Сойдя с коней, они всходят на холм и вырезают большой кусок дерна так, чтобы по двум краям он не отрывался от земли. Потом поднимают его и подпирают посередине копьем, на древке которого Анлаф начертал тайные руны. Под этим пологом друзья опустились на колени, после чего надрезали себе руки и отворили кровь. Они подождали, пока два багряных ключа не соединятся и не смешаются, чтобы затем уйти в землю. После этого Хельги и Анлаф вонзают в это место свои мечи и обещают во всем быть как братья, говоря такие слова:

– Клянемся мстить друг за друга и наследников наших, рожденных и не рожденных, нынешних и будущих, названных и не названных! Каждый, кто дал клятву, обрел клятву в ответ, и эти клятвы будут в силе, пока мы живы!

По обычаю они поминают имена тех богов, в которых больше всего сами верили. Затем побратимы подают друг другу руки, поднимаются и выдергивают копье из-под дерна так, что он снова ложится на прежнее место.

«А вот я ни разу не творил таких чудных дел и не сказал таких пустых слов, в которых нет никакого прока. Не глупо ли ждать, что чужой человек в твоей беде станет ближе брата, когда родной брат может предать тебя? И разве не проходит дружба тогда, когда исчезает общая выгода? Много раз я убеждался в этом, хотя братьев и друзей никогда у меня не было».

IX

Вскоре Хельги и Анлаф вновь собрали свою ватагу. Новую зиму было решено переждать в Вестфольде. Однако там Агнар конунг приобрел такую власть над бондами, что каждый был готов встать и сесть по его указке. Он объявил себя стражем против разбойников, убивал их, как бешеных псов, и под страхом смерти запретил помогать им. Тогда Анлаф нашел пещеру во фьордах, чтобы можно было укрыться от секиры или петли. От голода и холода Хельги становился все мрачней, да и другим было мало радости от такого житья.

В один из дней, когда со стороны моря дул сильный промозглый ветер, вожак ватаги тяжело захворал. Он лежал в забытьи на медвежьей шкуре у костра и стонал и метался так, словно на нем сидела мара²⁵. Но потом его дыхание стало ровным, и Хельги заснул крепким сном. Анлаф провел возле него всю ночь, не смыкая глаз. Когда сын Торбьёрна открыл светлые, как ясное небо, глаза, побратим спросил, что его мучило этой ночью. Хельги вспомнил, что видел дивный сон, и рассказ о нем был одной из самых длинных речей в его жизни:

– Мнилось мне, будто дрогнула подо мной земля, и я с обрыва сорвался в море. Камнем пошел на дно и немногим не достал его. Видел я там всех чудищ, какие водятся в пучине, и едва избежал их зубов и хвостов. Потом стал подниматься к свету, но так медленно, что грудь раздирала мука. И все же сумел всплыть и выйти на берег. Долго лежал я на песке, не в силах встать на ноги. Ладно. Потом увидел, как идет мимо высокий старик – человек необычный. Одет в дорогой синий плащ, на голове войлочная шапка с широкими полями. За спиной у него было копье с диковинной резьбой, а на каждом плече сидел ворон. Когда я взглянул ему в лицо, одна глазница была пуста, но в другой зрело око, что прожигало насквозь. На устах же играла улыбка, которая и страшила, и веселила мой дух. Он окликнул меня по имени, помянув и отца, и деда. Я спросил, как его зовут, и куда он держит путь. А старый муж захохотал и воскликнул:

– Имя мое известно на Севере. Я долго ходил пешком, но теперь надо привыкать к веслу. Следуй за мной на запад и возьмешь долю в моей удаче.

От его слепящего взгляда и дурманных речей я совсем потерял голову, да и теперь не в себе. Разъясни же мое виденье, ведь лучше тебя никто не толкует сны.

Находя смысл в его словах, как рыбу в сети, Анлаф задумчиво промолвил:

– Начало твоего сна – прожитая нами жизнь. С юности мы узнали, каким быстрым бывает паденье. Можно назвать чудом, что нам столько раз грозила смерть, а мы все же не дались ей. Здесь я не вижу загадки. А вот конец твоего виденья кажется более мудреным. Я думаю, тебе явился кто-то из богов, может быть, сам Один²⁶, и предсказал большие перемены. Сон твой, как видно, предвещает крутой поворот в нашей судьбе. Ибо я желаю, чтобы она была у нас одна.

X

Жил человек по имени Арнор, по прозвищу Непоседа. Он был сыном бонда Торбранда из Трёндалёга²⁷. Арнор с детства выходил с отцом ловить рыбу и так полюбил море, что жизнь ему стала без него не мила. Неведомая сила влекла его в заморские края, и когда он вступил в свои права, то сменил рыбный промысел на морскую торговлю. Лучшие корабельщики сделали Арнору ладью, на которую он поставил подъемную мачту и приладил к ней косой парус, что высмотрел у других. Одним летом он совершал торговые поездки из Трандхейма в Вестфольд, а другим – обратно. Хотя Арнор был еще молод, он уже заходил во владения данов и гаутов, побывал в Стране Вендов и Стране Фризов²⁸ и плавал везде, где хотел.

Торговые дела шли у Арнора превосходно, и он мог бы считаться удачливым человеком, когда бы не разбойники. Они прятались во фьордах или за островами, поджидая суда купцов, а когда те проплывали мимо, вынуждали торговых людей биться с ними насмерть или отдать свой товар. От них Арнор терпел большие убытки, и нельзя сказать, что ему это нравилось. Купец долго думал, как избавиться от беды, пока не вспомнил, что клин вышибают клином. Как-то Арнор увидел на берегу людей Хельги, подплыл к ним на лодке и предложил работу. Нидинги хотели обобрать торгаша, но Хельги решил принять его предложение, и Анлаф поддержал его. Вслед за вожаками другие также пошли на службу к Арнору.

Хельги и Анлаф стали плавать вместе с сыном Торбранда на его ладье, охраняя хозяйские товары и припасы от людей, подобных им. Они делали дальние переходы, учились управлять кораблем в любую погоду, свыкались с ветрами и течениями. Побратимы нередко расспрашивали Арнора о землях на западе и мужах, которые торили пути к ним. Купец, много повидавший и о многом наслышанный, охотно говорил с ними о том, что знал. Он рассказывал им о древних героях, ходивших за море: Хуглейке и Беовульфе, Хаки конунге и Хельги Ильвинге²⁹. Слушая рассказы Арнора, побратимы порой говорили, что дорого бы дали, чтобы ходить на ладьях этих конунгов. Он же поводил рыжей косматой головой и щурил глаза цвета морской волны, скрывая улыбку в своих моржовых усах.

XI

Прошло три года с тех пор, как судьба свела Арнора, сына Торбранда, с побратимами. Они уже немало смыслили в морском и торговом деле, и купец порой следовал их советам. Как-то Хельги и Анлаф завели с ним речь о том, что хорошо было бы узнать, какими товарами богаты и в каких имеют нужду западные острова. Арнор ответил на это, что торговля в неведомых краях сулит мало прибыли, а свое добро можно потерять. Побратимы не стали убеждать его, но свои мысли оставили при себе. В начале лета корабль Арнора вышел из Трандхейма в море, чтобы, как обычно, взять курс на Вестфольд. Когда они пристали к мысу Стад³⁰, чтобы отдохнуть и пополнить запасы, Хельги сошел с людьми на берег. Там вожак взял с бывших нидингов клятву, что все пойдут за ним, куда он скажет.

Только они отошли от мыса, как Хельги и Анлаф подступили к купцу.

– Послушай, Непоседа, – говорит Анлаф, – коли не желаешь, чтобы наши пути разошлись, поворачивай корабль не на юг, а на запад.

– Что это вы задумали? – спрашивает Арнор.

– Мы начинаем поход, – признался Хельги. – Разве в море одна дорога? И вот, что тебе предложим. Ты можешь направить свой корабль в западные земли, или плыть до мыса и ждать, когда мы вернемся. Каким будет твой ответ?

– Правду молвят люди, – оскалился Арнор, – что хуже нет, чем помогать недостойному. И верно сказано, что глупо ждать милости от разбойников.

Тут люди Хельги закричали, что за такие слова купца надо кинуть за борт, а иные даже взялись за секиры. Но Анлаф повысил голос и объявил Арнору:

– Никто не причинит тебе вреда, ибо даже злодеи помнят добро. Но если хочешь знать мое мнение, то разумнее всего тебе пойти вместе с нами. Мы же не вынуждаем тебя силой, а предлагаем треть всей добычи. И, неужели ты, Непоседа, не хочешь увидеть, что лежит за морем, где никто еще не бывал?

– Чему быть, того не миновать, – усмехнулся Арнор. – Не сам я ли раззадорил вас рассказами о делах былых времен? Я доставлю вас, куда, как вам кажется, нам следует плыть. Мое дело – править кораблем, а ваше – сдержать слово.

Они повернули на закат и следовали за солнцем под парусом и на веслах.

XII

На другой год корабль Арнора не вернулся в Трандхейм в начале лета. Это очень обеспокоило его отца Торбранда, сына Карла. До сих пор не было такого, чтобы Непоседа к обычному сроку не объявился в родном краю. Только во время листопада в дом к Торбранду пришли два человека, которые принесли ему весть о сыне. Это были Хельги, сын Торбьёрна Бойца, и Анлаф, сын Халльфреда. Побратимы не сказали Торбранду, как побудили Арнора выбрать новый путь. Они начали с того, что произошло потом, и когда замолкал один, говорил другой.

Они плыли на запад, пока не нашли незнакомые острова. Проходя мимо одного, увидели жаркую схватку на берегу. Мужи, похожие на людей севера, бились там неведомо с кем. Лица их врагов были вымазаны белой краской, а тела покрыты синими узорами. Как было не помочь своим? То были трёнды³¹ из Хладира. Год назад ветер пригнал их к этому острову. Здесь жили раскрашенные люди, звавшие себя детьми Белого змея. Зимой они ладили с местными, но к лету стали уводить их женщин. Тем это пришлось не по нраву, и пролилась кровь. Ладно.

Пока они говорили со старшим над трёндами, люди обыскали убитых чужаков. На голове их вождя, сраженного Хельги, был обруч, на руках – двойные запястья, и все из чистого серебра! Видя такое богатство, Арнор первым предложил плыть в страну раскрашенных людей и взять добро, какое у них было. Все поддержали его, да и кто откажется от своей удачи?! Один из пленных не перенес пытки огнем и обещал указать им дорогу. Но лето и зиму они провели на острове, ибо их ладья нуждалась в починке, и суда трёндов были негодны к плаванью.

В начале нового лета они вышли в море. На ладье Арнора плыли Хельги и Анлаф с людьми, на другом струге – три десятка трёндов. Они переходили от острова к острову, пока не пристали к лесной стране. Арнора уговорили остаться с охраной при кораблях. Пленник привел их лесными тропами к селению раскрашенных людей. Они решили напасть ранним утром, но провожатый ночью сбежал. Что было делать? Они подожгли дома и перебили мужчин. Но добыча была небольшой, а только они вступили в лес, как раскрашенные люди напали на них.

Первым погиб вожак трёндов, и всех их возглавил Хельги. Целый день они отбивали нападения чужаков, которые бежали за ними, как голодные волки за оленьим стадом. Они бы не нашли дорогу назад, если бы Анлаф не ставил зарубок на деревьях. Пока северяне бились в лесу, убитых у них было немного. Когда же они вышли к морю, на берегу было много раскрашенных людей. Тогда всем пришлось туго, ибо тех, кто отбивался от строя, разрывали на куски на виду у товарищей. Лишь половина их взошла на суда, которые искусно подвел Арнор.

Ничуть не медля, они налегли на весла. Арнор же правил на корме и кричал гребцам, как обойти прибрежные мели. Тогда раскрашенные люди стали метать в них копья и стрелы. На ладьях подняли щиты, чтобы заслонить гребцов. Когда суда отошли от берега, Арнор велел ставить мачту и поднять парус. Потом он спросил, не пострадал ли кто от обстрела. На это ему ответили, что у двоих или троих легкие раны. Арнор лишь головой покачал и вдруг рухнул на палубу. Только тогда люди увидели, что в его боку торчит вражья стрела. Так не стало Арнора.

Да, все скажут, что Арнор умер, как храбрый муж! Тело его, когда вернулись на остров, они по обычаю сожгли на костре. Добычу, по уговору, поделили между живыми и друзьями мертвых. А в середине лета показалось множество лодок с раскрашенными врагами, которые плыли к ним. Тогда вожди велели людям, взяв самое нужное, садиться на ладьи. В бурю они потеряли трёндов, но все же достигли знакомых берегов. А как вернулись, решили первым делом зайти в дом Торбранда, чтобы сообщить о гибели Арнора и вручить ему долю сына.

Выслушав и обдумав их слова, седобородый Торбранд со вздохом изрек:

– Я бы мог обвинить вас в захвате ладьи и гибели сына, но не сделаю этого. Ибо, зная нрав Арнора, верю, что он пошел с вами без всякого насилия. Тяжко мне принять весть, что род мой пресекся, но, как видно, от судьбы не уйдешь.

Приняв долю Арнора, Торбранд велел подать гостям еды и питья и повел с ними разговор. Вскоре в палату, где они сидели, вошла статная дева с кувшином пива в руках. Она звалась Асгерд³² и была дочерью Торбранда и сестрой Арнора. У нее были волосы цвета гречишного мёда и лицо в веснушках, а шея и руки были белыми, как парное молоко. Хельги и Анлаф, отвыкшие от вида молодых женщин, нашли Асгерд очень красивой и не могли оторвать от нее глаз. Торбранд заметил, что оба глядят на его дочь, как коты на сметану, но не подал виду. Когда гости были сыты обедом, хозяин ненароком спросил, что еще может сделать для них.

Взглянув на Хельги, Анлаф сказал:

– Мы бы хотели знать, не согласишься ли ты продать нам корабль Арнора. У тебя, верно, есть и другие, а для нас он все равно, что дом родной. Уступи нам его, а уж мы за ценой не постоим: ничего для тебя не пожалеем.

Торбранд ответил на это, что он должен подумать, а пока пусть, мол, поживут у него в гостях. Хельги и Анлаф с охотой приняли его приглашение.

XIII

Хельги и Анлаф гостили у Торбранда всю зиму, не только сидя за столом, но и помогая по хозяйству. Изо дня в день они виделись с его дочерью, и Асгерд скоро к ним привыкла. Оба хотели привлечь ее внимание и попасть к ней в милость. Каждый из побратимов предлагал девушке свои услуги, стремился ее развеселить, говорил слова, желанные для женщин. Асгерд никого из них не выделяла, но люди примечали, что чем светлее делался Анлаф, тем более мрачнел Хельги. А Торбранд все медлил с ответом, будто ожидал, что ему подскажут сны.

Когда начали таять льдины и потекли ручьи, Хельги позвал Анлафа на берег моря. Он повел его к утесам, о которых бились волны, где никто не мог услышать их разговор. Там Хельги с решительным видом объявил побратиму:

– Не скрою, что у меня на уме. Мне полюбилась Асгерд, и я хочу посватать ее у Торбранда. Тебя же я прошу покинуть его дом и не видеться с нею.

– Мне уже ведомо, брат мой, – мягко возразил Анлаф, – что мы пленены одной девой. И я так же, как и ты, хочу назвать ее своей женой. Доверим же выбор Асгерд. Пусть она решит, кому засылать сватов, а кому – искать другой кров.

– Мужи решают такие дела, – объявил Хельги, – не полагаясь на женский каприз. Я мало о чем просил тебя, друг. И вот, прошу добром: уступи ее мне!

– Можно ли так добиваться, – говорит изумленный Анлаф, – любви одной женщины? У такого человека, как ты, будет столько женщин, сколько пожелаешь.

– Не нужно мне других жен, – глухо ответил Хельги, – кроме дочери Торбранда. И горько мне, что я не вижу, как решить наш спор, не давая воли мечам.

– Чтоб я пролил твою кровь? – вскричал Анлаф. – Да я скорей не буду иметь дело с девами, чем выйду биться за них с тобой! По мне, наша дружба дороже всего, хотя ты, может быть, невысоко ее ценишь.

После этого он обещал, что уйдет на постоялый двор, где зимовали их люди. В тот же день Анлаф сказал Торбранду, что решил найти себе другое жилье. Бонд не стал его отговаривать, словно был готов к съезду одного из гостей. Анлаф собрал пожитки и пошел из усадьбы, даже не взглянув на Асгерд, которая смотрела ему вслед. За воротами Хельги нагнал побратима и примирительно сказал:

Не мила мне будет

Жизнь без девы светлой –

На меня ты, брат мой,

Не держи обиды.

Анлаф окинул взглядом ухабы на пути, заслонился рукой от ветра и ответил:

Не нарушу клятвы,

Другу буду верен,

Только от любимой

Нелегко отречься.

Вскоре Хельги, сын Торбьёрна, посватался к Асгерд, дочери Торбранда, и бонд поддержал его в этом деле. Торбранд объявил о свадьбе дочери и созвал многих гостей. Хельги внес вено³³ за Асгерд, отдав бонду свою долю добычи, полученную за морем. В день свадьбы стало известно, что Торбранд дарит зятю корабль своего сына Арнора. Это был очень дорогой подарок.

Долго потом вспоминали эту свадьбу. На почетных местах³⁴ сидели хозяин и Хельги, на женских скамьях – Асгерд и сестра Торбранда. Родичи и друзья бонда пировали вместе с людьми Хельги, что выжили во время его скитаний по свету. Гости много ели и дружно пили, славя богов, хозяина дома, жениха и невесту. Анлаф первым поднял чашу за здоровье молодых и первым вышел из-за стола, когда их проводили в спальню. После того, как Хельги женился на Асгерд, его побратим остался с ним, но они не так охотно проводили время вместе, как прежде.

«Не я ли говорил, что любой дружбе конец, когда друзья на одно смотрят врозь?! Я только дивлюсь, что два отважных человека едва не убили друг друга ради какой-то женщины. Мне вот, хвала богам, всегда хватало разума, чтобы не ставить одну из них выше прочих. Никого, кроме моей матери».

XIV

Женитьба не переменила нрав Хельги, сына Торбьёрна. Хотя Торбранд выделил зятю дом и земли для выпаса скота, хозяйством он занимался мало. То ли в нем бурлила горячая кровь отца, то ли ему передался беспокойный дух Арнора, но каждое лето, к неудовольствию жены, он плавал с товарами по морю. Больше всего Хельги хотел повидать обильные края, о которых говорили знающие люди. Он выспрашивал их о путях в чужие земли, о ветрах и течениях, что облегчают или затрудняют плаванье. Вскоре торговля наскучила Хельги, и он повадился «ходить в викинг»³⁵, как называли набеги с моря. Удача была добра к нему и его людям, принося им доход и храня от смерти. Когда его не было в усадьбе, всем управляла Асгерд. К тому времени она родила сына, которому отец дал имя Торбьёрн.

Как-то Хельги и его люди задумали погулять в землях фризов. На пути у них были датские острова. Там они нападали на торговые корабли, выходили на берег и грабили местных жителей. Но возле острова Хлесей³⁶ судно Хельги встретили три боевые ладьи. Даны преградили им проход в море и оттеснили к острову. Хельги велел людям готовиться к лютому бою, чтобы дорого продать свою жизнь. Меж тем на нос датского корабля взошел совсем еще юный воин в дорогих латах. Голосом ломким, как у отрока, но уже властным, как у мужа, он объявил им:

– Я, Харальд, сын Хрёрека Метателя Колец³⁷, внук Ивара Широкие Объятья, предлагаю вам, норманны³⁸, сдаться на мою полную волю или вы все умрете.

Хельги взглянул на своих людей, взявшихся за секиры, и ответил:

– Я, Хельги, сын Торбьёрна Бойца, внук Хельги Морехода, говорю тебе, что мы скорее станем биться насмерть, чем пойдем в датский плен.

Юный Харальд, не чаявший отказа, надменно, но не без уважения спросил:

– Разумен ли твой выбор? Бой принесет вам гибель, а рабство сохранит жизнь. Почему бы тебе не узнать у своих бойцов, что им более по нраву?

Хельги склонился к Анлафу, который подал ему совет, и заявил:

– Нрав их мне известен. Он таков, что мы не можем ни быть рабами, ни сгинуть без боя. Против тебя нам, конечно, не устоять. Но и ты прими в расчет, славный вождь, какой прибыток возьмешь с мертвых данов и норгов.

На это сын конунга, польщенный похвалой, говорит ему:

– Храбро ты отвечал мне – как подобает знатному мужу. Я бы немедля на вас напал, когда бы не задумал повидать страны запада. Коль встанете под мою руку, поделюсь с вами добычей по правде людской. Если же нет, все умрете здесь, потому что я не оставлю у родных берегов таких отчаянных людей, как вы.

Хельги и его люди с радостью приняли новое предложение. Ведь их не надо было долго склонять к выбору дороги, по которой они хотели следовать сами. Бывшие нидинги обменялись клятвами с Харальдом, сыном Хрёрека конунга, и заняли место среди его кораблей. Даны и норги через проливы вышли в Западное море³⁹, поплыли вдоль берега Ютланда и добрались до Страны Фризов. Там они разорили ближнее побережье, и, лишь наполнив ладьи добычей, повернули домой.