Венедский след на северо-востоке. Ильменские славяне и финская чудь

Северный переселенческий поток был создан, в основном, славянами венедской группы, шедшими в Восточную Европу из Висло-Одерского междуречья.

Основу венедского массива переселенцев составляли кривичи. Они были самым многочисленным из славянских народов, вторгшихся на земли восточных балтов и финнов. Еще в V в. часть кривичей завладела долиной реки Великой и заселила Псковское городище⁵⁵.

Археологи утверждают, что первые переселенцы гораздо лучше поладили с туземным населением, чем колонисты VII–VIII веков. Битвы были не столь кровопролитными, многие сохранили свою жизнь, и два народа – пришлый и местный – даже попытались слиться в единую общность⁵⁶. Следующую пару сотен лет Псков оставался крайним пограничным пунктом на пути кривичской колонизации Восточно-Европейской равнины, поддерживал связи с венедами Вислы и Одера и ждал от них подкрепления.

Однако столетия спустя первыми к ним подоспели славяне из южной переселенческой группы. Это были ильменские или новгородские славяне, чудом добравшиеся до самой северной точки славянской колонизации.

Потеснив финноязычную чудь, южане столкнулись с псковскими поселенцами. Те и другие были людьми, говорившими на одном языке и верившими в одних и тех же богов. Так как же повели себя сильные и многочисленные новгородцы, наткнувшись на кучку своих дальних родственников? К сожалению, вместо объятий и рукопожатий между антами и венедами (ильменцами и кривичами) вспыхнула непримиримая вражда, полетели навстречу стрелы, дружины ощетинились копьями и запылали пожары.

Одним из первых, кто понял, какой катастрофой обернулись ранние контакты ильменцев и псковичей, был историк XIX в. Н.И. Костомаров. Его анализ событий звучит как поминальная молитва о мифическом единении древних славян. В результате развернувшейся истребительной войны псковские кривичи были полностью уничтожены. В этом страшном деянии было поистине что-то ритуальное, и долго еще псковские земли, словно проклятые, лежали в запустении. Лишь многие годы спустя новгородцы организовали на Псковщине свою торговую колонию⁵⁷.

В VII–VIII вв. новые потоки кривичей, вытесняя и истребляя туземцев, заняли территорию современной Беларуси, основали город Полоцк, дошли до верховьев Днепра и Волги и встретились с радимичами около Смоленска.

Когда венеды приблизились к владениям ильменских славян, отношения между «братьями» вновь не заладились. Но теперь перевес сил был на стороне кривичей. Частые ссоры заканчивались их победами: не случайно данные генетики указывают на венедские корни многих современных новгородцев⁵⁸. Вспышки конфронтации между кривичами и новгородцами, о которых смутно сообщает «Повесть временных лет», стали однажды причиной, по которой на славянском севере появился русский князь Рюрик.

Великий Новгород приглядывается к соседям

С Х в. в жизни ильменских славян особую роль начинает играть Великий Новгород. Сначала это был скромный городок, построенный на землях финской чуди и быстро выросший на транзитной торговле между Скандинавией и Каспием.

На первых порах у Новгорода было несколько волостей, с которых вечевой город собирал дань пушниной и другими дарами природы. Очень скоро Новгород стал процветать благодаря выгодному географическому положению. Его значение усилилось, когда к волжскому торговому пути присоединился путь «из варяг в греки», шедший по Волхову и Днепру до Черного моря. Оба маршрута пересекались в Новгороде, и перед новгородцами открылись широкие возможности, среди которых самой привлекательной была выгодная торговля данью. Новгородцы строили далеко идущие коммерческие планы, но для их воплощения нужно было завоевать как можно больше соседних земель и получать с них как можно больше дани.

Необозримый простор для действий давали Новгороду северное и северо-восточное направления, где на огромных территориях от Ладоги до Уральских гор обитали разрозненные финно-угорские племена: от чуди и корелы на севере до мери и черемисы на востоке. Финно-угры в основном занимались охотой, и это было на руку новгородским купцам.

В итоге одним из направлений территориальной экспансии новгородцы выбрали север и северо-восток европейского континента. Это не означало, однако, что из сферы их интересов выпали жители Прибалтики. Нам еще предстоит подробно рассмотреть длительную череду колониальных войн Новгорода с предками современных эстонцев и латышей.

Не племена, а территориальные образования

В результате бурных процессов этнообразования к IX в. в западном и восточном Приднепровье сформировалось больше десятка славянских «племен», названия которых известны по «Повести временных лет». Мы привыкли произносить слово «племя» и подразумевать под ним массу кровных родственников, подчиненных родовому старшине. Однако в IX в. это было уже не так. То, что начальная летопись называла «племенами», в действительности являлось ранними славянскими государствами с территориальным принципом управления. (Дальше я буду называть их протогосударствами.)

Славяне VIII–IX вв. переросли узкие рамки родо-племенного строя. В процессе переселения они потеряли связь со старыми родственниками и поселились на новых землях вразнобой, кому где придется. Им заново пришлось налаживать между собой социальные связи.

Как считал видный советский историк М.И. Артамонов: «Племенной организации ко времени колонизации не было даже в областях со сплошным славянским населением, там господствовали территориальные образования с незначительными локальными различиями… Поэтому возможностей для возникновения племен в новых областях славянского расселения не было: этнические образования там формировались на территориальной основе»⁵⁹.

Говоря другими словами, к IX в. на Восточно-Европейской равнине сформировался не единый славянский народ, а возникло около полутора десятков самостоятельных народов, каждый из которых строил свое собственное протогосударство. То, что у нас до сих пор принято называть славянскими «племенами», на самом деле было зародышем территориальных княжеств с сильным земским началом в политическом устройстве. В этих зачаточных государствах власть строилась на выборной основе, мнение земель преобладало, а славянские рексы-цари были лишь верховными исполнителями воли народа⁶⁰.

Глава IV
Что было не так в славянском мироустройстве

Отвоевав у балтов Восточно-Европейскую равнину, славяне в целом ухитрились избежать межплеменных конфликтов и сумели сохранить мир в зоне своего обитания. Стычки кривичей и новгородских славян – это, пожалуй, единственный случай военной конфронтации колонистов, отмеченный в древних источниках. Но только не стоит думать, что остальные славяне, до крайности возлюбив друг друга, вложили мечи в ножны и навеки зареклись от пограничных столкновений. Тогда почему же они не воевали?

Первый и главный ответ на этот вопрос дает нам обширная география Восточно-Европейской равнины. Славяне просто не смогли заселить ее целиком, настолько велика была их новая родина. Они расселились по удобным местам, достаточно удаленно друг от друга, чтобы не сталкивать лбами вновь формирующиеся народы. Благодаря этому выгодному обстоятельству, восточные славяне получили время заняться мирным обустройством и потратили его на созидательную работу. В довольно короткий срок они создали дюжину самостоятельных протогосударств с политически сильным населением и подконтрольной властью выборных князей. В эпоху перемен массы всегда играют более значимую роль, чем в период политического застоя. Древние славяне почувствовали нерв времени и начали самостоятельно устанавливать для себя нормы и правила жизни. Благодаря их массовой политической активности в VIII–IX вв. сложились правила, по которым самый последний славянский «родовладыка» был фигурой уважаемой и пользовался правом голоса на вече. Вечевой строй стал прочной основой древнеславянских протогосударств. Все вожди у славян были выборные, и даже княжеская власть подчинялась вечевым устоям, важнейшие решения принимались большинством голосов лично свободных людей.

Славяне бережно относились к институту выборности и самоуправления. Их демократия начиналась на уровне отдельных поселков. Соседние поселения объединялись в сотни, сотни складывались в тысячи и на самом верхнем уровне через выборных делегатов входили в союзы племен⁶¹.

Благодаря развитому народовластию славяне создали уникальный общественный строй, который можно было бы назвать народной или варварской «демократией». На «миру», в центре общеземельного союза для решения важных дел собирались представители местных территориальных общин. «Мир» выбирал «градских старцев», старейшин и «лучших людей» – администраторов, отвечавших за порядок в городе и округе. Там же избирался князь – начальник и командующий мирскими силами обороны. На «миру» разбирали тяжбы родовых старейшин, судили провинившихся и обрекали виновных на «изгойство»⁶².

Крупный ученый, историк и археолог В.В. Седов потратил пять лет жизни на пешие экспедиции и обследование древних поселений бывшего Смоленского княжества. Он выявил, что в VIII–XI вв. смоленские славяне жили в крупных, неукрепленных поселках, занимались земледельческим трудом и почти не опасались пограничных войн.

В каждом административном центре, объединявшем несколько территориальных славянских общин, имелось лишь одно городище-укрепление⁶³, но оно никогда не использовалось для защиты от соседей. Это было место, где собиралось земское вече, где сидел князь со своей дружиной, отправлялись культовые ритуалы и где в курганных могильниках находили покой умершие сородичи⁶⁴.

Огромные пространства и непроходимые дикие леса надолго изолировали восточных славян друг от друга и спасали их от конфликтов. «Разыдеся», как сказано в Лаврентьевской летописи, «и живяху кождо с своим родом и на своих местех…»⁶⁵, древние славяне в конце VIII–IX вв. начали массово менять квалификацию и из «кочующих земледельцев» превращаться в стационарных производителей продовольствия, не теряя, конечно, связи с лесом и его огромной продуктовой базой.

Становление славянских протогосударств в качестве самостоятельных очагов мирного созидательного труда подтверждается, в том числе, методами лингвистики: филологи зафиксировали у восточных славян развитие языковых диалектов⁶⁶.

Поборники самоуправления

Принцип выборности создавал условия для взаимного доверия и способствовал сохранению равенства среди политического устройства восточных славян. Из-за территориального характера древнеславянской общины даже у славянской знати не было длинных родословных. В лучшем случае родственники помнили какого-нибудь дальнего предка, чем и ограничивалась их «любовь к отеческим гробам». Длинные генеалогии нужны, чтобы доказывать древность рода. Но в территориальной общине старейшины получали должности не по наследству. Они избирались⁶⁷ по текущим заслугам, и список усопших родственников мало влиял на результаты выборного процесса.

В рамках территориальной общины, да еще при наличии многоженства, распространенного у восточных славян, в основном преобладали горизонтальные связи (родственные и гражданские), а родовые (от сына к отцу) играли второстепенную роль⁶⁸. Территориальная община давала возможность славянам ассимилировать остатки завоеванных народов, но она же толкала их к замкнутости. Браки, за очень редким исключением, заключались внутри общины, делая ее более консервативной. Даже сотни лет спустя этнографы отмечали у потомков кривичей крайнюю настороженность к внешнему миру. В конце XIX в. белорусские крестьянки считали «чужой стороной» деревню мужа, если она находилась далее пяти-шести верст от места их проживания⁶⁹.

Благодаря появлению летописей, для X и последующих веков ученые получили письменную информацию о типе управления у ранних восточных славян.

Летописные источники подтвердили, что их власть строилась на делегировании полномочий по принципу пирамиды, заполняя сначала низшие уровни, а затем через цепь выборных представителей замыкаясь на городских старейшинах.