Деревенские знакомства.

Баба Тоня как-то поинтересовалась:

– Андрей! Ты не женат? У тебя есть невеста или женщина? Меня бабы достают вопросами, – вздохнула.

– Был женат, развелись, – признался, сомневаясь: «Говорить ли об Аленке?»

– Почему же не женишься снова? Ведь уже не мальчик! Вон у нас сколько хороших девчонок! А ты умный, сильный, в технике разбираешься – мужики хвалят и главное – не пьешь!

– Была у меня девушка – забыть не могу, – признался, глядя в сторону.

– А что с ней случилось? – встревожилась.

– Извините, но мне надо идти …, – и вышел из дома.

Денег за жилье и кормежку хозяева брать от меня отказались наотрез. Мы помогали им по хозяйству, натаскали на засолку и насушили грибов, навялили рыбы. Мишка поливал огород и помогал с прополкой, кормил скотину и кур, даже пробовал доить корову. Я пытался помочь Митричу в столярке, но он постоянно ругался на мои потуги и обозвав как-то косоруким рукосуем выгнал из мастерской. Тогда я стал покупать приносить хозяевам продукты. Они жили, редко употребляя мясо, хотя откармливали кабанчика на осень. Тогда они планировали его зарезать, часть выделить дочери с внучкой, немного оставить себе на праздники, а остальное продать. Теперь мясо в доме не переводилось, хотя хозяева демонстративно ругались на лишние траты, но вроде были довольны, особенно Митрич. К тому же он частенько обращался ко мне за похмелкой, объясняя, что старая ведьма зверствует и не понимает мужицкую душу.

Я купил в сельском магазине десяток бутылок водки на всякий случай, узнав, что в селе это самая ходовая валюта для расчетов за различные услуги – привезти дров, накосить сена, свозить в город или привезти из города что-то, вспахать усадьбу (просторный участок под картошку), что-то сделать по хозяйству или помочь. Так я рассчитался за проводку, электропатроны и выключатели. Мужики, обращаясь за помощью в ремонте техники личной или колхозной удивлялись, когда я отказывался от выпивки после ремонта.

Я отшучивался:

– Должен будешь ответную услугу.

Зная о моем запасе спиртного, Митрич регулярно нырял ко мне, зная, что не будет отказа и при этом пробирался так, чтобы не быть замеченным супругой, иначе та могла явиться следом и устроить обоим малый Армагеддон. Заметив, что пьяный дедок превращается во льва, заранее предупреждал – когда посчитаю нужным, то без разговоров выпроваживаю из дома. Однажды пришлось окатить его из ведра колодезной ледяной водой, чтобы успокоить. Обозвав меня бабкиным последышем, он мокрый поплелся домой, сетуя на несправедливость жизни и людскую неблагодарность, а на следующий день демонстративно не смотрел в мою сторону.

В субботу баба Тоня попросила свозить ее в Константиново. Митрич молча залез на переднее сиденье, а на ее недоумение буркнул:

– Надоть мне!

Так и помирились, но теперь он безропотно понимался после того, как я говорил:

– Все, на сегодня тебе хватит!

В магазин мне ходить приходилось все труднее. Продавщицей там работала разбитная женщина, дважды разведенная, имеющая троих детей от разных мужей по имени Алла, а по прозвищу «Рупь семнадцать». Все это узнал от мужиков, которые собирались, как и везде в случае ремонта техники вечером. Такие спонтанные мужские клубы собирались постоянно по вечерам. Там можно узнать новости, получить или дать совет по ремонту техники, новых рыбных местах, поговорить об охоте и обсудить какого-нибудь знакомого или выпить в компании.

Алка свое прозвище получила за то, что лишилась невинности в девках, отдавшись парню после распития бутылки вина за рубль семнадцать копеек и сразу после этого забеременела. Парню ничего не оставалось, как жениться на своей «избраннице». Потом был второй муж, а сейчас она оставалась снова одна, но с тремя детьми. По слухам, к ней кто-то ходил из сельских мужиков, но они не афишировали свои отношения.

Теперь продавщица выбрала объектом своего внимания меня. Не знаю, рассчитывала ли она на что-то большее, чем обычная разовая случка, но при виде меня у нее менялся тембр голоса, и появлялась улыбка. Казалось, что я самый желанный покупатель в ее магазине и к моим услугам были все товары немногочисленного ассортимента, включая ее саму. Невзирая на ехидные улыбки посетителей, она начинала виться вокруг, предлагая тот или иной товар, касаясь меня рукой, бедром или грудью.

Внешне женщина была привлекательной и фигуристой, достигшей той женской зрелости к тридцати годам, которая так нравится мужикам.

Похоже, сельские мужики, обсуждая и сплетничая, втайне желали ее. Посмотреть у Алки было на что. Высокая полная грудь, стянутая лифчиком, упругая вздернутая задница, широкие бедра, стройные полноватые ноги и круглые коленочки, выглядывающие из-под короткого платья. Лицо симпатичное и чуть выпуклые глаза не портили ее. Она старалась выглядеть привлекательно и следила за собой, как делают многие незамужние женщины.

Меня отталкивала ее навязчивость и плохая репутация, пусть наполовину выдуманная завистниками или недоброжелателями. Даже до бабы Тони донеслись слухи о поведении продавщицы, и она категорично заявила:

– Не вздумай связываться с ней! Век не отмоешься! Мало тебе нормальных женщин или девок?

Как будто я собрался уже предлагать Алке завтра руку и сердце!

– А ты чего лыбишься! – накинулась на Митрича. – Всегда вас тянет во всякие помойки! Дураки – лезете на все яркое, доступное и блестящее, как вороны! Не ходи больше туда! Пусть Мишка бегает или старый прогуляется. А то придумают то, чего и не было. Ведь не было? – вперилась в меня.

– Не было, – усмехнулся.

– Ну и, слава богу. У нас чихнешь, а в Константинове здоровья пожелают.

Однажды, когда мы с Мишкой давились, как обычно обильным завтраком в дверях послышался низкий женский голос:

– Хозяева! Доброе утречко!

Сегодня у нас был завтрак из блинов со сладким творогом и вездесущим парным молоком. Я поглотил один конвертик, признав, что вкусно и тянул время отхлебывая, привезенный продавщицей Алкой импортный кофе с молоком, иначе если я встану из-за стола, то сразу вскочит и Мишка. Тем самым мы непроизвольно обидим хозяйку, старающуюся ради нас. Правда на меня, игнорирующего полноценный завтрак, она махнула рукой, а за Мишкой пристально следила и все время сокрушалась, что он хоть ест хорошо (на мой взгляд), но по-прежнему остается худощавым подростком.

– Здравствуй Катерина! Надо чего? – привычно недружелюбно встретила гостью хозяйка.

– Здравствуйте, здравствуйте, – поздоровались мы.

– Я слышала, что у вас появился мастер, который разбирается в электричестве. Говорят, всю проводку в старом доме сам заменил, – выстрелила взглядом в меня. – У меня лампочка в хлеву не горит. Мой менял на новую и пробки проверял, без толку, а электрика пока дождешься…!

Женщина была высокая, одетая в серый халат, обтягивающий широкие бедра и одетый поверх цветастого платья ниже колен, с косынкой на голове, из-под которой выбивалась светлая челка. Икры, несмотря на полные бедра, были не толстые. На ногах – резиновые боты. В глаза бросались пухлые толстые губы. «У нее в роду негров не было?» – промелькнула ироничная мысль.

– Куда идти? – поинтересовался.

– Тут недалеко.

– Я объясню потом, – перебила гостью чем-то недовольная баба Тоня, – ешьте спокойно.

– Я буду ждать! – многозначительно поглядела Екатерина на меня, сдерживая улыбку и вышла из дома.

– Никакого покоя от этих просительниц! – пробурчала хозяйка.

– Что, неужели есть и другие? – поинтересовался, ухмыляясь.

– А как же! – воскликнула. – То одно просят, то другое, только еще за сиську подержаться или спинку почесать не приглашали. Всех прошу – оставьте человека в покое, дайте отдохнуть в отпуске, а эта прямо домой заявилась!

«Я становлюсь в селе популярным!» – отметил про себя с иронией.

– Миша, я хотела тебя попросить собрать смороду, – попросила хозяйка пацана, собирающегося со мной.

Виновато взглянув на меня и вздохнув, он пошел за ведром, а я за инструментами к машине.

Когда я подошел к нужному дому, просительница стояла в дверях, опираясь плечом о косяк и молча рассматривала меня с легкой улыбкой. Меня стали напрягать эти гляделки и спросил:

– Где не горит лампочка?

– Насмешливо фыркнув, она прошла в дом, махнув приглашающе рукой. В хлеву остановилась в пустом стойле для коровы, повернулась ко мне, отставила ногу, уперлась одной рукой в крутое бедро, пальцем другой показала вверх, не сводя с меня взгляда.

Поднял глаза на лампочку над головой, удивляясь загадочному поведению хозяйки и спросил:

– Стремянка есть? Где пробки?

….

Восстановил свет, подогнув и зачистив контакты патрона. Все время женщина стояла у стены и следила за моей работой. Даже когда слез со стремянки и подошел к ней, не двинулась с места и продолжала глядеть мне в глаза. Теперь ее взгляд выглядел зовущим и загадочным.

– Ну что же ты, офицер? Будь смелее! – хрипло позвала.

Бросив сумку с инструментом, обнял ее и потянулся к пухлым губам. Она взволнованно задышала и закинув руки мне за голову, прижалась всем телом. Наши глаза находились на одном уровне – я видел себя в них и мерцание лампочки. От нее пахло молоком и еще чем-то знакомым и приятным. Возбудился почти сразу и зашарил по женскому телу. Давно у меня уже никого не было. Мягкие небольшие груди, талия, чуть выпуклый животик, крутые упругие бедра …. Только стал задирать платье, как она прошептала:

– Ложись, я сама все сделаю! – и толкнула в стог сена.

Расстегнула халат и задрав платье стянула панталоны, но не старушечьи с резинками, а тонкие с ажурными поясками по низу. Опустившись на мои ноги, расстегнула джинсы и освободила член. Зажав его в кулаке, сделала несколько движений, приподнявшись, вставила в себя и со вздохом опустилась. Посидела, полузакрыв глаза, откинув голову и начала медленно двигаться. Казалось, она наслаждается каждым мгновением и движением. Широкие белые ляжки, оголенные почти до бедер, так и притягивали взгляд. С удовольствием начал их гладить, ощущая упругость и тепло, иногда поднимая руку, чтобы помять поверх платья груди. Женщина увеличила темп и шумно задышала. Я, тоже возбудившись, начал двигать тазом и вскоре почувствовал приближение оргазма. Остановил движения, чтобы дать возможность женщине кончить первой, однако не выдержал и прошептав:

– Сейчас кончу! – извергся в нее.

Она, не прекратив движений, только увеличила темп и не прекратила движений, пока сама не достигла оргазма. Замерев и простонав, посидела и легла сверху на меня. Благодарно поцеловала в губы и прошептала:

– Я смогла!

– Чего смогла? – спросил, восстанавливая дыхание.

– Тебя добилась! … И удовольствие получила! – и счастливо засмеялась. – Еще сможешь? – потерлась лобком, подвигав бедрами.

– Куда я денусь? – засмеялся. – Может, разденемся? – предложил. – Мне бы приятней было на тебя смотреть и трогать, – пояснил.

– Не сегодня! – опять засмеялась довольно, – с тебя можно штаны снять. Только подложить под задницу чего-нибудь надо, чтобы сено не кололось.

Быстро скинула с себя халат и предложила:

– Приподнимись!

Перекинув шикарную ногу через меня, подсунула его мне под задницу и потянула джинсы с трусами вниз. Опустив до колен, констатировала-спросила:

– Так достаточно!?

Взяла опавший член в кулачок и начала его возбуждать. Потом, наклонившись взяла его в рот. Подобное женщины не раз делали, но в этот раз мне казалось, что я такого блаженства еще не испытывал. Я был снова готов, и женщина вновь оседлала меня.

После совместного оргазма некоторое время лежали рядом – я на спине приходил в себя, а она на боку, закинув ногу на меня и прикрыв белой ляжкой мой пах.

– Как замечательно! – прошептала.

– Тебя как зовут? – поинтересовался и хмыкнул от комичности ситуации, вспомнив, что баба Тоня назвала ее Катериной, и занялись сексом, так и не познакомившись.

– Катя! – приподняла голову и удивленно посмотрела на меня. – Я думала, ты знаешь! Ну, тебя-то все знают, – улыбнулась. – Многие бабы хотели бы оказаться на моем месте! – призналась. – Если бы они вдобавок знали, на что ты способен …! – рассмеялась.

«Неужели Олег был прав, когда говорил, что здесь бабы голодные?» – удивился.

– Здесь же много мужчин! – высказал вслух.

– Мужиков достаточно, а мужчин мало, – категорично опровергла.

– Может, тебе не везло? Ты всегда такая инициативная?

– Нечего ждать милости от …. (задумалась, подбирая слово) от судьбы, – выпалила.

Некоторое время помолчали, думая о своем. Наконец, Катя сняла ногу с моего паха и вновь принялась теребить член рукой.

– Еще сможешь? – лукаво улыбнулась.

Я уже был удовлетворен, но заметив в ее глазах вопрос, понял, что для нее это очень важно.

– Желание женщины …! – согласно кивнул.

Ее активность рукой и сексуальными губами вновь возбудила страсть.

– Теперь я сверху! – шепнул и опрокинул ее в сено на спину.

– Не нравится, когда тобой командует женщина? О-о! – простонала, когда вошел в нее.

Через некоторое время кончил в третий раз, а Катя не смогла, как не старалась. «Вероятно, традиционная поза не для нее!» – подумал, чувствуя досаду и опустошение. Устало отвалился и предложил:

– Давай, ты снова сверху, как прежде ….

– С улыбкой Катя поцеловала меня в щеку и шепнула:

– Мне хватит! – и тихо засмеялась.

Вгляделась в приоткрытые ворота хлева и вздохнула:

– Пожалуй, пора! Скоро муж заявится.

– Так ты замужем? – удивился.

– А ты как думал? – рассмеялась и провела шершавой ладошкой по щеке. – Красивый и сильный, но ласковый! – пристально смотрела на меня. – Кому такое счастье достанется? – вздохнула.

– Почему ты считаешь, что у меня никого нет? – заинтересовался.

– А я все про тебя знаю, – заявила с улыбкой. – Все знают, – добавила.

Легко поднялась, подхватив панталончики, встряхнула их и стала одевать, опять оголив шикарные ляжки без единого признака целлюлита. Вновь захотел ее, но в паху не почувствовал никакого шевеления. Натягивая трусы и джинсы поторопил, заинтересовавшись:

– Ну-ка, ну-ка поведай, что обо мне говорят в селе?

– Твою девушку изнасиловали, и она покончила с собой. Насильника ты убил и теперь скрываешься здесь, – с превосходством заявила она, отряхиваясь от сена.

– Вот это да! – воскликнул удивленно. – И давно ВСЕ ЗНАЮТ? – выделил ее слова.

– Ты только появился, как бабы зашевелились и начали справки о тебе наводить, а потом Юрки-участкового жена призналась.

– Значит, мои старики тоже знают? – догадался. – А молчат, конспираторы! – рассмеялся.

– Здесь же деревня! Все у всех на виду, – пояснила.

– Не всему можно верить, что говорят. Если бы я был убийцей, то не жил бы здесь спокойно, а сидел за решеткой.

– Мне все равно, – махнула рукой, – только бабы тебя жалеют и мужьям ставят в пример, – грустно улыбнулась.

– Почему грустишь? – подошел к ней вплотную и вгляделся в глаза.

– Нет во мне бабьей сентиментальности, – отвернула голову.

– А у тебя зрачки разного цвета, – сообщил.

– Заметил? – вновь посмотрела на меня с улыбкой, – а муж, сколько живем – не замечает, – добавила грустно. – Ну все иди, а то влюблюсь, – пошутила. – Соседки с часами сидят, наверное, засекают – сколько времени ты мне лампочку меняешь, – рассмеялась.

– Мы еще увидимся? – поинтересовался на прощание, целуя ее.

– Не знаю, хотелось бы …, – вновь провела ладошкой по щеке. – Я сообщу …, – добавила и первой пошла к лесенке в дом.

Поднял сумку с инструментом и пошел следом, наблюдая за подвижными ягодицами. Перед входной дверью Катя остановилась, обняла меня, поцеловала в губы и подтолкнула к выходу, непонятно мотая головой.

Вышел из полумрака на солнечный свет и зажмурился. Вздохнул и пошел к своему дому. «Что-то не видно обещанных наблюдателей!» – незаметно окинул взглядом окрестные дома, когда зрение восстановилось.

– Чего так долго? – встретила вопросом чем-то недовольная баба Тоня, теребя полотенце.

– Так получилось, – отвернулся, пряча ухмылку.

Побуровив меня взглядом, она что-то поняла и пошла на кухню ворча под нос:

– … добилась своего …, зараза …, – еле расслышал.

Весь день перед глазами стояли белые, не тронутые загаром, гладкие пышные ляжки с шикарными бедрами.

– Оказывается, в селе меня считают убийцей, скрывающимся от правосудия? – наехал я на Митрича под вечер.

Устраивать разборки с бабкой не решился.

– Кто тебе такое сказал? – вильнул взглядом. – Катюха?

– Не важно.

– Ниче не знаю и знать не хочу, – отвернулся недовольно. – Мало ли кто и че говорит …? – пробурчал и взорвался: – Всем рот не заткнешь! Старуха на ферме уже огрела одну с длинным языком, – признался. – Мы же видим, что ты за человек, – добавил. – Иного действительно надо бы убить, чтобы воздух стал чище, и людЯм жилось легше!

– Может, нам уехать и отсюда! – задумался вслух.

– Кхе, кхе, – поперхнулся дымом Митрич. – Не выдумывай! Как это уехать? – встрепенулся. – Я те, уеду! Наш ты и точка! И не слухай бабьи сплетни! Ишь чего выдумал – уеду …! – продолжил возмущаться. – Хорошо бабка не слышит, а то бы тоже перепало по хребтине! …уеду …! …ишь …! Поди с глаз, а не то сам дрын возьму …!