Читать книгу «Поле Куликово» онлайн полностью📖 — Сергея Викторовича Пилипенко — MyBook.
image

Это было рогаткообразное сооружение для стрел. Так сделано было только затем, чтобы в него вместить побольше стрел. Иногда туда же втыкали и недлинные наконечники копий, делая их про запас.

Но в результате такого совмещения стрелы теряли свою упорность или убойность, и вскоре от этого отказались, и хранили только сами стрелы.

Соответственно, изменялся вид дерева, так как сделать такое было уже труднее. Начали использовать дуб, ясен, осокорь и другие виды того же. В общем, что были покрепче.

Правда, вместе с этим пришлось перейти на другой подготовительный процесс. Стрелы начали вначале пропитывать составом березового сока, а затем выпаривать, а после складывать.

Сам колчан пропитывался время от времени тем же составом сока и стрелы не теряли свою силу. Еще использовали мед в том же соку и им же выкипячивали свои колчаны.

В общем, это был трудоемкий процесс и в связи с переходом на новый вид вооружения побеги несколько сократились.

Все ордынцы занялись новым изготовлением. Старые же сложили на своих телегах и продолжали возить за собой. Или в некоторых случаях использовали для хранения чего-то другого, а иногда и тех же стрел.

От того и пошло, что когда моголы шли в бой, то от стрел было неба не видно.

Но так происходило не из-за численности воинов, а из-за запаса стрел, которые, кстати, после боя собирали, порою вынимая их из тел мертвых, чего русичи никогда не делали.

Это вошло в своеобразное недоразумение между русскими и далее также будет о том сказано. Но вернемся к скифам.

Что еще осталось не указано?

Как и говорилось, многие из них хоронились половцами. Иногда, в ту же могилу ложили умерших или погибших половецких воинов, людей и даже князей.

Потому, вскрытые могилы не говорят о том, что скифы были богатыми или составляли рода. Нет, этого не было. В целом, они были одиночками мужчинами. За всю историю ни одной женщины не убежало и не стало "скифом".

То были половецкие или русские женщины, которых бывало те же скифы воровали и возили за собой на привязи, чтоб не сбежали. Кому из них везло, то есть скифа или группу их уничтожали, то таких отпускали домой или возвращали в племена. Но так было редко. В основном скифы, не желая долго тяготить себя этим, попросту убивали их и иногда даже ели человеческое мясо.

Так было и, как говорят, от этого никуда не деться.

В общем, скиф по тому времени – это был дикий русскоязычный могол, хотя были и выражения истинных русичей, то есть белых и светловолосых лишь больше загорелых и чуть-чуть с зауженными глазами, хотя бывало и без того.

Часто под этой маской скифа скрывались и истинно русские разбойники, которые в силу своих познаний местности приносили больше вреда людям, нежели сами скифы. В общем, во все времена люди и особо те, кто представлял угрозу, всегда маскировались под кого-то, дабы скрыть свою истинность и остаться безнаказанно не узнанным.

Ну вот, наверное, и все, что можно сказать по скифам. Остается только добавить, что последний из них, по-настоящему скиф, исчез во времена первых русских царей.

В общем, существование в целом, как какой-то группы необъединенных людей, продлилось около 170 лет.

Скифы исчезли ранее ухода, так обозначенного, монголо-татарского ига, так как то же "иго" их уничтожало, ибо знало, кто это и почему здесь.

Но возвратимся вновь назад и обоснуем продвижение вниз к югу, так обозначенной, Тазымской орды.

Спустя полуторагодовой период эта часть русскоязычного населения, вперемешку с основополагающим китайским, той Сибири подошла вплотную к устью реки Сырдарья и на некоторое время осела, пополняя свой родовой состав и довольствуясь тем, что давала природа.

Места тех древних стоянок до сих пор хранятся под корой пригрунтовой структуры земли. Только редкие находки свидетельствуют о том, что когда-то в тех районах проходила какая-то кочевая жизнь.

Но реально дело обстояло несколько иначе. Пополнив свой состав, орда принялась за истинно русское хозяйствование.

Говоря проще, она осела и занялась своеобразным видом земледелия, животноводства и даже части ремесленничества.

В общем, занялась вполне обоснованной бытовой деятельностью. Все походные колонны были расставлены по кругу и образовали зону проживания. Отчасти, это можно сравнить с расположением цыганского табора на длительное время пребывания.

В основе своей люди довольствовались дарами устья реки, а чуть позже и моря. Вначале этого никто не знал. Думали, что это просто река расширяет свои воды и течет дальше.

Сведения о море появились гораздо позже, когда отдельные группы охотников уходили делать запасы и со всех сторон огибали эту водную гладь.

На своих лошадях они забирались в самые дальние районы, а возвращаясь, составляли общую картину своей местности.

Спустя сорок шесть лет с того самого первого дня оседлости, орда обозначила свои первые границы.

Заняв территориально больше местности, люди начали поселяться в небольших домах, сделанных из слабо сохраняющегося кирпича в виде глины вперемешку с навозом и остатками каменного угля.

Такие дома очень редко распадались, так как дождей было не особо много и в особенности того времени было укрывать дом сверху кожей тех самых животных, которых к этому времени размножилось предостаточно.

Тогда же были обоснованы первые, искусственно произведенные табуны лошадей, тайна которых сохранилась до сей поры.

Территория поселения окружалась сооруженным глиняно-земляным валом, очень небольшим по высоте, впору каждой лошади его можно было перепрыгнуть. Так начала зарождаться вековая традиция по соревнованиям на лошадях и, в частности, по преодолению барьера.

Заметив, что лошадям не составляет особого труда перепрыгнуть тот наспех сооруженный вал, люди придумали частокол.

В земляную глиняную насыпь втискивали колья или же деревянные части, а иногда просто втискивали и полностью с наконечниками вверх.

Так образовался первый частокол и таким же он передался людям по ту сторону складчатой местности, то есть "настоящим" русичам, потому как в дальнейшем, распространяясь на запад и северо-запад, ордынцы делали то же, тем самым давая понять всем о своей территории.

Только вал больше не сооружали, а просто тыкали копья в землю так часто, чтобы не пробежала лошадь. Другие, наблюдая это, делали надальше то же самое.

Только, конечно, уже по-своему в силу того самого древа, что окружало. Конечно, частокол был еще и удобным для ведения каких-то боевых действий. Он был, как некоторое заграждение от стрел.

Уже затем моголы вскакивали на лошадей и на ходу, вырывая копья из земли, бросались с ними на тех, кто напал.

Чуть позже уже русские лучники приспособились к такому положению и всячески пытались попасть между этих копий.

Но те же моголы вышли из этого положения очень быстро, приспособив к этим же копьям всякую ветхую траву. Таким образом, получалась какая-то стена или маскировочная сеть заграждения, которая не давала возможности вести прицельно точную стрельбу.

На основе всего этого и образовались, так называемые, игры народностей и, вообще, вековые традиции, по роду переходящие.

Спустя еще десять лет та же орда значительно расширила свои территории, а вновь добытые знания дали возможность очень четко обозначить свои границы.

На общем сходе всей орды, которая насчитывала тогда около пяти тысяч человек, было решено перебраться на другой берег реки Сырдарья /которая, кстати, так именовалась потому, что давала "сыр" людям, то есть влагу по тому времени/ и занять территорию от ее устья до устья следующей реки.

Таким образом, орда занимала свою оборонительную в случае чего линию и частично спасала себя от засушливых климатических условий.

Там же было принято решение о создании целой сети водоканалов и орошения этих земель для ведения дополнительного земледелия. Переход через реку осуществлялся на лошадях и на тлежах, используемых вместо плотов.

Справедливости ради, надо отметить, что многие участники того перехода оказались на дне реки, так как зачастую падали в воду с лошадей и не умели хорошо плавать.

Но все же, орда переселилась, предварительно разрушив тот земляной вал и свои жилища. Так было сделано для того, чтобы не оставалось следов пребывания и жить по возможности без соседей, так как природа мало давала пропитания и могла сохранить только одних.

Отойдя несколько дальше от реки и поднявшись вверх по течению, орда вновь осела, образуя сразу несколько отдельных групп, расселяющихся по всей территории от одной реки до другой.

Конечно, крайним было проще, средним же посложнее, так как вода была далеко. Но тут неожиданно помог случай.

Удалившись от своей группы несколько охотников через время остались без воды. Силы иссякали и впору было рыть общую для всех могилу ,чем они и занялись.

Памятуя о том, что сверху тело должно быть чем-то прикрыто, люди начали искать камни. В одном месте их было чуть больше, чем обычно.

Охотники принялись их извлекать и по очереди переносить к тому месту, где решили выкопать могилу.

Но вот, чудо! Из-под какого-то камня потекла тоненькой струйкой вода, и охотник даже не поверил в это. Но, протерев глаза, он убедился в том же и даже попробовал на вкус.

Вода была несколько необычной для них, но все же то была вода.

Человек быстро позвал остальных, и вскоре они раскопали эту часть земли глубже. Струйка потекла сильнее и создала небольшую лужу. Люди снова заработали, и вскоре их труд увенчался успехом.

Они получили хорошую порцию воды и тем самым спасли свои жизни и жизни изнемогающих животных.

Чуть позже этот первый колодец был расширен, углублен и со всех сторон обложен камнем для того, чтобы ветром не заносило песок, а заодно его было видно издалека.

Таким вот образом была обнаружена вода вне досягаемости рек или каких-то пресно-соленых озер.

Вскоре такие колодцы были обнаружены на других участках и непосредственно возле них поселились разделенные ордой группы людей.

Спустя какое-то время жизнь преобразовалась. Вновь соорудили дома, только уже не из глины, а из желтоватого песка вперемешку с тем же конским пометом и со всем, что, как говорят, попадалось под руку. Иногда в эти сложения попадали сучья деревьев или останки копий и т.п. Они выходили за пределы стены и довольно часто мешали суетливым моголам.

Вначале их обрубали, но затем в процессе следующих застроек, начали вкладывать специально в какие-то угловые, ничем не занятые места и на них, как правило, что-либо вешали.

Иногда это даже был меч или чуть позже кривая сабля, щит или тот же колчан. Так в традицию этих народов вошло то, что сейчас именуется хранением семейных или других реликвий в виде какого-то вооружения.

Чуть позже это же начали приспосабливать и под другие вещи, в том числе и одежду. Именно оттуда с этих чисто жизненных условий и появились первые вешалки.

Располагаясь где-либо в походе на отдых, могол непременно вколачивал свое копье в землю, а на него вешал драгоценную до сей поры тюбетейку. Так было принято среди них, и так оно дошло до наших времен. Правда, конечно, уже с некоторыми видоизменениями и дополнениями.

Орда пополняла свой родовой состав. Численность людей достигала уровня восьми тысяч человек. Кормить всех было очень тяжело, даже несмотря на то, что было много скота и рыбы в реках. По морю тогда никто из них не ходил, да и боялись они этого сильно, видимо памятуя о далеких временах Египта и об опасности воды.

В самой орде обозначились перемены во власти. Так как хану, избранному всеми, уже было не под силу контролировать удалившиеся группы, то было решено дополнительно избрать в них своих ханов.

Правда, именовались они по-другому, так как жили чуточку скромнее и, естественно, были в ранге ниже.

Их назвали аксами, то есть словом "акс", что обозначало – один главный. Чуть позже к этому названию присоединилось и другое, обозначенное, как "кал", что в свою очередь, значило "много" от количества прожитых лет.

В целом, первоначально это звучало как "акс-кал" и уже гораздо позже, путем переноса с одних групп в другие, возникла средняя буква "а".

Здесь надо понять главное. Люди того времени именовали что-либо, исходя из самой жизни, то есть буквально, что вижу, то и говорю. Конечно, "аксы" жили дольше, так как еда у них была поприличнее, а работа менее загружена и трудная, нежели у простых ордынцев. Потому, так тогда и говорили.

Вместе с этим переименовалось и обозначение групп, которые возглавляли аксы.

Они стали именоваться "житками" от слова "жидко", то есть редко или мало. В целом орда насчитывала 75 таких шиток /шипящая в начале слова поменялась из-зa шипящих звукопроизношений/, состоящих из сотни, а то и больше могол.

Можно даже сказать, что это были уединенные рода, так как жили они обособленно, лишь изредка обмениваясь людьми. Имеется в виду состав семей. То есть, кто-то отдавал замуж, а кто-то женил сына.

Так люди и переходили из одной шитки в другую. Все они, конечно же, подчинялись хану, у которого к этому времени выросло довольно большое количество помощников.

Там были разные должности, но в большинстве они доставляли хану своеобразную дань от разрозненных групп.

Другие помогали хану составлять какие-то планы на будущее и, конечно же, руководили людьми в этом направлении, третьи – просто ему прислуживали и ограничивались властью при самом хане.

Самой "обидной" должностью была должность подносчика еды. Тот, кто это делал, не имел права даже прикоснуться к ней, даже если хан не доел и оставил что-то, все равно это выбрасывалось либо собакам, в ту пору уже приспособившимся к орде, либо другим животным.

В любом случае, человек-подносчик не имел права что-либо оттуда взять, даже если он был изнеможден и голоден до предела.

Эта должность весьма ценилась из-за своей преданности и честности к исполнению обязанностей. На нее отбирали самих стойких и терпеливых. Своеобразно, то был знак ханского уважения к тому человеку и его семье, если она была. Такие люди почитались всеми и каждый могол, повстречав подносчика, непременно преклонял перед ним голову, а иногда даже снимал тюбетейку в знак уважения.

Но, если тот или иной человек был уличен в том, что описали ранее, то мгновенно прощался с жизнью.

Закон орды был суров. Только честность, верность, преданность, бойкость, мужество или смерть. В этом случае провинившемуся отрубали голову и выставляли ее на всеобщий обзор на одном из копий, установленных в центре селения.

Голова висела так долго и превращалась в обыкновенный череп. Только тогда ее снимали и хоронили с останками тела. Это правило строго соблюдалось веками. И никто его не изменял никогда.

Впоследствии, то есть уже по "расформированию" орды в разных группах то было обозначено по-своему.

До наших же времен дошло лишь некоторое понятие насилия того времени, да еще игра, чем-то схожая на срубливание той головы на копье.

А между тем, тот закон не позволял никому воровать и воспитывал среди людей самые настоящие черты человека.

Нельзя сказать, что, так обозначенная, гуманность могла привести к более лучшим результатам. Скорее, наоборот. Это привело бы к разрушению единства и размельчению этих групп до состава единиц, что обозначало бы просто смерть.

Подобным образом складывались взаимоотношения и в самих группах, то есть шитках. И там были те же структурные единицы власти, соприменимо к ханской.

Таким образом, на тот период на территории междуречья, то есть между Амударьей и Сырдарьей возникло первое могольское государство, обоснованное одной ордой, значительно пополнившей свой родовой состав по численности за всего лишь вековой период своего развития.

Река Амударья была именована так потому, что давала живой прокорм людям рыбой, которая так и называлась "аму".

Что еще можно сказать за, так обозначенных, могол?

Ну, наверное, прежде всего, что они не были так жадны и злы, как то представляется нам сейчас. Это были обычные по тому времени люди, желающие жить спокойно и никому не мешать.

Многое из того, что было описано уже гораздо позже является просто фантазией и желанием разукрасить или сгустить краски над другим народом. Надо отметить, что моголы не имели своей письменности и почитали своего бога "Ястромбжа". Он был единым для них всех, в том числе и для тех, кто не входил в состав Тазымской Орды.

Каких-то особых культов вероисповедания у них также не наблюдалось. Иногда, они просто молились, примерно так, как почитали своего хана или какого другого начальника.

Не было у них и какого-то идола, выражающего божество. Бог почитался в душе, и так оно передавалось из поколения в поколение. Возможно, это послужило каким-то условием недопонимания других народов, и оно же стало мерой заключения исторической деятельности Орды и разрозненных групп в целом.

Есть еще одна немаловажная деталь в жизни тех людей. Они никогда не умывались, а просто протирали лицо руками.

Вода ценилась очень дорого. Потому, тратить ее на умывание не разрешалось. И именно этот факт положил начало возникновению чисто специфического жестоприложения в исполнении какого-либо ритуала, будь-то еда, поклон или что-то другое.

В общем, как и было уже оговорено, все бралось и складывалось самими условиями жизни и, естественно, так же выражалось, отображалось в дальнейшем.

Потому, нельзя никогда цитировать какие-либо религиозные обряды, как какое-то условное изображение духа неизвестности, то есть божества. Никто специально этому не учил. Люди сами укладывали свои вековые традиции и условности жизни в смысл религиозного вероисповедания. И именно от этого нужно всегда отталкиваться, а не уходить в какой-то фантастический воображаемый смысл и регулировать им сознание настоящих людей.

Но об этом мы еще поговорим в дальнейшем, а пока вернемся в сторону бледной Руси и опишем события, происходящие после смерти князя Святослава. Обратимся также и в сторону иную: к тем, кто ушел несколько южнее и еще раньше; и к тем, кто повернул вспять, как говорят сейчас, к местам, ранее обетованным.

Для того, чтобы раскрыть полностью вековую суть каждого народа, наверное, потребовалось бы очень много времени и бумаги. Но, для того, чтобы понять смысл и общие передвижения уже настоящих народов в исполнении прошлых их величин, будет достаточно несколько глав и не так уж много страниц.

Именно это преследуется в этой книге и именно об этом же хочет сказать господь Бог, ибо сейчас он сам берет свое слово и вносит ясность во все наши окоченелые русско-нерусские умы.

Переходим к следующему разделу и не забываем все предыдущее, ибо из него и слагается дальнейшее, как из одного творится другое.

Итак, в путь дальнейших странствий по обломкам исторических находок и по перевернутому словесно-коренному составу в любом изначально народном исполнении.