольников. Сами они вольнолюбивые, и ненавидели рабство. Торговцев невольниками в Алалахе призирали. Их считали ниже, чем нищих бродяги. Элиль посмотрел на палку в руках, решительно отшвырнул ее в сторону. Пусть его бьют, но он не будет унижаться до надзирателя.

Бежать! Надо бежать! Лучше умереть от жажды в пустыне или утонуть в море – но вырваться с этого проклятого острова.

Он вышел из мастерской и побрел, не разбирая дороги, думая только о побеге, ничего не замечая вокруг. Очнулся, когда шел по улице города. Вокруг зеленели деревья, подставляя раскидистые ветви лучам ласкового солнца. Прохладный ветерок приносил запах моря. В голубом небе кружили белые чайки. Хорошо, что в этот полуденный знойный час на улицах не было народу, иначе при встрече с важными чванливыми горожанами, Элилю пришлось бы уступать дорогу и униженно кланяться. Он очутился возле стены богатого дома. Дом старшего жреца Мелькарта, – узнал Элиль.

Хозяин в очередной раз находился в разъезде. У Элиля возникла дерзкая мысль: прокрасться в дом. Если он незаметно попадет в кабинет хозяина, то откроет тайник и похитит оттуда золота, ровно столько, чтобы хватило сесть на корабль и уплыть. Привратник, которому он недавно разбил бровь камнем, дремал. Элиль бесшумно отворил калитку и проскользнул во двор. Во дворе – тихо.

– Подойди ко мне, – услышал он тоненький голосок. Вздрогнул, повертел головой. Никого. – Сюда, к дому.

Элиль сделал несколько шагов. На уровне его головы темнело узкое оконце, в которое едва можно было просунуть руку. На него с любопытством и восхищением смотрела маленькая узница.

– Ты поправился? – участливо спросила она. – Тебе было очень больно?

– Ерунда. Я не боюсь боли. А тебя теперь держат здесь?

– Да. Подожди. – Она протопала босыми ножками от окна. Скоро вернулась и протянула кусок пирога с медом и орехами. – Угощайся.

Элиль с наслаждением глотал сладости. Как давно он не пробовал такой чудесный мед и такие пышные пироги. Узница все это время не отрывала взгляда от него.

– Я еще принесу, хочешь?

– Нет, спасибо. – Элиль почувствовал, что больше в него не влезет. Отвык он много есть.

– Ты теперь охранник? – спросила девочка.

– Никакой я не охранник, – нахмурился Элиль и, понизив голос, сказал. – Я решил убежать.

– Убежать? – В черных глазах проскользнул испуг. – Но как? Даже взрослые не могут убежать.

– Я смогу, – упрямо твердил Элиль.

– А если тебя поймают.

– Поймают – снова сбегу.

Теперь в глазах узницы показалась грусть.

– Возьми меня с собой, – вдруг попросила она.

– Тебя? – удивился Элиль. – Как же я тебя с собой потащу?

– Я не буду плакать. Я очень быстро бегаю и не боюсь змей.

– Мы можем погибнуть, – предупредил он.

– Ну и пусть, – безразлично ответила она. Слеза скатилась по щеке. – Я не могу больше здесь сидеть целыми днями, одна, в этой комнате…

А это – было бы здорово, – подумал Элиль. – Убежать самому, да еще девочку прихватить. Хорошая месть. Хозяин лопнет от злости, а всем слугам не избежать порки. Будь, что будет. Но если они погибнут. Он–то ладно, Элилю себя не жалко, но маленькая узница… Нет, надо ее оставить здесь! С другой стороны, что ее ждет в храме Мелькарта? Судьба продажной жрицы … Решено – они бегут вместе.

– Хорошо, – согласился Элиль. – Попробуем сегодня же ночью. Но предупреждаю тебя: нас могут убить или мы утонем.

– Смерть – лучше неволи, – твердо сказала узница.

Их разговор прервал вой. Так воет дикий буйвол, когда ему воткнут в бок копье. Элиль скорее побежал на звук. У ворот столпились слуги и охранники. Внутри круга стоял на коленях и выл слуга, тот здоровенный, с тупым звериным лицом, что вечно таскался за хозяином. Он рвал на себе одежду и бился лбом о землю.

– Пошли все вон! – гаркнул привратник.

Двое слуг подхватили здоровяка под руки и поволокли вглубь двора. Он продолжал выть, тряся бородой. Элиль притаился за широким кустом. Любопытство пересилило страх.

– Говори членораздельно! – потребовал привратник.

– Все из-за девчонки, – промычал он.

– Какой?

– Ну, той, что кочевник Хабик приволок. Хозяин за нее много золота отдал, – бессвязно объяснял он, хлопая себя грязными ладонями по лицу.

– Дальше что? – не отставал привратник.

– Потом он мне приказал убить кочевника, а золото принести обратно.

– Похоже на хозяина, – качнул головой другой слуга.

– Их трое оказалось. Двоих, в том числе и Хабика я зарезал, а третий прыткий оказался – удрал. Тела кочевников я с обрыва в море скинул, а золото, как велено, принес. Но я не сказал хозяину, что один из хабиру ушел от моего ножа. Сегодня хозяин приказал закладывать колесницу. Мы переправились в Ушу и поехали в Библ.

– Хозяин поехал без охраны? – испугался привратник.

– Дело у него намечалось важное. Не хотел лишних глаз.

– Вы поехали.., и что?

– За городом нас караулили кочевники. Хозяина зарезали. Я еле ноги унес. Всего камнями побили.

– Лучше бы тебя прирезали, сын гиены! – выругался привратник и повернулся к слугам. – Все! Конец вольной жизни. Займитесь делами. Приберите хорошенько в доме. Порядок наведите. Скоро здесь появится братец хозяина.

– Из города выслали копьеносцев. Да куда там.., – продолжал завывать здоровяк. – Где их теперь разыщешь? Ушли в степь.

В ворота ввалила толпа вооруженных стражников. Посреди двора опустили на землю тело первого священника бога Мелькарта. Бледное лицо, без того худое, еще больше заострилось. В уголках посиневших губ запеклась черная кровь.

– На колени! – закричал привратник.

Все, кто находился во дворе, тут же бухнулись на землю и опустили головы. В ворота влетел старший жрец Баала. Круглое лицо его выражала гнев вперемежку с торжеством. Он так спешил, что даже красную круглую тиару надел криво. Широкий золотой пояс повязал кое-как.

– Где? – звонко прокричал он. Увидев бездыханное тело, толстяк попробовал выдавить из себя слезу. – О, брат, – хныкнул он, но тут же скорбь сменил на гнев. – Кто его сопровождал?

– Вот он, – привратник указал на угрюмого слугу.

– Ах, ты…, – первый жрец Баала чуть не задохнулся от злости. – Какой же это телохранитель… В подвал его к гиенам. Завтра кожу с него спущу.

– Прости, великий! Что я мог сделать, – промычал несчастный, но его уже волокли прочь.

Первый жрец Баала взглядом господина окинул коленопреклонен-ных слуг и сурово произнес:

– До назначения нового жреца бога Мелькарта, я буду распоряжать-ся имуществом храма. Готовьте святейшего к обряду прощания.

Слуги осторожно подняли бездыханное тело и отнесли в дом. Жрец Баала отозвал в угол двора распорядителя дома, прямо к тому кусту, где затаился Элиль.

– Где мой брат прятал золото? – строго спросил жрец.

– Я не знаю, господин, – распорядитель упал на колени. – Он никому не доверял сокровища.

– Хочешь, чтобы тебя на углях пытал? – угрожающе навис над ним толстяк.

– Смилуйся, господин! Не знаю я! Никто не знает!

– Не хочешь углей на спину – найди тайник. Переверни весь дом, сломай стены, вскрой полы – но найди кладовую!

– Найду! Весь дом переворошу! – задыхаясь, клялся распорядитель.

– Иди! Нет, постой! Расскажи-ка мне, что за девчонку прячет мой брат? Она живет в его доме. Ее охраняют не хуже казны правителя. Кто она?

– Вроде бы, дочь старшего тамкара из Ниневии. Как будто, ее выкрали. Хозяин хотел продать девчонку обратно отцу.

– Зря старался, – махнул рукой жрец. – Она упала в цене. Старшего тамкара Ниневии казнили. – Ее и этого мальчишку – звереныша – ко мне в храм.

Элиль сообразил, что речь идет о нем и о маленькой узнице. Теперь-то любой ценой надо бежать. Он решил прокрасться в дом охранников и стащить какое-нибудь оружие, хоть тупой нож. Осторожно проскользнул в храм. Решил спрятаться до темноты в саду…

– Вот ты где! – двое охранников неожиданно вышел из-за угла и схватил Элиля за руки. – Пошли. Тебя новый хозяин ищет.