Читать книгу «Новая жизнь. Книга 2» онлайн полностью📖 — Сергея Савелова — MyBook.
image

Стемнело. Из дома послышались звуки баяна и запели женские голоса. Потом веселье выплеснулось на улицу – женщины устроили танцы с частушками. Чтобы не привлекать внимания ушел в темноту на удаленную лавочку, врытую в палисаднике перед домом. По улице часто проходили компании парней и девчонок, поглядывая на толпу возле дома и освещенные окна. Деревенское неравенство – не всем было положено присутствовать на спонтанном празднестве!

Неожиданно появился Мишка и прижался худеньким плечом. Обнял парнишку и вздохнул. Хорошо было так сидеть – все проблемы отошли вдаль и даже боль от смерти Аленки не так резала сердце.

– Меня какой-то пьяный мужик прогнать хотел, но одна женщина заступилась. Сказала, что я твой сын.

Хмыкнул и прижал его плотнее к себе.

– Завтра отоспишься, а потом начнем занятия, как дома, – предупредил и почувствовал, как он кивнул.

– Ты обещал машину научить меня водить, – напомнил.

– Научу, раз обещал. Времени свободного теперь много будет….

Утром, когда поднялся, хозяев в доме не было, только хмурый Олег сидел за столом, мучаясь похмельем.

– Где все? – поинтересовался.

– На работе, – буркнул друг. – Ты не знаешь, с кем я вчера сцепился? – пощупал распухшую губу.

– Нет. Я тебя даже не видел, – пожал плечами я. – Будем хозяев ждать или поедем?

– Поедем, я уже утром с ними простился. Гостинцы для Любки и дочки уже в машине, – сообщил.

Довез друга до шоссе и посадил на попутку. Надеюсь, подбросит Олега ближе к дому, чтобы не тащиться ему по городу с тяжелыми свертками, собранными хлебосольной хозяйкой для любимой дочери и ненаглядной внучки.

Вернувшись, расположился за столом, собираясь написать письма друзьям пока есть время. Под Мишкино сопение быстро набросал первое письмо Егору в Ленинград, тьфу в Санкт-Петербург с 1991 года. Описывать свои проблемы не стал, а только намекнул, что возможно приеду на продолжительное время.

Терехову в столицу написал подробнее:

«Здравствуйте, уважаемый Виктор Алексеевич!

В моей жизни возникли некоторые проблемы. Мою девушку по дороге на работу затащили в машину и увезли нетрезвые подростки, одуревшие от безнаказанности. Вернувшись домой, она покончила с собой. Я в это время был на сессии. Лидером среди подонков и, вероятно, инициатором преступления был сын властьимущего, влиятельного в городе чиновника и коммерсанта. Через некоторое время этого сынка нашли убитым и изувеченным. В милиции без всяких на то оснований в этом убийстве решили обвинить меня. Уже надевали наручники и побоями пытались выбить признания.

Пришлось уволиться с работы и на время покинуть город. Опекаемого подростка временно забрал с собой. Хочу пока понаблюдать за развитием событий. Я не боюсь судебного срока или смерти, но опасаюсь, что правоохранительные органы бездоказательно все же попытаются подставить и обвинить меня, если не в этом, то в другом преступлении и объявить в розыск. Бандитам бы я дал отпор, а бороться с правоохранительной системой не хочу и не могу, так как могут пострадать невиновные нормальные ребята.

Если возникнет необходимость, то придется покинуть район и затеряться в другом регионе или за границей.

Опасаюсь за безопасность опекаемого подростка – с собой мотаться по стране его не потащу, а оставлять его в городе без защиты боюсь. Но ничего другого не остается, так как у него на руках больная бабушка.

Что делать – пока не знаю.

Андрей».

Что может придумать и подсказать Терехов не знаю, но надеюсь на его опыт и отзывчивость. Скрываться у него не хочу и грузить своими проблемами тоже, но хотя бы поставить в известность и попросить совета – вполне.

Третье письмо написал своему другу и сослуживцу на Дальний Восток.

С Валентином я познакомился по прибытию в мотострелковый полк для прохождения дальнейшей службы в разведывательной роте.

Понятия офицерской чести, порядочности и дружбы для него были не пустой звук. На него всегда можно положиться. Девиз русских офицеров: «Душа – Богу, сердце – женщине, долг – Отечеству, честь – никому!», я впервые услышал от него.

За несколько лет службы мы достаточно хорошо изучили, всегда помогали и поддерживали друг друга.

Расстались с моим отъездом в Афганистан, но постоянно обменивались письмами. После моего перевода Валентина назначили командиром роты в разведывательный батальон дивизии, но в последнем письме незадолго до моей трагедии он сообщил о какой-то проблеме по службе.

Написал ему на адрес его родителей, как он просил. «Что могло случиться, если он сменил прежнее место жительства и не знает нового?» – задумался. Для того чтобы Валентин покинул военную службу – должно произойти нечто неординарное, так как не мог представить его вне армейской среды. На таких как он и Терехов держится наша армия.

В письме сообщил, что могу появиться на Дальнем Востоке и хочу его увидеть.

Пока обдумывал и писал письма, проснулся Мишка.

– Доброе утро, – поднялся всклоченный.

– Доброе! Стричься пора! – отвлекся от писанины. – Умывайся и за стол…! Завтрак на столе, – указал.

Баба Тоня расстаралась для гостей и приготовила гору сырников. Рядом стояли миски с творогом, сметаной и блюдце с медом, а дополняла завтрак крынка с парным молоком. Олегу сегодня еда в рот не лезла, а я привык на завтрак обходиться чашкой кофе с молоком. Голод просыпался только часам к одиннадцати. Я с трудом осилил пару сырников со сметаной, а из-за отсутствия кофе (забыли все-таки) чувствовал дискомфорт.

Позавтракав, Мишка с моего разрешения умчался гулять. Потом появилась хозяйка и, увидев меня за столом в маленькой комнате, пробурчала:

– Совсем ничего не поели. Ну, пиши, пиши, не буду мешать.

Принялась, что-то напевая, греметь на кухне посудой и шикать на Митрича, рвавшегося ко мне. Перечитал написанное, заклеил в конверты и вышел к хозяевам.

……

Несколько дней мы приводили домик в порядок. С Мишкой выкопали яму в углу пустого хлева, а с Митричем сколотили загородку и ступеньку с дыркой. Вывели вентиляцию на улицу. Осталось купить и закрепить стульчак и туалет будет готов. Столяр отремонтировал рамы, а я заменил всю электрику. Даже провел свет в хлев и туалет. Вместо лавки Митрич сколотил топчан, а баба Тоня натащила занавесок, постельного белья и кухонной посуды. Жилье преобразилось – уют отсутствовал, но жить было можно!

Начали с Мишкой ходить за грибами, ягодами и на рыбалку. Митрич считал наши походы баловством. Он приглашал меня на охоту, считая это настоящим мужским занятием, но я признался, что не люблю стрелять. Действительно, я чувствовал отвращение к убийству беззащитных животных или птиц. Мужчина должен владеть оружием и уметь метко стрелять, поэтому не пропагандировал при Мишке свое отношение к оружию. Митрич на мой отказ непонимающе махнул рукой и пробурчал что-то про городских, превратившихся в баб. По его мнению, мужчина должен вывозить из леса грибы телегами, а рыбу ловить сетями и приносить домой мешками. Сбор ягод – это вообще бабье занятие, как прополка, полив огорода и прочие работы по хозяйству.

Я отдал ему свой протез для образца. В последние месяцы стал ощущать дискомфорт при ходьбе со старыми приспособлениями. То ли ступня изменилась, то ли супинатор с протезом требовались другие, но порой ловил себя на мысли, что с трудом скрываю хромоту, а для походов в лес попросил Митрича изготовить крепкую палку. Проще стало искать грибы или перебираться через овраги.

Познакомился с местным участковым. Однажды прибежал взволнованный Митрич, когда я копал ямы под турник и брусья, и удивил предложением:

– Андрей, может тебе в лес сходить?

– Зачем, Василий Дмитриевич? – удивился.

– Там наш … участковый, мать его за ногу, приехал … по твою душу. Как бы чеготь не вышло? А? – участливо заглянул в глаза.

– Митрич! Скажи правду – ты меня преступником считаешь? А баба Тоня? – отряхнулся, отложил лом и, выпрямившись поглядел в глаза деду.

Тот смущенно отвернулся и пробормотал:

– Отчего же ты здеся скрываешься и ниче про себя не рассказывашь?

Некоторое время смотрел на него и думал:

«Я опасался, что меня эти люди не примут, узнав про убийство, а они готовы идти против закона и прикрывать меня!»

Не отвечая, прихватил палку и демонстративно хромая двинулся на другую сторону улицы к старенькому УАЗику.

– Пойдем, познакомимся с представителем закона, – кивнул хозяину.

Мне пока бояться было нечего от официальной власти. Я периодически созванивался с единственного доступного телефона из магазина с Олегом и тетей Машей. Никаких действий и интереса к ним со стороны посторонних лиц и милиции не было. Однажды, застав друга пьяным, разозлился на его пьяное мычание, хотел прыгнуть в машину и посетить город, так как понял, что чего-то произошло. На следующий день какой-то пацаненок позвал меня к телефону в дом местного бригадира или начальника колхозного отделения.

Звонил Олег. Он не дозвонился до магазина и позвонил на домашний телефон, числившийся в справочнике. Оказалось, его навестили сотрудники милиции. Олег оказался в это время поддатым и встретил их агрессивно, но милиционеры интересовались моим местонахождением без энтузиазма и азарта. Меня хотели просто пригласить на допрос к следователю прокуратуры. Однако друг, подозревая их в скрытых замыслах пригрозил им палкой и выгнал, ничего не сказав. Потом, чтобы снять стресс (так объяснил) отправился в магазин за успокоительным, но случайно или ждали специально – по дороге его прихватили сотрудники медвытрезвителя и отвезли в «околоток». Хорошо, что у него оказались при себе документы об инвалидности и Свидетельство о праве на льготы афганца, поэтому в вытрезвителе ночевать ему не пришлось. Составив протокол, и выписав штраф за появление в непотребном виде в общественном месте, его отпустили.

Поспешив домой, он обнаружил все «контрольки», которые всегда оставлял при выходе из дома целыми. Конечно, это ни о чем не говорит, но я сомневался, что в нашей милиции найдутся профессионалы, способные предусмотреть все, в том числе подготовленную к скрытому посещению квартиру.

– После такого стресса, сам бог велел выпить и успокоить нервы, так что ты не досчитаешься своего коньяка из бара, – доложил Олег, закончив доклад.

– Береги себя, – положил трубку и поблагодарил хозяев за беспокойство

– Ничего, ничего! – засуетилась хозяйка, – может чайку?

– Ты, правда, разбираешься в технике? – поинтересовался хозяин. – Мой Москвич стреляет, когда газ резко сбрасываю.

– Зажигание выставь пораньше, – посоветовал.

– Может, ты сам? А то из меня ремонтник …!

В доме Митрича за столом, не сняв сапоги, сидел худощавый парень моих лет в поношенной милицейской форме с мятыми погонами старшего лейтенанта и пил чай с печеньем. Баба Тоня суетилась на кухне, готовя закуску. Приготовленная бутылка с водкой стояла рядом. На диване, поблескивая испуганными глазенками ерзал Мишка. «Коленки где-то поцарапал, шельмец!» – мысленно отметил.

– Здравствуйте, – вошел в комнату.

– Здравствуйте! – поднялся милиционер, шагнул навстречу и, протягивая руку представился: – Старший лейтенант Дружинин, участковый инспектор, – и вгляделся в меня.

– Воронов, – пожал руку.

– Хотелось бы на документы взглянуть, – усмехнулся. – Положено.

– Миша, принеси мой паспорт, – спокойно попросил.

Пролистав все страницы, задержался на прописке и закрыв документ, вернул мне.

– Надолго к нам?

– Как получится, – пожал плечами, – как минимум, до осени.

– Выйдем, поговорим? – предложил он, взглянув на напряженных хозяев. – Спасибо, Антонина Тихоновна за чай.

– Может, по стопочке? – отмер Митрич.

– Я и закуску приготовила, – подхватила хозяйка.

– Спасибо, в следующий раз. Служба! – опять усмехнулся и первым шагнул к выходу.

– О тебе разное говорят, – закурил Приму и остро взглянул в глаза. – Если объявят в розыск, то надолго тебе здесь не укрыться, к тому же некоторые у нас очень хотят встретиться с тобой, – опять усмехнулся. – Вы тогда не договорили ….

Вероятно, недолго в милиции удержалось в тайне, чем закончился мой допрос в уголовном розыске, и насмешило всех.

– Оправдываться не буду, но и подставляться не хочу. Если будешь докладывать обо мне, то прошу предварительно поговорить с Шамраевым, – предложил.

– Вот как? Ладно. О тебе здесь все хорошо отзываются …, – неожиданно признался. – Живите, – непонятно для чего разрешил и направился к машине.

– Чего он хотел? Зачем приезжал? Вы не уедете? – накинулись на меня с вопросами взволнованные хозяева.

– Положено участковому интересоваться всеми новыми лицами на участке, – отговорился.

– А зачем разговаривали на улице? – не поверили.

«Странный визит!» – подумал. Непонятное отношение ко мне, но, по-видимому, участковый опытный – не рубит с плеча, не смотря на невысокое звание. Не хватает подозреваемого и тащит в узилище, спеша доложить о своем успехе. Наверное, так и надо сельскому участковому вести себя с местным населением, чтобы соблюсти интересы всех сторон, но обстановкой на вверенном участке владеет – узнал о новых жильцах в Красном Селе, но не доложил по команде, а сначала навел справки, сам посмотрел и поговорил. Теперь должен выяснить, как движется следствие, поговорит с Шамраевым и примет решение – стоит ли докладывать обо мне. Если будет принято решение начальством о моем задержании, то попытается не участвовать в этом, чтобы не настраивать против себя местное население. Поэтому он вел себя нейтрально в присутствии хозяев – власть не показывал и от стопки отказался.

По-видимому, у следствия нет улик против меня, а на незаконные действия решиться не могут, не хотят или не позволяет Шамраев.

После этого странного визита наша деревенская жизнь покатилась по-прежнему ровно. Мы с Мишкой обошли с удочками все окрестные лесные озера и пруды. Мне нравилось сидеть с удочкой на берегу, глядя на поплавок и размышляя о своем. Иногда с нами отправлялись Мишкины друзья. Он быстро влился в мальчишеский коллектив, хотя в один из первых дней вернулся с распухшим носом, разбитым локтем и вываленный в пыли. Баба Тоня заохала и раскричалась, упрекая Мишку, местных пацанов и их родителей. Митрич, попыхивая самокруткой философски заметил:

– Ниче! Пацанва сами разберутся! Вот мы бывало …!

За что тут же получил по спине грязной Мишкиной майкой, поток упреков, и поспешил скрыться с глаз разгневанной супруги.

Вообще было интересно наблюдать за взаимоотношениями стариков. Несомненно, главной в семье была баба Тоня, хотя Митрич часто в присутствии посторонних подчеркивал обратное и даже пытался командовать супругой, особенно выпивший. Она снисходительно наблюдала за петушившимся мужем не противореча, но принимала решения сама и добивалась их выполнения. Митрич в молодости был ходок по бабам, и жена часто упрекала его за это.

Он любил выпить, а выпив, часто становился агрессивным, за что получал от супруги. Не подавая вида, он все-таки побаивался разгневанной жены. Как-то пьяненький признался мне:

– Представляшь, Андрюха! Я как выпью, моя баба становится невыносимой и агрессивной – так и норовит огреть чем-нить, че под руку попадется! Че смеесся?

Несмотря на постоянные споры и даже ругань, старики заботились друг о друге. Не знаю, это последствия любви или привычка, но баба Тоня подсовывала Митричу очки, которые он стеснялся носить прилюдно, лекарства, когда замечала его недомогание или даже наливала стопку на утро для похмелья хоть и недовольно бурчала при этом. Дед тоже старался чем-нибудь помочь жене без просьб и напоминаний.

Баба Тоня казалась строгой и постоянно чем-то недовольной, но под этой маской скрывалась добрая и отзывчивая натура. Она сразу взяла под опеку Мишку и постоянно баловала его чем-нибудь вкусным. Заметив, как пацан уплетает пельмени со сметаной, то стала часто баловать трудоемким блюдом. Даже решила зарезать курицу, чтобы приготовить куриный суп, который Мишка тоже любил.

Мне пришлось признаться в отсутствии нашего родства и своем решении взять под опеку парнишку. С тех пор ее внимание к сироте только усилилось и даже появились предложения перевести его в Константиновскую школу. Какой бой пришлось нам с Мишкой вынести при переселении в другой дом.

– Нечего ребенку в холодном доме делать! – категорично заявила баба Тоня. – Будет здесь жить!

– Я с Андреем хочу! – буркнул Мишка, глядя исподлобья на меня.

Мы с Митричем благоразумно не вмешивались, к тому же мне не хотелось обижать гостеприимную хозяйку. Упрямый парнишка отстоял право ночевать со мной в отельных случаях – раннего подъема на рыбалку или за грибами.

Баба Тоня преображалась при общении с подругами, улыбалась, шутила и при этом ее лицо молодело. Она оказалась голосистой песенницей. Когда она считала, что ее не слышат часто напевала вполголоса, а в компании пела часто, с удовольствием и запевала первой. Однажды она пристала ко мне:

– Андрей, спой что-нибудь, не зря гитару привез?

С момента смерти Алены я не брал инструмент в руки, считая, что, развлекаясь оскорблю ее память, а гитару сунул в машину при отъезде Мишка.

Смутившись, отговорился:

– Потом, как-нибудь.

Мы с Мишкой продолжили утренние тренировки, только подъем для него был не позже девяти часов утра. Он бежал вокруг прудов, а потом занимался со мной гимнастикой, приемами борьбы, растяжкой, силовыми упражнениями и боем с тенью. Как и в городе к нам присоединились несколько его новых деревенских друзей. Однажды в группу попросились два старшеклассника. Один из них был почти с меня ростом. Так и у меня появился спарринг-партнер.

Иногда за нашими тренировками наблюдал Митрич, попыхивая самокруткой.

– Эх, скинуть бы мне годков сорок, то я бы вам показал! – как-то высказался. – Ты где так наловчился ногами махать и приемчикам? – тут же поинтересовался. – У нас проще дерутся – кулаками или дрын из ограды выдерут …, – хмыкнул. – Супротив кола сдюжишь?

– Если припрет, – пожал плечами.