Кто-то из хмельных ратных отроков выразил вслух свое решение и, указав на дверь, где висели доспехи и мечи, сказал:

– На таких вратах щит такой же прибит. И за вратами теми богатства лежат прямо под ногами. Был когда-то я там вместе с теми, кто на службе твоей состоит. Делу, правда, не обучался, так как мал еще был и за лодиями присматривал.

Игорь тут же откликнулся на эту речь и спустя время в комнату почти вволокли одного из ученых мужей, заставив его рассказать все, как есть. Тот и поведал обо всем.

Хмельная голова – боль сердечная.

Рассказ тот сильно взбудоражил всех и в особенности Игоря. Встал он и, махнув рукою на дверь, сказал:

В поход на Царьград пойдем. Возьмем злато и добро ихнее. Пусть, оно нашему богу служит, а не другому. Правду ли говорю, отроки?

Правду, князь. Идем с тобою. И наши жены хотят в серебряных уздах побывать и шелка всякие надевать.

Тогда, поутру выступаем, – распорядился Игорь, – ты, посол, с нами пойдешь и путь укажешь. Заодно защитой нам стоять будешь, так как язык их знаешь и места все те также.

Человек хотел возразить на это, но князь, нахмурив брови, жестко бросил ему в глаза:

– Не пойдешь, велю поднять тебя на мечи, как с ворами и всякой нечистью поступаем.

Испугался посол того. Это была самая страшная по совести казнь. От семьи той люди затем отворачивались и никакой помощи она не получала. Попросту гибла, если не могла заниматься какой-то работой.

И вот поутру, как говорят, с больной головой, князь выступил в поход. Гридней он имел в своем распоряжении целых восемьсот человек, да и то по большей части это были просто люди, впопыхах снаряженные просто доспехами и оружием.

На тех же лодиях, только уже в гораздо большем количестве вся эта рать двинулась на Царьград. К тому времени река была полноводной, и им без труда удалось пройти на ней пороги. Отказавшись идти по суше, князь Игорь решил плыть по морю, обходя город с другой стороны.

– И на других воротах прибью сей щит, – говорил князь своей рати ближней, – пусть, знают князя русичей Игоря и имя это, как память обо мне самом хранят…

Чем-то, конечно, князю в то время повезло. У Бога было полно дел, и он не обратил внимания на какие-то небольшие передвижения. И, естественно, узнал обо всем уже гораздо позже.

Так что князь, как говорят, руководил сам собою и теми, кто его окружал. Спустя время суда достигли места и вошли в гавань, а затем рать практически подошла к самим городским воротам.

Не торопясь, Игорь прибил свой щит на той стороне и, повернувшись к отрокам, сказал:

– Видно богу нашему Перуну так угодно. Ни одно препятствие на пути не повстречал. И ветер дул в нашу сторону, и волны морские выше людей не превозносились.

Князь не стал вводить все свои войска и отправился в город лишь в сопровождении сорока человек.

– Что-то много русичей прибыло, – говорили люди, с опаской посматривая в их сторону.

– Наверное, так Богу угодно, – отвечал кто-то, – может, обучиться все хотят и веру нашу принять. Может, Бог им и повелел так…

Но случилось все по-другому. По-другому повел себя и Игорь с людьми роду иного.

Поставив ногу на одну ступеньку и облокотившись на нее же, князь сказал: нее, а голову уперев рукой, он сказал вышедшим навстречу людям:

Несите дань мою обратно, отцом моим возложенную за просто так. Хочу посмотреть на нее, не растащили ли вы все то?

Зачем же нести, можно пройти и посмотреть, – ответил тот же человек, который когда-то встречал самых первых послов.

Не пойду я никуда, – сурово ответил князь, – несите сюда все и поскорее. И поторопитесь также возблагодарить меня за то, что даю возможность вам по морю моему ходить, а также вглубь земель моих заселяться.

Как же? – удивился человек тот, но людей за дарами теми отправил, а сам продолжил разговор. – Разве море стало вашим? Оно ведь ничьим слыло и век мы того ни от кого не слыхали. Что же до земель других, то на них мы не заселяемся. Богу угодно, чтобы вера по земле ровно шла. Отправляем мы с этим совсем немногих и по большему счету они вред никакой не приносят.

Нет мне дела до вашего бога. Есть у меня свой, Перуном его зовут. Может, знаете такого? Путь сюда к вам он мне указал и велел дары забрать отцом возложенные. А еще велел подать вам платить и мне в земли отсылать. А если того не будет, то войною наш мир разразится. Для подтверждения рать свою бесчисленную я привел с собою. Вон она, можешь посмотреть, – и Игорь бросил рукою в сторону моря.

Человек, убедившись в его словах, сказал так:

Сам я не могу принять такого решения. Есть и у нас царь. Ему мы все подчиняемся. Ему передам слова и сообщу о решении завтра.

Что? – воскликнул в негодовании князь, – завтра? Соизволь немедля сказать ему обо всем, и вели подать уже нести, как и за дарами послал. Некогда мне тут время терять. Домой пора возвращаться. Жена моя заждалась уж, да и они тоже, – и Игорь махнул рукой в сторону своей рати.

Человек, ничего не ответив, повернулся и зашагал куда-то. За ним двинулись и остальные, но князь, усмотрев в этом что-то свое, резко остановил их и заставил подождать здесь. На всякий случай он достал из ножен свой меч и, блеснув лезвием на солнце, сказал:

– Думаю, это хороший подарок вашему царю, если отрублю им кому голову, – и Игорь рассмеялся.

Засмеялись и те, кто его окружал. Правда, не до этого было тем, кто остался как бы в заложниках. Они сильно испугались и сжались под грозным видом русича.

Не бойтесь, без вины не трону, – успокоил их князь.

А какова, же наша вина быть может? – спросил кто-то на русском языке.

– Ты-то кто? – вместо ответа спросил Игорь. – Откель язык знаешь мой?

Учился я тут, да здесь и остался, – ответил человек тот, – из мастеровых я. По просьбе их царя свершаю труды всякие.

Что? – грозно насупил князь брови. – Как смеешь тут находиться? Богу нашему не веришь и в вере его не страдаешь, яко мы сами. А ну, выйдь сюды, ко мне ближе. Хочу рассмотреть лицо твое. Может и узнаю.

Человек с опаской вышел и поклонился своему князю. И в тот же миг Игорь, взмахнув мечом, отрубил ему голову, положив этим начало общего кровопролития.

Раздался крик оцепеневших от ужаса людей, а откуда-то издали послышались торопливые шаги.

– Тихо вы, – грозно молвил князь, – а то и вам сделаю то же, – и, подступив ближе к мертвому, но еще содрогающемуся телу, сказал, – будешь знать, как своего бога не уважать и любить всяко. Предок твой, небось, этого не делал, – и князь со злобой плюнул на тело, заставив еще раз содрогнуться чужеземцев.

В эту минуту в помещение вошли какие-то люди, по странному одетые и с каким-то предметами в руках, схожих чем-то на оружие. Не дав им сказать и слова, Игорь взмахнул рукой и выкрикнул:

– Вперед, во славу Отечества нашего, земли русской и бога Перуна. Порубим этих изменников вере нашей, и Бог вознаградит нас за то.

Состоялась небольшая битва или сеча. Но и ее так было назвать нельзя. Вошедшие оборонялись, как могли, тем, что было у них в руках. Но мечи русские сделали свое дело, и вскоре на полу возлежало еще восемь убиенных. Остальные же бросились вглубь помещений.

– За мной, вперед, за веру и Отечество наше, – крикнул Игорь и рванулся за ними, но вспомнив, что их маловато, резко остановился и, обратившись к одному ратнику, послал того за подмогою.

Вскоре в городе возникла настоящая бойня. Не особо разбираясь, кто, где и с чем, русичи рубили сплеча направо и налево, прорываясь, как им казалось, к своему князю, окруженному врагами.

– Сюда, сюда, – кричал им Игорь, взмахивая над собою мечом, из которого лилась кровь и падала ему на грудь. От того казалось, что князь ранен, и сеча стала еще более жестокой.

Наконец, рать пробилась к Игорю, оставив за собою гору людских тел, утопающих в крови. Зазвенели колокола, и это напугало князя.

Что это? – спросил он у того самого человека, что обучался здесь, глаза которого расширились до необыкновения от ужаса творимого и, казалось, он сейчас сам умрет.

К-к-о-о-ло-кола, – едва вымолвил он князю, – то они так своему богу кланяются.

– A-a, – paссвирепел Игорь, узнав об этом, – помощь просят у бога своего…

– Нет, нет, – хотел было поправиться тот человек, но князь уже его не слушал.

– Вперед, за мною, за бога нашего, – крикнул Игорь и повел свою рать снова в битву.

И началась сеча еще большая.

Но нельзя и того было назвать так, ибо по большей части люди просто разбегались кто куда, а рать их попросту казнила на ходу, доставая мечами своими и отпихивая окровавленные тела щитами.

От того и червлеными стали – "червоными" значит, или красными.

(И в этом же лежит ошибка другая. Щиты вовсе не были такими, как их на картинках изображают. Они были круглыми, ибо так еще с государства древнего Египта повелось. Это из слов самого Бога. Что же касается щитов, действительно сделанных в виде «черви» по масти карточной игры, то они появились гораздо позже и не у русичей, а у рыцарей и других, им подобных).

Сеча та продолжалась аж до вечера, и людей было много побито за время то. Сопротивления, как такового, никто не оказывал, разве что желая себя уберечь, кто просто руку поднимал или брал что-то впопыхах.

Смерть тут же таких настигала, так как русичи сильно возбуждены были и особо от хмеля своего, что с собою привезли.

Наконец, ночь настала, и кровавая битва прекратилась. Рать возвратилась на лодии, не досчитавшись всего несколько человек.

Но вскоре и те объявились и, не желая признаться, что попросту битву проспали, сказали, что в плен попали к врагу.

И вновь буйство наступило в хмелю большом, так как после битвы снова к тому же приспособились. Подожгли некоторые корабли, суда другие и в бесчинстве вновь в город бросились.

Люди по углам прятались, жизни свои сохраняя. Но доставали их оттуда русичи и головы отнимали просто так и ни за что. Просто за то, что тот по другую сторону был от бога ихнего Перуна.

Вскоре огонь переметнулся и на их лодии, и князь испугался, что без судов останется. Тогда, быстро согнали людей иных и заставили тушить руками, ртами и всем прочим, что только в голову придти могло.

Наконец, буря огненная стихла, рать и князь немного успокоились, но выпитый хмель вновь придал страстного жару и тут же людей тех, что тушили, порубили и, сложив на одно из судов недогоревших, плыть отправили.

Но на этом еще всё не успокоилось. На заре, только-только, когда солнце вставать стало, рать пробудилась и, опоив себя вновь зельем оным, воевать с врагом, супротив бога их стоящего, отправилась.

И опять та же рать бесчинствовала и силою все делать свое желанное и презренное заставляла. Когда же день на убыль пошел и рубить уже мало кого осталось, князь остановил своих гридней и приказал дань сносить всякую на свои лодии.

– Увезем столько, сколько лодии поместят, – сказал Игорь и принялся руководить общим делом.

Вскоре и это состоялось. Но, усмотрев, что много еще добра осталось, князь собрал свою ближнюю рать, из воеводы и сотников состоящую, и приказал так:

– Надобно часть людей наших, тех, что впопыхах взяли, здесь оставить. Скажем, погибли в схватке неравной.

– Как же так? – спросили князя другие. – Не будем же мы их убивать зa то сами?

Тогда, от своей доли откажитесь, – сурово произнес Игорь, – как могу я рать свою содержать, если дань мне небольшую в землях наших воздают?

Да, то правда, – согласились собравшиеся и, не долго думая, порешили то же.

Только надо это втихую сделать ночью, чтоб не видел никто, – распорядился князь, – возьмите одежды убиенных и приоденьтесь сами. В то никого не посвящайте больше. Пусть, так и останется в тайне.

Сколько же людей нам порубить восьмерым придется? – спросили удивленные сотники.

Почему восьмерым, десятерым. И я с вами пойду, да еще воевода наш.

Ну, то дело другое, – согласились сотники, раз с нами князь. Значит, и Бог тому в помощь. Когда начнем?

А когда стемнеет и спать улягутся все после питья общего. Вот тогда, и будя все состоять так.

Гласим наш князь и оглашен во веки веков будя, -сказал один из сотников. Тот, что тестем Игорю зовется и руку вверх поднял с хмелем.

Хором все дружно выпили, да на том беседа и завершилась.

А ночью кровавая сеча людей из роду своего и состоялась. Убиенных много было, и вода была телами их полна.

Мало вовсе рати осталось, так как увлеклись сотники. Даже часть таких же порубили, как сами. Испугался князь того. Сил-то мало осталось.

Кто знает, а вдруг, город сей подмогу какую ждет. Велел он тотчас грузить лодии своим людям, которые пока живы были и побыстрее уходить от берегов тех.

Побудили остальных, так и продолжая в крови оставаться. Спьяну так никто и не разобрал, что к чему. Воевода же крикнул:

– Другов ваших порубили много, пока вы в плену хмеля оставались. Отомстим же за это. Заберем все богатство их, как мзду за жизни друзей наших, отцов,

матерей, детей, сиротами оставшихся. На берег, други мои по рати. Тащите все, что пригодиться может для дела какого. Так князь повелел. Сам он обессилел

в бою том, вас спасая. Теперь, почивает на лодии своей.

И вновь рать оставшаяся и до трех сотен опустившаяся, потянулась в злобе на берег. Кто под руку попадал, то сразу с жизнью прощался.

Вскоре появился на берегу и человек тот, что вначале князя повстречал. Слеп он стал от горя увиденного и руки протягивал, к князю двигаясь.

Отрубили руки те сотники, так и не подпустив к Игорю, затем глаза взаправду выкололи, а уже опосля голову снесли. Только и успел тот человек произнести такое:

– Бог вам судья за злодеяния ваши.

Услыхал кто-то те слова и уже на мертвое тело набросился, четвертовал его, а затем по кускам в стороны разбросал, чтобы вовек не собралось.

Грабеж тот и дальше продолжился. А вскоре на берегу никого не осталось. Лодии отошли в море, освободив гавань, и веслами тела людские то и дело отпихивали оставшиеся.

Кровь залила всю ту водную гладь, а солнце еще больше создало картину побоища. Кто-то усмотрел в этом участь большую и сказал со стороны города того:

Гавань эта золотым рогом называться должна.

«Отчего так?» —спросили те, кто еще оставался в живых.

– Золотой потому, что золото по ней увезено наше, а рогом – потому, что вид сего она имеет.

Так и обозначилось то все, опосля сечи большой и расхищения богатств всяких.

Стали собираться люди в городе том и мало их вовсе осталось. Сосчитав, посчитали и убиенных и от счету того волосы на головах в небо поднялись.

– Господи, – взмолились люди те, – зачем допустил ты кровавую распрю сию. Неужто, не видел и крика нашего не слышал. Чем прогневили мы тебя? Волю твою исполняем, никому вред не приносим. Увезли варвары те все книги, золотом починенные. Сколько трудов наших посеяно. Все вновь зачинать придется.

Но не слышал Бог того тогда. Не было на Земле его в тот момент. Оттого все и произошло.

И так оно до сих пор ведется. Есть Бог – порядок более-менее соблюдается. Стоит уйти на некоторое время – сразу мзда восстает, и брань людская возникает.

Помолившись, люди те начали погибших и от страха усопших и, особо детей малых хоронить, в одном месте возлагая и делая могилу им братскую. Удивились они, когда не своих повстречать среди убиенных пришлось.

– Знать и со своими так поступили, – решили люди, – из нас ведь никто не противостоял тому. Варвары они, язычники – болтуны, значит. Слова своего не держат. На погибель общую созданы чернотой какой. Бог не видал того, иначе бы заступился.

Вышел их царь из убежища своего и подступил к людям, но они изгнали его от себя.

– Не царь ты нам, Константин, коли к врагу лицом не вьшел. Народ свой не защитил. Уходи с земель и города этого. Бог даст другого царя. Сына убиенного на брегу морском и провозгласим и Бога об том попросим. Павлом он прозывается, но имя все ж сохраним твое, ибо город сей от него прозывается. Будет и он Константином, хоть и Павлом его зовут. Так и должно быть согласно завета божьего.

Вот так с тех пор и пошло, что именем одним зовется, а по богу другим прозывается в соответствии с праздником или традицией какой. Не смог перенести того тот Константин и неподалеку от могилы той повесился. И вновь люди недовольно зашумели.

– Ушел из жизни по греху большому. Как Иуда сотворил. Не дадим этому распространиться и в книгах не опишем о том. Пусть, просто убиенным будет в нашествии этом или отравлен врагом своим при беседе оной.

Так порешили те люди, и так отразили в письменах разных.

Кто писал, что царя того отравили, кто иное приписывал, а кто попытался и вовсе все то не упоминать. В общем, дошло до нас не совсем то, что было. Но не будем пока вести разговор по тому и расскажем далее про подвиги Игоря и дела рати его бесчинной.

Долго лодии по морю плыли и, наконец, до реки своей добрались. Но спала она уже и тяжело им обратно идти стало. Тогда, пришлось волоком их заволакивать, иногда и по суше идти, на колеса лодии, как и прежде, ставя. Но, в конце концов, добрались они до своих мест, правда, по дороге кое-что еще произошло.

Повстречали они по дороге племя одно, булгарами которое прозывалось. Рассказали им о якобы напасти на них большой со стороны тех, кто в том городе проживает. Удивились те тому. Сами ходили в края те, но такого не случалось.

Не случалось, а вот случилось, – ответил князь булгарину одному, – не советую больше ходить туда. А то, как и мою рать, возьмут и погубят.

А зачем ходил ты туда? – спросил его тот же.

Отец перед смертью велел мне то сделать, Олег Вещий.

Слышали о таком. Знаем, что в хорошей дружбе состоял он с царем тем Константином.

– Состоял-то состоял, да вот беда приключилась, – развел Игорь руками в стороны и беспокойно осмотрелся по бокам. Не хотят ли ему булгары эти вреда причинить.

Угадал мысль его тот человек и сказал:

Не бойся, мы зла не причиним. Как-никак, а в одном племени состояли, да и вера у нас одна.

Знаю это, – отвечая Игорь, – говорил когда-то мне отец мой об этом.

Ну, коли знаешь, тогда прощай, – ответил булгарин и отошел в сторону, уводя и своих людей.

Странен человек сей, – тихо сказал Игорь своему воеводе, – сосчитал ли ты, сколько у него ратников состоит?

– Да, немного. Может, сотня и будет.

Точно ли это? Смотри, не подведи.

Да, точно. Сам на руке прикладывал.

Ну, тогда, труби в рог. Враг то наш на сегодня.

Что ты, князь, – испугался воевода, – то же друговы наши. Негоже так поступать .

Вели рати собираться, – тихо сквозь зубы сказал Игорь, – я сам поведу в бой. Пусть, поослабнет их взор. Вот тогда, и нападу со стороны своей.

Как знаешь, князь. А, что я гридням скажу. Сейчас же не ночь?