Параллельно с выборной властью у славян существовала власть князей. На первый взгляд, между народной демократией и княжеским авторитаризмом должны были возникать конфликты. Начиная со второй половины IX в., когда великокняжеская власть перейдет к Дому Рюрика, именно так и случится. Ну а пока славянские князья, близкие по крови и духу к своему народу, в целом дополняли складывающуюся картину политического народоправства.
Наши сведения по этому вопросу необычайно скудны, а их интерпретация запутана. Но в целом можно считать, что славянские племенные князья были схожи по своему положению с византийскими дуками, независимыми вождями, власть которых превышала полномочия родовых старейшин, но не достигала уровня абсолютного монарха72.
Арабский ученый-энциклопедист первой половины X в. Ибн-Русте указывал, что у славян существовал главный князь, именовавшийся титулом «раис раисов», то есть «старший», «наибольший правитель», «князь князей»73. Другой арабский ученый, Гардизи, сообщал, что славянские князья были наделены правами вершить судопроизводство и применять меры наказания к подданным (от смерти до ссылки на границы владений)74. Известно мнение, что славянские князья – вдобавок к другим полномочиям – обладали еще и религиозной властью. Не зря автор трактата «Худуд ал-алам» писал: «Послушание [главе славян] является обязательным, согласно религии». Титул «свет» или «свят», предшествовавший княжеским именам, означал «князя-жреца»75. То есть славянские князья составляли отдельную ветвь власти, ведавшую обороной, военными операциями, судом и религиозными делами. При этом они не были абсолютными властителями славянских земель и делили властные полномочия с выборным вечем – полноценным древнеславянским сенатом.
Сложившаяся у восточных славян форма политического властвования, основанная на народной демократии, развивалась с участием всех социальных слоев и политических групп общества. К величайшему сожалению, уже с середины IX в. она стала разрушаться мощными силами извне и в скором времени оказалась настолько искаженной, что о ее самостоятельном развитии не могло быть и речи.
Так что же было не так в славянском мироустройстве? Почему в начале главы я задал этот вопрос? Ведь все, что в ней изложено, казалось бы, говорит об обратном: о том, что древние славяне шли по правильному пути, создавая варварские государства на территориально-общинной основе.
На самом деле в этом отношении к ним никаких вопросов нет. Славяне предоставили возможность свободно эволюционировать своим политическим институтам. Не исключено, что через сотни лет это позволило бы им объединиться в некое подобие конфедерации или союза независимых государств и обрести силу в противостоянии любому врагу. Однако в IX–XI вв. никакого общеславянского союза не существовало. В этом, собственно, и заключалась проблема славянских протогосударств VIII–IX вв. – при всей их многочисленности, они были разъединены на части и представлялись легкой добычей для сильного агрессора.
Когда колонисты из Волыни переселялись на левый берег Днепра, часть из них не пошла так далеко на восток, как это сделали радимичи, вятичи и новгородские славяне. Нашлись и те, кто бросил якорь на днепровском берегу и связал жизнь с границей между лесом и степью.
В скором времени эти люди основали город Киев и сделали его своей столицей. Здесь, в ближайшем соседстве с кочевниками Северного Причерноморья, сформировались в качестве единого народа киевские поляне. Редко кто обращает внимание на то, что поляне были пограничным народом, из-за чего часто сталкивались со степными кочевниками.
Всего в двух днях пути к югу от Киева начиналось дикое, зловещее «Поле». Этим словом русские летописи с почтением называли огромную причерноморскую степь, страшную и опасную своим беспокойным населением. Как я уже говорил, с первых своих шагов на новом месте поляне активно сотрудничали с Хазарским каганатом, который в VII–X вв. безоговорочно доминировал в Северном Причерноморье. Киевляне платили хазарам дань в обмен на покровительство, однако в целом не испытывали от этого особых затруднений. Они даже сумели обернуть недостатки зависимого положения в свою пользу.
«Неразумные хазары», победой над которыми у нас принято гордиться, лишь в начале своего господства были непобедимыми воинами и кочевниками. Очень скоро они отбросили варварские привычки и от войн и территориальных захватов перешли к более цивилизованным формам обогащения. Научившись у еврейских купцов-радхонитов азам международной торговли, хазары стали обслуживать транзит товаров в низовьях Днепра и Волги, которые, как мы помним, были частью их территориальных владений.
После расправы над кутригурами власть над славянами нужна была хазарам по двум важным причинам. Сделав их своими пактиотами (союзниками) хазары пресекли возможность славянского речного пиратства и гарантировали спокойное движение транзитных судов по Днепру и его притокам, а возложив на них дань, могли получать товары, пригодные для внутренней торговли или экспорта. Поскольку торговля приносила ощутимый доход, хазарам был выгоден рост славянской популяции. Чем больше домохозяйств появлялось в славянских поселках, тем большим становился объем хазарского оброка, собиравшегося, как сказано в летописи, с каждого дома76.
Находясь под защитой Хазарского каганата, днепровские поляне прожили в относительном спокойствии несколько благополучных десятилетий. Благодаря миру Киев становился центром притяжения для наиболее активной части жителей соседних земель. Эта же самая причина – тишина и спокойствие мирной жизни – вызвала существенный демографический рост киево-полянского княжества.
Имеются примерные оценки Л.Н. Гумилева, согласно которым в XI в. славянское население Киевской Руси превышало пять млн человек77. Немалая часть этих людей, скорее всего, обитала поблизости от столицы. Короче, хазарский протекторат позволил киевским славянам взять длительный тайм-аут, накопить силы, вырасти численно и уже после этого отказаться от надоевших «услуг» своих волжских хозяев.
К началу IX в. киевские поляне освободились от хазарского влияния.
Вокруг Киева стало складываться самостоятельное государство, которое вполне могло называться Киевским каганатом, учитывая, что его столица находилась в Киеве, а титул «каган» среди киевских властителей был в ходу в XI и даже в XII веке.
Сбросив с плеч хазарское «иго», киевские славяне повели себя довольно странно. Вместо того, чтобы сконцентрироваться на мирном ремесле и землепашестве, они вернулись к традициям своих предков и начали совершать опустошительные набеги в Крым, на южное побережье Черноморья и даже на острова Эгейского моря, лежащие за Босфором78.
В середине IX в. они уже прославились между другими народами как сильные и бесстрашные моряки. К ним теперь обращались за помощью главы иностранных государств. Как свидетельствует известный арабский путешественник, географ и историк аль-Якуби, в 854/855 г. после того, как днепровские славяне опустошили берега Черного моря, к ним в столицу за военной помощью потянулись послы из кавказских стран79.
Открытие торгового пути «из варяг в греки», пришедшееся на первую половину IX в.80, происходило, по-видимому, при непосредственном участии днепровских славян. Важнейшим эпизодом в ходе освоения этого маршрута стал большой военный поход 860 г., организованный киевлянами на Константинополь. «Повесть временных лет» приписывает его инициативу киевским князьям Диру и Аскольду81. Арабский географ аль-Масуди называл Дира первым из славянских князей. При нем Киевское княжество имело «обширные города и многие обитаемые страны», мусульманские купцы торговали в его столице разными товарами82.
То, что днепровские славяне обрели независимость от хазар и в первой половине IX в. создали собственное славянское государство с явно выраженными агрессивными чертами, не должно вызывать у нас особых сомнений.
Во-первых, это подтверждается источниками. Что же касается агрессии, то она проявлялась у славян еще во времена византийских войн. То, что Дир был князем славянского происхождения, подтверждает сам аль-Масуди. Но если перейти от арабских источников к древнеславянским и, в частности, к «Повести временных лет», тут же начинают возникать неразрешимые проблемы.
Нестор называет основателями Киева братьев Кия, Щека и Хорива и, судя по всему, считает их славянами83. А вот Дир и Аскольд, по версии Нестора, это варяги из ближнего окружения Рюрика, отпросившиеся у него, чтобы идти на Царьград84. Двигаясь на Константинополь, и, соответственно, спускаясь вниз по Днепру, сподвижники Рюрика наткнулись на Киев, оценили значимость этого города, захватили в нем власть и начали «владеть польской землей»85.
Нестор специально подчеркивал, что Аскольд и Дир были не славянскими князьями, а «боярами» князя Рюрика86. Как видим, русский источник придерживается «варяжской» версии происхождения Аскольда и Дира, подразумевая, что изначально оба они вместе с Рюриком были призваны в Новгород из неведомых «заморских» стран. Запомним эту версию и двинемся дальше.
Как я уже говорил, в отличие от Нестора арабский ученый аль-Масуди, писавший раньше киевского летописца, осведомлен о Дире, но ничего не знает об Аскольде. Исходя из этого наблюдения, в научных кругах высказывалась догадка, что Дир и Аскольд жили в разное время и никогда друг с другом не встречались87.
Возможно, Дир действительно был славянином и принадлежал к династии Кия. Что же касается Аскольда, то он, скорее всего, родился не в Киеве и явился на днепровские холмы как завоеватель или приглашенный воевода откуда-то с северо-запада Европы.
Более того, из источников известно, что поход 860 г. на Константинополь организовали русы, а не славяне. Следовательно, Аскольд, как его инициатор, скорее всего тоже был русом. Константинопольский патриарх Фотий, современник событий 860 г., указывал, что русы (русь), прежде чем напасть на Византию, сначала покорили окружавшие их народы88. Может быть, в число завоеванных туземцев попали, в том числе, киевские поляне?
Однако как можно было доверять только что побежденным врагам и брать их в военный поход? На мой взгляд, дело могло обстоять вот как: славяне Дира и русские дружины Аскольда встретились около Киева, но в сражение не вступили. Они поладили дело миром и заключили договор о совместном нападении на греков. Иначе трудно объяснить, как бы потенциальные враги без трений, стычек и конфликтов могли добраться до преславного Царьграда и не перебить друг друга, скажем, при дележке богатой добычи.
В «Житии Стефана Сурожского» (XV в.) упоминается русский князь Бравлин из Новгорода, который привел русов в Крым штурмовать Сурож-Судак. Согласно «Житию», случилось это на рубеже VIII–IX веков89.
Выходит, Аскольд был не первым и не единственным вожаком русов, ходившим в первой половине IX в. по Днепру и знавшим о существовании киевских полян. Уже во времена Бравлина русы, посещавшие средний Днепр, обладали военной мощью, сопоставимой с силами киевлян. «Повесть» сообщает, что в поход 860 г. отправилось двести кораблей, а по данным «Венецианской хроники» Иоанна Диакона, их было триста шестьдесят90. Надо полагать, что не менее половины всех судов принадлежало русам. Ведь окажись славяне в большинстве, кто знает, как бы они поступили со своими вынужденными союзниками.
Существует мнение, что после 860 г. русы не задержались в Киеве и покинули его так же неожиданно, как и появились91
О проекте
О подписке